загородив проем пышным платьем самого алого оттенка из всех возможных. Окружающие предметы интерьера разом поблекли, спасовав перед эффектным появлением англичанки. Дамы, как одна, обернулись на голос, и Виктория оказалась под перекрестным огнем изучающих глаз, которые, впрочем, не помешали ей ввинтиться в узкий дамский кружок, где она тотчас принялась расточать комплименты.
Доната с улыбкой коснулась локтя англичанки:
– Вы, должно быть, Виктория? Николо рассказывал о вас.
– А вы Доната? Я вас себе именно такой и представляла!
Синьора Гоцци и Маддалена переглянулись, обменявшись едва заметной ухмылкой.
– Но я незнакома с остальными!
– Это синьора Гоцци, Лучия, Анна, а это Маддалена.
– Ах вот как? Кажется, Франко что-то о вас говорил, – бросила Виктория, и Маддалена сверкнула глазами. – Рада, что наконец со всеми познакомилась. Как вам праздничное убранство? Я несколько дней не ложусь раньше полуночи, только бы ничего не упустить, но теперь можно и расслабиться! – Она схватила бокал шампанского и сделала основательный глоток.
– Так это вы занимались подготовкой праздника? – произнесла синьора Гоцци.
– Ну, не буквально. Но, знаете, давать правильные указания слугам тоже наука.
– Разумеется.
Женщины примирительно закивали, обозревая комнату, отдавая дань праздничным мелочам: скатерти ручной работы, углы которых оттягивали свинцовые грузики, кольца для салфеток с выгравированными именами гостей, еловая лапа, припорошенная сахарной пудрой.
Подтянулись мужчины, и гости прошли к столу.
– Прошу всех садиться, – произнес Франко на правах хозяина и жестом пригласил остальных на места. Но Виктория не торопилась занять стул и села последней, когда убедилась, что остальные удобно расположились, у всех налито вино и каждый услышал название представленных блюд.
– Предлагаю первый тост! – Франко поднял бокал. – Как бы ни был прекрасен город, в котором я оказался волею судьбы, для меня важнее те, кем я окружен. Сегодня я с благодарностью принимаю вас в новом доме, разделяя с вами то, что мы, французы, называем je ne sais quoi. Это что-то особенное, чувство, что собрало всех за столом, связало нас. – Акцент иностранца от волнения звучал резче. – И пусть супруги Альбани сегодня задерживаются, я отношу этот тост и к ним! – Все подняли полные вина бокалы и выпили.
Несколько минут спустя опоздавшая пара возникла в дверях. Томазо и Клара Альбани, неизменно рука об руку и с добродушными улыбками на лицах. Мужчина держал в руках блюдо с буро-запеченной свиной головой в окружении ветвей оливы и винограда.
– Я же говорил, что он не знает наших традиций! – Синьор Альбани оглядел стол. – Это на удачу, Франко! Свинья роет землю, когда ей нечего есть, а значит, в новом году твоя настойчивость принесет плоды. – Он отдал блюдо подоспевшей служанке-француженке, и та с некоторой опаской понесла его к столу.
– Пока что, к счастью, стол наш полон, – засмеялся Франко. – Томазо и Клара Альбани! Как всегда, умеющие удивить!
– До чего же у вас красивая обувь! – воскликнула Виктория, не сводя глаз с вышитых золотом туфель Клары.
– О, благодарю, моя мать занимается рукоделием, это она настояла, чтобы я надела их сегодня. Как будто мне все еще десять лет от роду, – со смехом отозвалась та. – А вы, должно быть…
– Виктория. Садитесь рядышком, мне хочется поболтать с вами. Отчего-то мне кажется, что мы подружимся. Ах, до чего чудесна эта страна, столь высоко здесь ценятся традиции, передаются из поколения в поколение.
– Вы проездом в Ланцио?
– Я здесь по приглашению Франко, но сама родом из Англии. Как деликатно с вашей стороны не упомянуть мой акцент. Я часто бываю в Италии, но все никак от него не избавлюсь. А может, все дело в том, что я так много путешествую? Если бы вы знали, сколько историй я сумела скопить за эти годы, успеть бы рассказать!
– Вы непременно расскажете их, но давайте приступим наконец к еде, она же сейчас остынет, – довольно бесцеремонно прервала Викторию синьора Гоцци и обратилась к гостям: – А что мужчины сегодня такие молчаливые? Давайте же праздновать, бокалы сами себя не опустошат!
– Все были на рождественской службе? – прервал генерал Балди всеобщее веселье и обвел гостей взглядом. Неожиданный вопрос повис в воздухе. – Я не помню, чтобы видел вас. – Он вскинул кустистые брови, указывая на Марио и Лучию Партичини. Доната с удивлением оторвалась от трапезы.
Марио тоже поднял голову, при этом она осталась сидеть у него глубоко в плечах. Он часто заморгал, выражая крайнюю степень раздражения.
