семейство отправлялось на дачу и жило там до конца августа. Когда во двор нашего дома въезжал небольшой автобус, в который грузился дачный скарб, Тайга предавалась страшной панике. Она лаяла,рычала, скулила, выла и даже визжала и вопила- в общем, вела себя недостойно. Привычные соседи говорили друг другу- слышь, Тайга на дачу едет. Так она реагировала на отъезд- то ли боялась, что ее не возьмут, то ли так хотела на дачу. Однако сразу по прибытии собака наша немедленно и незаметно исчезала, а возвращалась минут через сорок, вымазанная с ног до головы какой-то страшно вонючей гадостью, исполненная таким необузданным собачьим счастьем, которое резко контрастировало с настроением хозяев- ведь нужно было изловить извивающееся в страстном блаженстве собачье тело, вылить на него несколько ведер воды, чтобы смыть всю дрянь, источающую вонь, после чего намылить это тело и снова- несколько ведер воды, завершающих омовение. Я выяснял- желание вываляться в тухлятине свойственно многим породистым собакам, хотя не каждой такой собаке предоставляется соответствующая степень свободы. Нашей такая степень раз в год предоставлялась. Она хоть и была метисом, но в ней текла кровь благородных родителей. Почему это происходит, насколько я знаю, науке неизвестно. Одно дело- изучать черные дыры в космосе и пятна на солнце, а другое дело- собака.
Дачные границы для нее были священны и неприкосновенны, как рубежи Родины. Она со страшным рыком гоняла случайно забредших к нам собак, а когда догоняла, ударом лапы валила на землю, после чего начиналось непонятное: она обнюхивала поверженную, потом начинала крутиться вокруг, вилять хвостом, добродушно урча- извини, мол, не признала соплеменника. Но напуганный до смерти нарушитель границы на извинения не отвечал и убегал на полусогнутых от страха ногах. После посадки овощей она быстро научилась команде «по дорожке» и правило это соблюдала неукоснительно, за исключением случаев погони за пришельцами, когда траектория погони не совпадала с геометрией грядок.
Однажды мимо нашей дачи шел прохожий старичок, опрятно одетый, не пьяный. Устал старичок и присел на скамеечку перед нашим забором. Сам- то он сел перед забором, а вот пола его плаща попала за забор, между штакетником. На его беду Тайга обходила владенья свои, увидела полу плаща, нарушившего границу, и ухватила ее своими зубами, тихонько при этом порыкивая. Старичок, почуяв неладное, попытался покинуть скамеечку и пойти дальше, но, как иногда говорят, не тут- то было- Тайга крепко держала полу плаща. Старичок несколько раз пытался встать, но какая-то невидимая и неведомая ему сила рывком усаживала его обратно на скамеечку. Тогда он стал орать в голос от страха и недоумения, но его долго никто не слышал- теща на дальнем конце дачи боролась с сорняками. Старичку повезло, когда она вспомнила про сорняки у забора, где Тайга удерживала заложника. Теща убедила собаку разжать зубы. Старичок, обретя свободу, не по возрасту резво рванул прочь от злополучной скамеечки. Похоже, он так и не понял, что у Тайги к нему не было претензий- ведь он не нарушал границы. Всему виной была пола его плаща.
Когда я приезжал после работы на дачу, она устраивала обычную свою истерику, радуясь, что сейчас ее поведут гулять. Удивляло всех нас то, что она изначально воспринимала территорию дачи как большую квартиру и могла удовлетворять свои физиологические потребности только за пределами этой территории. А еще она научилась открывать без посторонней помощи дверь в дачный домик. Вопрос- как Тайга это делала, интересовал и тещу- выходя, она всегда плотно закрывала за собой дверь, а, входя, удивлялась, почему дверь открыта. Однажды я пронаблюдал весь процесс. Тайга, погуляв по даче, решила вернуться в дом. Подойдя к закрытой двери, она, широко распахнув пасть, впилась зубами в нижнюю поперечную планку, крепившую дверное полотно, и, упираясь лапами, мощно работая всем телом, в несколько рывков открыла дверь. Закрывать ее она не умела.
Тайга и алкоголь.
Я уже упоминал, что пьяных Тайга не любила, а точнее- просто терпеть не могла. Алкоголь она чувствовала на расстоянии, и одному из пьяных граждан это спасло жизнь. Случилось это в ночь под новый год, а какой именно, сейчас уже не помню, но какой-то из середины семидесятых. Тайге тогда было лет пять. Итак, 31 декабря, ждем гостей, елка наряжена, на столе оливье, в духовке гусь, в холодильнике- деликатесы и спиртное. Как у всех советских людей- под праздник- полные холодильники при пустых магазинах- до сих пор необъяснимый парадокс эпохи развитого социализма в период застоя. Собаку, между прочим, в новогодних хлопотах забыли вывести на прогулку, и она, бедная, носится с поводком в зубах, путается под ногами, скулит, рычит, лает- намекает, мол, люди добрые, креста на вас нет, отведите уже меня на улицу, невтерпеж. И вот выходим мы с Тайгой в предновогоднюю ночь- звезды с кулак, 20 градусов мороза, чистый, только что выпавший снежок, дом и общага огнями светятся. И решили мы с собакой не нарушать новогоднюю чистоту двора и пошли вниз, к р. Самарке, к железнодорожным путям станции под названием Бухта, что у судоремонтного завода. Тайга любила этот маршрут- в затоне там отдыхали уставшие за навигацию суда, а между ними бегали заводские собаки, с которыми наша водила дружбу. Я отстегнул поводок, Тайга нашла закоулок, где исполнила указания своего организма, потом немного побегала, опустив голову в поисках интересных запахов, и вдруг резко остановилась, а затем рванулась в темноту, в хаос заброшенных строений, ржавых рельсов и куч строительного мусора. И вскоре я услышал рычанье и лай. Лай меня насторожил, потому что Тайга лаяла редко, только в описанных выше экстремальных случаях. Ориентируясь на лай, я прошел в темноте метров 50 и увидел такую картину: привалившись к штабелю из старых шпал, то ли полустоял, то ли полулежал прилично одетый человек. На нем было пальто, распахнутые полы которого застилали собой шпалы, шапка, надвинутая на одно ухо, на шее болтался шарф. О том, что человек жив, можно было догадаться по могучему храпу и облачку алкогольного тумана над его ртом, которое сильно раздражало Тайгу. Человек был мертвецки, в дым, в хлам, в зюзю, в драбадан, в стельку пьян. Глубокому сну способствовал кроме того свежий воздух- при 20 градусах мороза и легком северном ветерке. Способствовало все это также и тому, что сон человека из глубокого плавно перешел бы в вечный. Мы принялись будить бедолагу- Тайга-рыком и лаем, а я тряс и лупил по щекам. Но проснулся он, когда Тайга тяпнула его за лакированную туфлю. Не буду рассказывать, как выпытывал у него адрес,
