начинает вылетать из меня, как воздух из маленькой дырочки в надувном шарике. Все быстрее, быстрее, быстрее.
Пускай Дов старик, но он здорово соображает, и он выслушивает все, что я ему рассказываю: про карты, веб-сайты, мои подозрения и про Лорена со шрамом на лбу.
Дов кивает.
— Когда мне было семнадцать, — говорит он, — я уже познакомился с твоей бабушкой. И если бы она согласилась, я бы прямо тогда на ней женился. Прямо сразу. — Дов наклоняется, берет меня за руку и сжимает ее. Не исключено, что какая-то маленькая косточка при этом трескается. — Но дело в том, Леви, что я знал, чего хочу.
— Вряд ли мама и абба отпустили бы меня, если бы хоть капельку догадывались о том, что на самом деле творится. Я и сам толком не понимаю, что творится, но ты же понимаешь, о чем я!
— Леви, пролетит всего несколько коротких недель, и ты сам мог бы пойти служить в армию. Мог бы очертя голову ринуться в эту Богом проклятую войну. Ты мужчина. Если хочешь сделать это для брата — сделай. Найди его. Помоги ему. Защити его. И никакие извинения тебе не нужны. И никакие разрешения.
Вот так мы заключаем договор. Несмотря на то, что больше мы друг другу ни слова не сказали. Дов только что согласился утаить правду от мамы и аббы. А я согласился позвонить Дову, если мне в какой-то момент вдруг понадобится помощь по-настоящему взрослого человека.
Приняв душ, я провожу зубной щеткой по зубам не так усердно, как они того заслуживают, хватаю рюкзак и на цыпочках спускаюсь по лестнице, стараясь не разбудить родителей. Суббота, раннее утро. Но на моем пути стоит мама — в длинной тоненькой ночной сорочке. Вид у нее, с одной стороны, хрупкий, как у привидения, а с другой — решительный, и обойти ее невозможно, как футбольного защитника.
Мама стоит спиной к входной двери.
— Не уезжай, малыш, — просит она. — Пожалуйста. — Ее глаза мокры от слез. — Я понимаю, ты уже не ребенок. Знаю, ты можешь сам принимать решения. Я понимаю, что у меня давно нет над тобой власти. Понимаю, у тебя есть свои причины. Но я тебя умоляю. Стою тут и умоляю: пожалуйста. Пожалуйста, не уходи, Леви. Пожалуйста!
Ну вот, мама уже плачет.
Я подхожу к ней и обнимаю ее. Ощущение такое, будто я прикасаюсь к коллекции тонких палочек, собранных в мешок из тончайшего хлопка.
— Тсс… — шепчу я. — Со мной все будет нормально. И вообще, все будет хорошо.
— Нет. Только не ты. Не ты, малыш. Ты… Ты мой малыш.
Мама плачет, уткнувшись лицом в ворот моей футболки.
Сейчас то, как мама произносит это слово — малыш, меня не раздражает. Нет, оно заставляет меня содрогнуться. И мое сердце превращается в немыслимо тяжелый булыжник. Я готов сесть, чтобы справиться с этой тяжестью.
— Тсс… — шепчу я.
— Нет, — бормочет мама. — Нет.
Я отступаю от нее на шаг. Поправляю рюкзак. Смотрю на свои сияющие новые ботинки. У меня таких никогда не было.
— Я иду в поход. Поживу на природе. Помнишь? Помнишь, ты говорила, как тебе это нравилось? Может, и мне тоже понравится.
— Нет, — произносит мама.
— Все будет хорошо, — повторяю я, потому что не знаю, что бы еще такой ей соврать. — У нас у всех все будет хорошо.
Я бережно отстраняю маму и выхожу из дому.
* * *
И снова я пользуюсь транспортными услугами мисс Перл Голдблатт. Она ждет меня в машине с включенным мотором рядом с моим домом, где пока что все окна темные.
На этот раз — в Нью-Джерси. И на этот раз Перл оставит меня там.
Только в тот момент, когда я открываю дверь, я замечаю, что на заднем сиденье кто-то сидит.
Цим.
И он в бешенстве.
Он в бешенстве из-за того, что я начал это приключение с Перл. Из-за того, что я не позвал его с нами на поиски Лорена. Из-за того, что Перл пришлось позвонить ему, чтобы позвать с нами сегодня. Не я его позвал, а Перл. Это удар ниже пояса.
И Циму все равно, что я к нему заходил и искал его, что доказательством тому — его отсутствующий скейтборд. А еще ему все равно, что я хочу порекомендовать его на свое место в «Видеораме». Цим и так торчит там почти весь день, так что Боб мог бы подкинуть ему несколько шекелей за беспокойство.
Но нет, Цим все равно бесится.
Он даже не желает своими пончиками со мной поделиться.
Перл выезжает на хайвей, хотя мы понятия не имеем, куда именно нам надо двигаться. Знаем только о том, где Боаз ночевал вчера и где он должен оказаться через два дня.
Но в итоге нам хотя бы известно направление.
Оказывается, Лорен — наш союзник. Несмотря на первое впечатление, он не типичный злодей. После очередной (может быть, десятой) бутылки пива он решил, что разыскать моего брата, может быть, и не самая дерьмовая идея на свете.
В общем, парень вычислил номер нашего домашнего телефона. К счастью, трубку взял я. Лорен сообщил мне, что кое-что изменилось. Что следующий адрес, имевшийся у меня, теперь вне игры. Тот парень, которого Боаз собирался навестить, сдался под давлением женушки, велевшей ему порвать любые связи с кем-либо, кто хоть каким-то боком связан с морской пехотой. Словом, остановиться у него Боаз не мог.
Я стер этот адрес с синего пятна Атлантики.
Кроме того, Лорен мне сказал, что Боаз сначала поставил палатку в государственном парке Гарриман [20], а прошлую ночь провел в мотеле номер девять неподалеку от Риджвуда [21]. Оттуда он отправился к дому подруги домовладельца Лорена — женщине, у которой сын служит в армии. Эта женщина вроде как хочет помочь Боазу в его путешествии.
Живет она в Эдисоне [22], а это примерно в двух днях пешей ходьбы.
Я понимаю, что разыскивать Боаза сейчас дело дурацкие. Гораздо разумнее начать его поиски завтра. Но желание добраться до брата не дает мне покоя, и мне безразлично, пусть даже я буду просто мыкаться без цели. Уж это лучше, чем сидеть в своей комнате на полу и ни фига не делать. И вот я здесь, в машине, битком набитой дураками.
Плюс в том, что у нас есть карты. Прямо сейчас Цим изучает их, окопавшись на заднем сиденье. Я просмотрел самый прямой путь в обход оживленных шоссе между тем местом, где Боаз останавливался