– Вы хотите сказать, что я настолько неприметен, что вы не смогли разглядеть меня среди толпы?
– Нет, я этого не говорил, – не моргнув глазом, ответил синьор Балди. – Я лишь сказал, что не видел вас. Но уверен, Господь смог сделать это за меня, если вы настаиваете, что там находились.
– Неудивительно, что вы не видели нас, синьор Балди, – с расстановкой произнесла жена Марио, Лучия, отложив вилку. – Ведь вы не сводили глаз с дочки булочника. Но наверняка вы просто были чуточку голодны.
Виктория, сидящая на другом конце стола, прыснула и тут же прикусила язык, а Эрнесто Балди сердито засопел в усы. В возникшей паузе гости услышали топот копыт, донесшийся с улицы.
– Все на месте, кто бы это мог быть?
Франко поднялся и пошел наружу. Через несколько минут он вернулся и окинул гостей взглядом, выражавшим растерянность.
– Я только что получил в подарок лошадь, – сказал он и развел руками.
– Лошадь? Кто мог подарить тебе лошадь? – удивленно воскликнула Доната.
– Кажется, этот вопрос здесь лишний, – усмехнулся Николо.
– Какая удивительная щедрость! – воскликнула Виктория. – Должно быть, это ваш самый преданный друг? Почему же он сегодня не с нами?
Николо сделал неопределенный выпад рукой, давая понять, что присоединяется к вопросу.
– Гвидо Антонелли встречает Новый год с семьей, – ответил Франко, и все, кроме, пожалуй, Виктории, смогли оценить двусмысленность этого ответа.
– Ну теперь наши подарки тебе покажутся слишком простыми! – сокрушенно воскликнула Клара. Франко поспешил заверить ее в обратном, усаживаясь за стол.
– Анна, у вас есть дети? – спросила Лучия Партичини у синьоры Балди, решив хоть ненадолго вывести ее из тени мужа.
– Да, двое сыновей, – прошелестела та в ответ.
– Надеюсь, они в добром здравии?
– О да, вполне, благодарю вас.
– Мои сыновья – это будущие солдаты, с чего бы им болеть?! – не удержался от замечания синьор Балди.
– Дети часто болеют, я думаю, только поэтому Лучия справилась об их самочувствии, – произнесла Ева Гоцци. – Кстати, о болезнях. Вы слышали об эпидемии холеры в Индии? Какое страшное наваждение, столько людей погибло, в наше-то время!
– Чего вы удивляетесь?! – фыркнул Эрнесто Балди. – Если даже мы прозябаем на обочине жизни, что уж говорить об Индии. Скажете тоже.
– Хороша обочина! – вступила в разговор Маддалена. – Не гневайте Бога, которого так почитаете, это всего лишь кризис, с которым сталкивается любая страна. Италия тоже преодолеет его. Сами подумайте, разве мы не движемся вперед семимильными шагами, успевая по всем фронтам: взять хотя бы текстильную, электротехническую промышленность, машиностроение – все это достигло небывалого подъема! Как можно не считаться с этими достижениями!
– Теперь уже я не соглашусь с тобой, дорогая, – мягко обратился к Маддалене Франко. – Боюсь, тобой правит излишний оптимизм. В стране назревают волнения, народ бедствует, уровень неудовлетворенности рабочего класса за последнее время только возрос.
– Нам стоит опасаться? – обеспокоенно спросила Доната.
– Не думаю. Банки находят возможности субсидировать растущие потребности в промышленности, и я уверен, в самом скором времени Италия выйдет на новый виток развития, что, в свою очередь, скажется на повышении количества рабочих мест и общего уровня жизни.
– Тогда почему все бегут в Америку? Отчего не подождать лучших дней?
– А как же вечная надежда на лучшее? – вздохнула синьора Гоцци.
– Надежда, как же. Чем больше итальянцев садится на корабль, тем меньше ее у тех, кто остается.
– Они уезжают, а проблемы все там же. Сколько забастовок уже было в Ланцио? – спросила Ева.
– Да каждую неделю кто-нибудь да бастует!
– Вот! – поднял палец Франко. – Италия – аграрная страна. Об этом нельзя забывать. Сельское хозяйство всегда намного превышало и, вероятно, будет превышать промышленность, а что такое сельское хозяйство, если не люди? Вот вам и ответ. Сбрасывать рабочий класс со счетов выйдет стране только боком.
– Я лишь выразила мысль о том, что итальянцам не стоит жаловаться на жизнь. Есть те, кому живется гораздо хуже нас.
– Неслыханная чушь, – фыркнул Эрнесто. – Да, у нас есть закрома, но набивать их нечем. Зато все кому не лень ссужают нам деньги, могу поклясться, вчера, когда я проходил мимо недавно отстроенного банка, один из кирпичей поздоровался со мной по-французски!
– Такова политика Джолитти, и ничего с ней не поделаешь. Что плохого
