понял это как сигнал и заржал так, как не должен был бы смеяться нормальный человек, услышавший не вполне умную шутку…
– Кем работал на гражданке?
– Не успел поработать, – ответил Веригин.
– Раз не успел и не имеешь гражданской специальности, пойдешь в первый взвод. Он и второй взвод охраняют воинские грузы, точнее, охраняли… Но грузов сейчас немного, и они, по большей части, в гарнизонные караулы заступают… Устав я тебя спрашивать не буду, раз в училище был, должен знать… Хотя в училище тоже всякие попадают…
В ответ на эти слова писарь тоже хотел было хихикнуть, но, взглянув на ротного, не стал этого делать.
– В общем, в первый взвод… Взводный у вас сейчас, хм, в отпуске…
Писарь при этих словах опустил глаза, видимо, это не соответствовало действительности.
– Но у вас хороший замкомвзвода – старший сержант Антипин… он пока взводного заменяет… С обеда ты уже стоишь на довольствии. Да не вздумай в столовую ходить без роты… И вещи свои в каптерку сдай… Гражданку с собой не привез?
– Никак нет.
– Смотри у меня, я проверю, хотя тебя уже проверял дежурный по части. Ну, все, ступай… Да перешей погоны, у нас таких никто не носит, и петлицы с эмблемами смени, хотя эмблемы можешь оставить прежние… Все же в караулы ходить будешь.
«Странно, – подумал Веригин выходя из канцелярии, его, “самовольщика” по документам, ставят в караул. Что стало с армией? Не то, что в прежней части, там за такие проступки мгновенно отлучали от службы…»
В расположении роты не было никого, кроме наряда. Веригин достал из коробки иголку и нитки и сел перешивать погоны и петлицы. Провозился он с этим до самого обеда, но сделал работу хорошо, чему порадовался. Выбросив старые погоны в урну в умывальнике, он пошел к месту построения роты, так как дневальный дал команду «строиться».
В отличие от утреннего построения, возле тумбочки дневального собралось несколько человек. Неизвестно откуда появившийся младший сержант дал команду «Равняйсь», затем «Смирно» и побежал в канцелярию докладывать командиру роты.
«Смотри-ка, – подумал Веригин, – все как у людей. Сейчас выйдет командир роты и…»
Ротный действительно вышел, но ничего говорить не стал. Он только нашел глазами Веригина, оценил его новые погоны, сказал:
– У нас не забалуешь, – и дал разрешение вести роту на обед.
После обеда Веригин пошел искать оружейку, где должен был работать его земляк Слава.
Оружейную мастерскую он нашел без труда по Славиному описанию. Слава стоял у больших тисков и что-то обрабатывал напильником. Увидев Веригина, он удивился и спросил:
– А как ты сюда попал?
– Через дверь, – ответил Дима, – не ты ли меня утром сюда приглашал?
– Я утром не знал, что Сундук вернулся, а он не любит, чтобы в оружейке посторонние появлялись.
– А я теперь не посторонний, – сказал Дима, – я теперь полноправный военнослужащий вашей части, забыл, как ее номер. И ты мог бы в этом убедиться, посмотрев на мои погоны и петлицы.
– Ох, етит твою, – выругался Слава, – я-то смотрю, что-то в тебе изменилось, а что, не пойму, а ты, оказывается, погоны перешил, молодец.
– Рад стараться, – ответил Веригин, – а еще я приписку прошел, с ротным познакомился.
– Ну и как?
– Все нормально, ротные, брат, они везде одинаковые: стой там, иди сюда, я разберусь как следует и накажу кого попало; я вам водку пьянствовать и безобразия нарушать не позволю…
– Это ты точно подметил насчет ротного, но спешу тебя огорчить, приписку ты еще не прошел, приписка тебе еще предстоит…
– Слушай, – перебил земляка Веригин, – а что там за ефрейтор в канцелярии сидел, писарь, что ли?
– Писарь, а как ты догадался? Он что-нибудь писал при тебе?
– Нет, но писари, брат, они тоже все друг на друга похожи, есть в них что-то холуйское.
– Точно, – сказал земляк, – этот еще тот подонок… Его Кузя зовут, он молодой, но уже развернулся во всю ширь, деды его не трогают, а на своих одногодках он сам катается… Дак что тебе еще сказал ротный?
– Сказал, что страсть как не любит нарушителей воинской дисциплины.
– А вот это хреново.
– Да брось ты, все ротные их не любят.
– Да я не о ротном. Я о том, что он назвал тебя нарушителем в присутствии Кузи, тот непременно заложит тебя дедам, а те тебя допросят с пристрастием…
– Дедам-то это зачем?
– Я же тебе говорил, что в армии есть три силы, говорил?
– Нет.
– Значит, не успел. Так вот, в армии правит либо уставщина (командиры), либо дедовщина (старики), либо землячество, но с тех пор, как перестали призывать кавказцев и азиатов, землячество почти исчезло… Так вот у нас мазу держит вторая сила… Поэтому я и говорю тебе, что приписку ты еще не прошел. Тебе придется рассказать о себе дедам. И то, что ротный тебя в присутствии Кузи назвал нарушителем дисциплины, – хреново. Деды считают своим долгом с такими бороться… Потому что каждый сверчок должен знать свой шесток…
– Ну да, – съязвил Дима, – что положено Юпитеру, то не дозволено быку…
– Точно, – ответил земляк, хотя по выражению его лица было ясно: он знает, что такое бык, но не знает, кто такой Юпитер.
– Ладно с дедами, – сказал Веригин, – ты мне лучше расскажи, что такое арифметика Пупкина…
– Ротный тебе и про это говорил? Ну, плохи твои дела…
В это время дверь комнаты отворилась и на пороге появился высокий прапорщик с усами и в огромной фуражке, какие обычно носят молодые лейтенанты-пижоны…
– Гвоздилин, – грозно произнес прапорщик, – почему посторонние в оружейной мастерской.
– Тащ прапорщик, разрешите объяснить, – несколько стушевался Слава, – земляк вот перевелся в нашу часть, мы с ним… это…
– В одной школе учились, – пришел на выручку Славе Веригин.
– Ну да, – сказал ехидно прапорщик, – он тебе списывать давал. Гвоздилин, это оружейная мастерская, и здесь нельзя принимать никого, даже земляков… Хотите поговорить, идите на улицу.
– Строгий у тебя начальник, – сказал Веригин, когда они вышли из мастерской.
– Ерунда, – ответил Слава, фамилия которого, как оказалось, была Гвоздилин, – в армии начальник не может пройти мимо подчиненного просто так, чтобы не накрутить ему хвост… Если есть за что накрутить – хорошо, нет – нужно найти причину. На то и щука в реке, чтобы карась не дремал… А если по правде, он ко мне прикалывается только тогда, когда надо во вторую смену поработать… Я чую носом, что сегодня он меня об этом попросит…
– Так тебя вечером в роте не будет?
– Скорее всего нет, но ты не тушуйся, если с тобой деды говорить будут, не ерепенься, но и не роняй
