Лонг-Айленд - Колм Тойбин

По понедельникам и вторникам в пабе было немноголюдно, мужчины часто приходили в одиночестве – поболтать о спорте с Шейном, который поддерживал беседу и одновременно подавал напитки. Он любил поспорить о счете и игровой тактике, но никогда не приставал с разговорами о спорте к Джиму. Что он действительно любил – и Джим видел, как он дожидается удобного случая, – так это обсудить с хозяином, что сделали или сказали на выходных его дети.

– Джеральдина получила звезду за пение. Не думаю, что она вообще умеет петь, по сравнению с Мэйв, но Колетт говорит, у нее отличный голос, только нужно научиться расслаблять связки. Монахини любят девочек, которые умеют петь, но заставляют их исполнять всякую ерунду, которую ты ни за что бы не стал слушать. Я бы хотел, чтобы Мэйв и Джеральдина научились играть на гитаре, а монахини настаивают на пианино. А я не могу позволить себе пианино, мы и сами с трудом помещаемся в доме, куда нам еще пианино.

Джим знал, что Шейн, приходя домой, рассказывает Колетт обо всех, кто был в пабе, и о чем они говорили.

Однажды после некоторого отсутствия его навестила Колетт. Когда они пили чай наверху, Колетт спросила, почему он такой мрачный.

– Это тебе Шейн сказал, что я мрачный? А кто не мрачный? Когда дело идет к закрытию, Шейн сам становится мрачнее тучи.

– Ну, просто хочу удостовериться, что у тебя все хорошо.

На мгновение Джима одолело искушение рассказать ей о помолвке. Тогда он мог бы спросить у Колетт совета, как ускорить свадьбу. Но как только Джим достаточно повзрослел, чтобы встать за стойку, отец сказал ему, что, если когда-нибудь ему захочется пооткровенничать с посетителем, он должен немедленно закрыть рот. Никто не любит болтливых барменов, добавил отец. Работая в пабе, узнаешь гораздо больше того, чем тебе следует знать, и твоя работа – держать язык за зубами.

Вряд ли, давая ему такой совет, отец имел в виду будущую женитьбу, но в любом случае Джим был не склонен откровенничать. Он доверял Колетт, но разве можно быть уверенным, что она не проболтается матери или кому-нибудь из сестер? Вот так и распространяются новости.

Наверняка Колетт что-то заподозрила. Несколько раз, когда Нэнси звонила в паб, трубку брал Шейн. Но он лишь молча передавал трубку Джиму. Впрочем, однажды, незадолго до закрытия, Энди позвал его к телефону, сказав:

– Твоя девушка тебя ищет.

Беседуя с Нэнси по телефону, Джим старался говорить как можно короче и изо всех сил пытался не покраснеть.

– Похоже, она горячая штучка, – заметил Энди, когда Джим положил трубку.

– А ты бы лучше протер те столы, – ответил Джим, – вместо того чтобы обсуждать начальство.

Видимо, Колетт слышала что-то от Шейна. Когда она посоветовала ему присмотреться к Нэнси, Джим не обиделся. Должно быть, сейчас Колетт сгорала от любопытства, но, как и ее муж, не позволила бы себе задать бестактный вопрос. Джим не сомневался: если он первым не начнет разговор, она никогда не упомянет про Нэнси. И даже не спросит, думал ли он о том, о чем они говорили в прошлый раз. Поэтому им оставалось ходить кругами.

– Прелестная комната, – заметила Колетт. – Особенно в это время года, когда можно открыть окна. Люблю высокие потолки. Но тебе следует починить карниз. Эта штора не задергивается?

– Я починю.

– Я не обсуждала это с Шейном, но мне кажется, ты должен взять Энди еще на один вечер в неделю. От денег он не откажется. А ты мог бы немного ослабить поводья. Например, в четверг тебе было бы незачем нестись сюда из Дублина сломя голову.

Интересно, подумал Джим, как она отреагирует, если сказать, что в прошлый четверг он был в Дублине с Нэнси.

– Просто тебе нужно иногда отдохнуть. Впрочем, выглядишь ты отлично. Это Шейн чего-то забеспокоился. Но ему ни слова.

Когда Нэнси пришла к нему ночью, он заметил, как она довольна собой. Все детали свадьбы Мириам утряслись. И в субботу Нэнси собиралась в «Суицерс» на последнюю примерку.

Джим видел, что, навещая его, Нэнси стала держаться более непринужденно. Вымыла чашки и блюдца в раковине, вылила прокисшее молоко и плеснула им обоим по второй порции, не дожидаясь его просьбы.

Может быть, думал Джим, для нее это время предвкушения и есть самое счастливое, лучше грядущих семейных будней? Нэнси рассказала ему о дочерях и их разном отношении к деньгам: Мириам считает каждый пенни, а Лаура, напротив, тратит деньги направо и налево. Джим слушал ее, гадая про себя, что она ответит, если он прямо попросит ее указать хотя бы одну вескую причину отложить их свадьбу до весны.

Наверняка Нэнси удивится: ну сколько можно об этом говорить? Ему будет трудно объяснить ей, каким одиноким он себя чувствует, когда поднимается в квартиру после закрытия паба и особенно когда просыпается по утрам или среди ночи. До того как перспектива жить вместе не замаячила впереди, он никогда такого не чувствовал. И сейчас не мог перестать об этом думать, и мысли делали его одиночество невыносимым, по крайней мере иногда.

За окном еще не начало светать, Джим лежал, заложив руки за голову, и смотрел, как Нэнси одевается. Скоро он встанет, накинет что-нибудь и проводит ее до двери.

– Знаешь, чего я жду не дождусь? – спросил он.

– Чего?

– Тех утр, когда я проснусь, свернусь калачиком у тебя под боком и пролежу так до самого завтрака. Хорошо бы прямо сейчас.

Джим снова ощутил страстное желание поскорее все устроить, однако Нэнси его не слушала.

– Я готова, – сказала она, оглядев себя в зеркале.

Она протянула ему руку, и, спускаясь по лестнице, они тесно прижались друг к другу. Прежде чем открыть дверь и выглянуть наружу, Джим поцеловал Нэнси.

В течение часа после открытия в пабе было тихо. Шейн появится к четырем, у Энди сегодня выходной, поэтому Джиму придется самому управляться с немногочисленными посетителями. Обычно, когда заглядывал Мартин Лейси, обслуживали Шейн или Энди, а Джим его избегал. Мартин всегда приходил один, обойдя до этого несколько пабов, был словоохотлив и нуждался в компании. Когда он только вернулся из Англии, он мог прилипнуть к любому, кого знал хоть немного. Со временем, впрочем, Мартин научился держаться скромнее.

Когда Мартин вошел, в пабе никого не было. Джим подал ему «Гиннесс» и удалился в подсобку, притворившись занятым и надеясь, что, когда он вернется, Мартин допьет бутылку и удалится. Однако, когда он вернулся, Мартин был на месте.

– Сестра приехала из Америки, – сказал он. – Наверняка тебе кто-нибудь рассказал.

– Я слышал.

– У вас же с ней что-то было. Жалко, что из этого ничего не вышло. Имел бы бесплатную выпивку до конца жизни.

Джим не ответил.

– Они не ладят с матерью. Как кошка с собакой. Не знаю,