пути взросления готова лишить Розеллу и Ларри чего бы то ни было привычного, включая их собственного отца. На последнем отрезке пути до аэропорта от неопределенности у нее закружилась голова.
Эйлиш хотела, чтобы Тони высадил ее у обочины, но он настоял, что, поскольку времени достаточно, он припаркуется и проводит ее до стойки регистрации.
* * *
Сейчас, глядя на море и стайку птиц над водой, Эйлиш ощущала что-то близкое к гневу. Тогда в машине она не решилась бросить Тони вызов, а значит, он ехал в Линденхерст, чувствуя себя победителем. Идя на посадку, она спиной ощущала взгляд Тони. На прощание они почти обнялись. Вот и хватит, подумала Эйлиш. Вероятно, он ждал, что она обернется и помашет ему рукой, но она не обернулась; заставила себя не оборачиваться.
Эйлиш встала, потянулась, спустилась к берегу попробовать ногой воду. Слишком холодная. Пройдет еще несколько недель, прежде чем вода согреется. Впрочем, Эйлиш помнила блаженное тепло, которое разливалось по телу, когда переоденешься после купания. И она решилась. Оставила платье на песке, вошла в воду. Даже если поплавать всего минуту, этого хватит.
Она зашла по колено, и тут ее окатило волной. Эйлиш поморщилась и, решив больше не медлить, окунулась целиком. Вынырнув, она поняла, что с нее достаточно. Слишком холодно. Эйлиш поскорее выбралась на берег, обтерлась полотенцем и переоделась.
Она сильно проголодалась и жалела, что взяла с собой так мало еды. Только бутерброды с размякшим маслом, листьями салата, консервированным лососем, помидорами и огурцами. Впрочем, она радовалась, что купила новую кровать, матрас и постельное белье. Мечтала встать с первыми лучами и подойти к обрыву, чтобы полюбоваться рассветом.
На обратном пути Эйлиш заметила фигуру, одиноко бредущую ей навстречу. Должно быть, уже больше шести, подумала она, наверняка это кто-то из местных. Она знала, что людей здесь почти не бывает. Мартин говорил ей, что берег почти всегда пуст. Жители Уэксфорда предпочитали Карракло, жители Эннискорти – Киттингс или Моррискасл. Здесь слишком высокие обрывы, сказал Мартин, трудно найти удобный спуск.
Вместо тепла, которое она ожидала почувствовать после холодной воды, Эйлиш ощутила озноб и пожалела, что не взяла пуловер. Она уже предвкушала, как, вернувшись, сразу наденет толстый шерстяной кардиган. Если лечь на новую кровать, она уснет, а вот этого делать не стоило, она столько времени потратила на то, чтобы перестроиться после перелета.
Мужчина, который двигался ей навстречу, отступил в сторону, чтобы его не окатила волна. Слишком близко он подошел к кромке воды. Казалось, он смотрит прямо на Эйлиш. Она надеялась, что он не из Эннискорти, незнаком с ней и не захочет узнать, что она забыла на этом пустынном пляже.
Мужчина смотрел на Эйлиш так, будто ее ждал. Кем бы он ни был, ей следует проскользнуть мимо него, поздороваться, если придется, но так, как будто она очень спешит к своему автомобилю.
Внезапно она поняла, что это Джим Фаррелл. Он повернулся к ней и печально покачал головой, как будто не верил, что после стольких лет они все-таки встретились. А потом выражение его лица изменилось, стало серьезным, почти взволнованным. Эйлиш не знала, что делать. Чем меньше она скажет, тем лучше.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.
3
Когда Джим высадил Нэнси у ее машины на станции в Гори, он почти хотел, чтобы кто-нибудь их заметил, вынудив поскорее открыться. И тогда они объявят о помолвке. Возможно, поначалу Мириам будет смущена, но она свыкнется с этой мыслью. Джим объяснит ей, что кто-то должен провожать ее мать на свадьбу и что в такой день ей будет трудно одной. Впрочем, Мириам, вероятно, не станет возражать.
Его нетерпение было вызвано замечанием Нэнси, которая мимоходом упомянула о свадьбе в Риме весной.
– Какой весной? – спросил Джим.
– В следующем году.
– Но это еще год впереди!
– Если мы обручимся в сентябре, то после помолвки пройдет как раз полгода.
– А почему бы нам не обручиться сейчас, а пожениться в октябре?
– Нужно все спланировать.
– Что спланировать?
– Свадьбу. И ты же понимаешь, мы не должны отвлекать внимание от Мириам.
Джим хотел сказать, что не прочь уладить все к Рождеству, но видел, что Нэнси не переубедить. Лучше отложить этот разговор на потом.
Джим прожил в одиночестве больше двадцати лет и не понимал, отчего сейчас оно стало его тяготить. Как только забрезжила возможность жениться на Нэнси, он стал об этом мечтать, и чем дальше, тем заманчивее становились эти мечты.
Поездка в Дублин укрепила его решимость. Джим любил ездить в Дублин один и всегда надеялся, что никто не попросит его подвезти. Он чувствовал неловкость от необходимости вести беседу, а молчание порой было еще более неловким. Он заметил, что Нэнси тоже умеет молчать, но ее молчание его не смущало. А когда она все-таки разговорилась, то нашла темы, которые были ему интересны, даже ее беспокойство по поводу предстоящей свадьбы его забавляло. Но больше всего ему нравился тембр ее голоса и то, как она оживлялась, когда начинала говорить.
Иногда, когда в пабе было полно народу, Джим забывал думать о том, когда они с Нэнси поженятся. Он начал ценить общество Энди, который таскал его на матчи местных команд по регби, футболу и херлингу и потом подробно их комментировал. По субботам и воскресеньям Энди приходил в бар прямо с игры или тренировки. Если необходимость обслужить клиента прерывала его на середине рассказа, он возвращался к нему на прерванном слове.
– Гола и не могло быть. Любой, кто ждал, что Микки Скаллан забьет, ничего не смыслит в игре. Придурки есть везде, и почему этот город должен быть исключением? Ему всего-то и нужно было занести мяч, и занести еще раз и еще раз через перекладину. Мик свое дело знает. Понятия не имею, что на него нашло. Говорят, его бросила девушка, но я терпеть не могу таких разговоров. Ты знаешь, что там случилось?
Джим не знал.
– Микки заколебался. И это решило дело. Фатальная ошибка. Поэтому «Рапарис» проиграли. Есть там один ублюдок Брин, Мог Брин, и он в ту же секунду произвел захват. Господи Иисусе, ты бы видел! И это стало для «Рапарис» их Ватерлоо. Некоторые из игроков скоро появятся. Не спрашивай их об игре, иначе они пойдут в «Билли Стэмпс» и напьются там.
– Сам их обслуживай, – сказал Джим. – Я к ним даже не подойду.
– Сделай вид, будто ничего не знаешь. Потому что это было позорище. Больше мне сказать нечего.
По понедельникам Джим с нетерпением ждал появления Шейна Нолана ровно в четыре. Шейн с сыновьями тоже посещал по выходным спортивные матчи. Его подход к игре был более взвешенным, чем у Энди. Шейн, к досаде Энди, настаивал, что хочет видеть хорошую, честную игру и
