снежинка. Потом ещё одна. Снег летом! Я не верил своим глазам. Большие ажурные снежинки падали и падали, я подставлял ладони и лизал их, чтобы проверить, настоящие ли они. Настоящие! Страх сменился радостью, я смеялся и кружился.
Вслед за снегом вдруг полил дождь. Холодный, противный, будто пронзал кожу тысячей кинжалов. Но, как и снег, дождь закончился так же внезапно, как и начался. Я стоял и не понимал, что происходит, но знал точно одно: назад идти нельзя. Как только подумал об этом, так в лицо задул с огромной силой ветер. Я схватился за дерево и держался изо всех сил. Ветки хлестали в лицо, оставляя порезы, в ушах стоял свист. Но вдруг всё резко стихло и стало как прежде.
С погодой явно творилось что-то не то. Мне хоть и было десять лет, но я был совсем не дурак. Я понимал, что где-то рядом шаманы. И ещё осознавал, что ночью в лесу я могу оступиться и упасть с обрыва или что в меня вселится злой дух. Знаешь, в тот момент я сомневался, надо ли это. Может, убежать домой в тёплую кровать? Или сжать кулаки и пойти вперёд в лес?
Словно получив ответ на свой вопрос, я увидел вдалеке свет. Не как от лампы, а такой красный, скорее, как от костра. Я зашагал быстрее, но огонёк никак не приближался. С каждым шагом я будто удалялся от него. Меня дразнили.
Всё вокруг вмиг стало мрачным. Небо заволокли чёрные тучи – да так, что не было видно ни луны, ни звёзд. Я мог теперь только слышать, что происходит вокруг, но и это стало трудным. Чужие голоса поселились в голове. Я не понимал, что они говорят и когда всё прекратится. Внезапно я услышал совсем рядом уханье совы. Она сидела на ветке совсем близко, буквально в метре от меня, и смотрела огромными оранжевыми глазами. Как страж, который решает, пропустить чужака или избавиться от него. С моих губ сорвалось единственное известное мне слово на языке эвенков. Я даже не знал, что оно означает, но слышал, как однажды бабушка его сказала одному шаману на улице. Сова улетела, и я снова остался один.
Костёр почти потух, я видел лишь тлеющие угольки. Он был так далеко! Казалось, что я до него никогда не дойду. Но шанс всё равно был, я не мог его упустить. Слишком сильно я этого хотел. Мне уже не мешали голоса в голове, которые звучали всё громче и громче, не мешало ничто. Заколдованным взглядом я смотрел в одну точку, когда почувствовал сзади чьё-то дыхание. Мурашки побежали волной от макушки до пяток. С силой я заставил себя обернуться и увидел то, от чего потерял сознание.
– А что было дальше, пап? Ты увидел шаманов?
Я похлопал сына по плечу и спросил про палец. Он с удивлением обнаружил, что всё прошло.
– Я же обещал. Давай допивай чай и ложись спать.
Я засыпал под привычный шум голосов в голове, а он так и сидел, глядя на звёзды и лунную дорожку на Байкале. Потом сын резко встал и, так же, как и я тогда, тихо ушёл в сторону леса.
Круговорот
Бенуа опаздывал на премьеру. Он догадывался, что его не будут долго ждать, но всё же это было как-то неправильно – вот так заявиться в театр на собственный спектакль после третьего звонка. Махнув рукой на дорожные законы, он поехал по тротуару и припарковался прямо напротив чёрного входа.
Выходя из машины, он наткнулся на просящую милостыню женщину с испуганными глазами, замотанную в чёрную шаль. Все в труппе опасались её и считали ведьмой. Может, за её большие чёрные глаза с прищуром, или за вечно голодный взгляд, или за её мрачный образ в целом. Она всегда находилась где-то рядом и пристально наблюдала за каждым человеком, входящим в здание театра и выходящим оттуда.
Бенуа, постоянно подшучивавший над ней, не был готов увидеть её сейчас. Сказал женщине какую-то грубость, она прошипела в ответ, как змея, и стала что-то говорить на непонятном языке.
