Он отодвинул стул и пошел в сторону кухни, оставив Сьюзан возмущенно пыхтеть от досады в одиночестве.
Она оглядывала пространство гостиной, тщетно пытаясь найти следы хоть каких-то семейных связей Ирвина. Но каминная полка, в обычном доме заставленная открытками и фотографиями, была девственно пуста. На столике у дивана лежал только пульт от телевизора и потрепанный спортивный журнал. Холодный, расчетливый работяга. Бесчувственный чурбан. Хочет отмахнуться от нераскрытого дела как от назойливой мухи. Как просто – не раскрыли, надо списать в долгий ящик. Она фыркнула. В тот же момент Ирвин вошел в комнату, неся блюдо с ягненком и овощами. Аромат по комнате разлился дивный, и Сьюзан почувствовала, как ее желудок сделал почти акробатический переворот.
Когда порция рагу оказалась на ее тарелке, Сьюзан набросилась на еду, словно не ела три дня. Она проглотила ее в одно мгновение, почти не ощутив вкуса, и виновато уставилась на Ирвина.
– Принимаю это как комплимент, – довольно улыбнулся он.
– Очень вкусно. Правда. Обычно я не ужинаю. Но у тебя настоящий талант, – искренне поразилась Сьюзан, ощущая, как во рту расцветает божественное послевкусие мяса с вином.
– Ну хотя бы на несколько минут ты забыла о Питере Бергманне. Я не силен в психологии, но даже моих познаний хватает, чтобы понять, что тобой правит не простой интерес. Есть особая причина для такой вовлеченности? Поделись со мной.
Сьюзан замялась. Ухватив один локон, принялась накручивать его на палец:
– Сама не сразу поняла… Вот только, к моему несчастью, многолетние встречи с психологом научили меня самоанализу. Я не буду обманывать ни тебя, ни себя. Думаю, это как-то связано с моим отцом. Он погиб в океане много лет назад. Его тело так и не было найдено. Я помню день, когда видела его в последний раз. По небу бежали веселые облачка, океан был совершенно спокоен, ничто не предвещало трагедии. А потом… Даже обломков лодки не осталось. Ничего не уцелело или не нашли, не знаю. Как бы то ни было, нам пришлось хоронить гроб с его одеждой, без тела. Стоять над ним, произносить траурные речи, зная, что внутри никого нет. Я редко хожу на его могилу, не вижу в этом смысла. Сидеть рядом с надгробным камнем, под которым пустота…
– Я помню эту историю… Я не знал, что это твой отец. Мне очень жаль. Но почему его не нашли?
– Он никому не сказал, в каком периметре будет рыбачить. Опытные моряки не делятся координатами, чтобы никто не мог присвоить их улов. Поэтому никто не знал, где конкретно мой отец был в момент, когда произошло несчастье. Мы до сих пор не знаем, как он погиб.
– Как бы то ни было, это страшная трагедия.
– Когда я еще была маленькая и мир казался мне бескрайним, я часто представляла, как отца прибило к какому-нибудь отдаленному берегу, где он и остался жить, среди туземцев или каких-нибудь маленьких человечков, как Гулливер у лилипутов. Разумеется, с годами эта сказка покинула мое воображение. На ее место пришло холодное осознание: моего отца больше нет в живых. Более того, его тело осталось в океане, его съели рыбы. Рыбы, которые, по нелепой иронии, были нашим ужином почти каждый день, – она горько хмыкнула.
– И ты пытаешься…
– Да, я пытаюсь. Стараюсь вернуть имя этому человеку, Питеру Бергманну, потому что представляю, что где-то ждут его дети, жена и внуки. Он не мог появиться из ниоткуда. Я уверена, что где-то есть люди, которым он дорог. Да ты посмотри на него, – она схватила телефон и открыла фотографию. – Это лицо, такое смиренное. Это не лицо негодяя, преступника или человека, который скрывается от налогов. Видно, что он был порядочным гражданином своей страны, семьянином, был кому-то дорог. А вы хотите вот так взять и закопать его, и просто забыть?
– Для нас это обычное расследование. Каких десятки каждый год. А вот ты слишком погрузилась в него. Это моя вина. Мне вообще не стоило втягивать тебя.
– Только потому, что я принимаю его слишком близко к сердцу? Я бы хотела, чтобы, случись что, кто-то отнесся ко мне так же.
– Но ты не даешь возможности, – тихо сказал Ирвин. – Ты никому не позволяешь приблизиться к тебе.
Он коснулся ее руки, но она инстинктивно отдернула ее и недоверчиво посмотрела на сержанта.
– Хорошо. Я не хотел говорить тебе, но, видимо, без этого не обойтись, – Ирвин выдохнул, а Сьюзан уставилась на него, ловя каждое слово. – Дело Питера Бергманна переквалифицировано с несчастного случая на дело о самоубийстве. И именно поэтому оно будет приостановлено.
– Что? – прошептала Сьюзан, не веря своим ушам и чувствуя, как возмущение растет в ней, подобно надвигающемуся шторму. – Ты сказал, самоубийство?
– Почему тебя это так удивляет? – изумился Ирвин, подтянув подбородок. – Все указывает на это. Питер Бергманн не утонул, об этом говорят его чистые легкие. Он был тяжело болен, но не скончался от коллапса органов. Это странно, но все же. Смотри сама, Сьюзан, не злись, просто послушай. Он методично избавлялся от своих вещей, разбрасывая их по всему городу, чтобы никто не мог обнаружить его следы. Он назвался другим именем, чтобы не омрачать своей смертью семью, если она была у него. Он выбрал место для последнего поступка – акта принесения себя в жертву, он смирился перед неизбежным. Ему оставалось всего пара недель, не больше, а дальше все случилось бы ровно так же – он бы умер. Но умер в мучениях, в неизвестности, там, где он, возможно, не хотел бы оказаться. В какой-нибудь больнице или в автобусе, либо в туалете автовокзала.
Сьюзан молча слушала, лицо ее не выражало никаких эмоций.
– Ты слушаешь?
– Да, да, – рассеянно кивнула она, не поднимая головы, разглядывая узоры, оставшиеся на тарелке от соуса. – Так официальной версией признано самоубийство?
– Да.
– Но как? Самоубийство… каким образом? Яд, он вскрыл себе вены, что именно? Какого рода самоубийство?
– Э-э… Кхм, – прокашлялся Ирвин. – Коронер не уверен. Официальным посмертным заключением является сердечный приступ.
– Сердечный приступ как причина самоубийства?
– Похоже, что так.
– Похоже, вы совсем не знакомы с логикой. Как, скажи на милость, можно вызвать сердечный приступ, не вводя себе в кровь никаких препаратов? А ведь токсикологический анализ чист, ты сам сказал. То есть он выписался из гостиницы, а потом поехал на пляж, дождался заката, зная, что вечером у него обязательно случится сердечный приступ? Удивительное владение собственным телом.
– Ты будешь удивлена, но такое возможно. Мы расследовали пару дел о незаконном получении страховки. Так вот, некоторые пациенты…
– Да плевать мне на них, – махнула рукой Сьюзан. – Мы говорим сейчас о конкретном человеке. Питер Бергманн вызвал сердечный приступ на берегу океана, какой бред! Ну ладно… А перед этим скрыл свою