– Ненормальная старая ведьма, что ты тут забыла?! Тебе тут не место! Это великий театр, и здесь играют лучшие актёры страны! А ты тут мешаешься постоянно! Поди прочь! – с театральным пафосом произнёс режиссёр.
Но женщина не двигалась с места. Она неотрывно смотрела в глаза Бенуа, шепча что-то себе под нос, чего тот не мог разобрать. Ему стало не по себе. Он не верил в магию и прочую чертовщину, но общаться с этой старушкой было ему некомфортно. Он сильно толкнул её, отчего та повалилась на спину. Бенуа, переступив через неё, скрылся за большой дверью с резными ручками.
– Больная какая-то! – крикнул он вслед и поспешил занять место в партере.
Премьера прошла блестяще. Актёры выложились на сто процентов, и критики были в восторге. Билеты на ближайшие показы были моментально раскуплены, а имя Бенуа не сходило с полос всех газет и журналов. За пару недель про него узнали все, он стал очень популярным человеком, его начали звать во все телепроекты – от кулинарных поединков до шоу «Холостяк». Он чувствовал себя на вершине славы.
Но чем популярнее он становился, тем всё чаще вспоминал ту чокнутую женщину в чёрной шали. Она начала сниться ему в кошмарах и мерещиться наяву. Бенуа стал нервным и раздражительным, он не мог избавиться от напряжения и чувства страха, как будто за ним постоянно кто-то следил, наблюдал за каждым его шагом. Он понемногу начал сходить с ума и опасался за свою жизнь. Ведь это она что-то сделала, отчего тот сразу стал знаменитым. Значит, что-то должно происходить? – думал он, вглядываясь в лица прохожих.
Бенуа утратил сон и аппетит. Он боялся спать, он был уверен, что если он заснёт – больше не проснётся. От нервов от начал чесать себе лицо до кровавых потёков, грызть ногти и кусать пальцы. Его взгляд стал диким и испуганным, он похудел и начал выкрикивать что-то бессвязное на улице, когда вдалеке замечал силуэт, похожий на ту женщину. Но её нигде не было, она как будто пропала, испарилась.
Но она ему была нужна.
Не спав уже несколько дней, он бродил вокруг театра, потерянный и обезумевший от отчаяния. Весь мир узнал его имя, за стенами его второго дома творилось волшебство, созданное его руками. Он всю жизнь шёл к этой мечте, но сейчас в его мыслях была только та женщина и её испуганные большие чёрные глаза.
Закутавшись в чёрный шарф, он столкнулся с Лизой, актрисой, игравшей главную роль в его постановке, и его музой. Она не узнала Бенуа. Он начал нести какой-то бред, что-то непонятное, отчего Лиза злилась и всё дальше отходила от него, зажимая нос рукой. Совсем отчаявшись, он протянул руку, будто прося милостыню, пытаясь дотронуться до неё, объяснить, что это он, тот самый режиссёр, который дал ей роль! Но она закричала и убежала, задев его, отчего и так еле стоявший на ногах Бенуа упал и расшиб себе голову.
На следующий день про Лизу написали во всех газетах. Проклятая слава теперь досталась ей.
Спорим?
Он с самого начала показался чересчур азартным. Как я это поняла? Ну, он часто говорил: «Спорим? Нет, ну давай поспорим! Спорим, спорим?». Конечно, тут бы и дурак понял, что с таким парнем надо быть осторожной… Но я же тоже азартная, причём не меньше, чем он, поэтому я ему всегда отвечала что-то вроде: «А спорим!». Мы договаривались о чём-то и пожимали руки.
Суть спора нам была не важна: прогноз погоды, победа футбольной команды, что у меня в руке, какой обед он приготовил, где живут павлины, и так далее, всего уже даже не вспомнишь. Кроме одного: один из наших последних споров, где мы поспорили на то, что больше не будем спорить.
Мы ехали в такси поздним вечером, было очень душно, и все стёкла в машине были опущены. Настроение у нас было прекрасное, только что закончилась успешная встреча со старыми друзьями, и мы перекидывались фразами обо всём понемногу, в том числе о прошедшем вечере.
– Ты же помнишь блондинку в сером?
– Помню, имени не помню. Откуда ты её
