и покачала головой. Не в силах больше сдерживаться, она рассказала ему о ночи у итальянского кафе. Подробности произошедшего уж слишком терзали ее совесть и душу.
Пока она говорила, он стоял, прислонившись к стене и расслабленно сложив руки на груди. Когда она закончила, мистер Эванс медленно выпрямился, пододвинул большую коробку с книгами к столу и сел на нее так, чтобы быть почти на одном уровне с ней.
Его глаза были ясными и проницательными, он смотрел на нее таким пронзительным взглядом, которого она раньше у него никогда не видела.
– Идет война, мисс Беннетт. Вы всего лишь человек, один человек, так что иногда это означает, что кафе подвергнется мародёрству, да. Но это также означает, что его не сожгли. Вы не можете спасти мир, но продолжайте пытаться любым возможным способом.
Уголки его рта приподнялись в почти смущенной улыбке.
– Как, например, старик, собирающий потрепанные и едва не сожжённые книги, чтобы не дать угаснуть голосам великих людей. – Он положил свою покрытую старческими пятнами руку на ее. Его тепло успокаивало. – Или найти историю, которая поможет молодой матери забыть свою боль. – Он убрал руку и выпрямился. – Неважно, как вы боретесь, главное, чтобы никогда, никогда не останавливались.
Грейс кивнула.
– Не остановлюсь. – Его слова придали ей решимости, вызвав мурашки по всему телу. – Я никогда не остановлюсь.
– Вот она та молодая женщина, которую я знаю, – подвел он итог и поднялся с коробки. – Кстати говоря, я одержал собственную победу с помощью стратегии, которую позаимствовал у вас. Хотите посмотреть?
Сгорая от любопытства, Грейс смущенно вытерла глаза, чтобы убрать следы размазанного макияжа, и последовала за мистером Эвансом в магазин.
– Возможно, вы уже видели это, – начал он н указал на маленький столик, стоявший в дальнем углу, на котором были сложены книги «Голубиный пирог».
По правде говоря, до настоящего момента она избегала этого стола с ее «неудачным решением». То, что Грейс увидела, ошеломило ее. От когда-то внушительной стопки из ста книг осталось лишь несколько штук. Табличка, установленная в центре столика, гласила: «Написано, когда Чемберлен еще был премьер-министром».
Мистер Эванс усмехнулся Грейс.
– Теперь они продаются влет, как горячие пирожки.
Грейс невольно рассмеялась.
– Гениальный ход с вашей стороны.
Морщинистые щеки мистера Эванса покраснели под очками, когда он смущенно склонил голову.
– Я испытал некоторую гордость за это. Тем не менее это ваша идея. Я лишь добавил немного банальной хитрости.
Время шло своим чередом, и они продали остатки злополучного «Голубиного пирога», а совет мистера Эванса становился все более актуальным. Ибо в ближайшие недели Франция пала. А затем произошло то, чего все они боялись больше всего, – Британию начали бомбить.
Немецкие бомбардировщики обрушились сначала на Кардифф и Плимут, спровоцировав воздушные бои с Королевскими ВВС Тогда целью были портовые доки. Лондон не пострадал, но ожидание того, что это может произойти, занимало все мысли горожан.
Передачи Би-би-си слушались с пристальным вниманием и не сходили с языка. Люди повторяли то, что слышали, обсуждая возможность того, что они тоже подвергнутся бомбардировке.
Хотя Грейс не знала, где находится Джордж, она прекрасно понимала, что, будучи пилотом истребителя, он окажется прямо в гуще опасных событий.
Она получила от него еще одно письмо, такое же порезанное цензурой, как и предыдущее. Прочитать удалось только половину его сообщения, но этого было достаточно, чтобы Грейс могла удостовериться, что у него все хорошо. В письмах Вив только некоторые места были закрашены черным маркером, но из оставшейся части было легко понять, что независимо от ее местоположения, она находилась в относительной безопасности.
Однако больше всего она беспокоилась о миссис Уэзерфорд. Все то время, что Грейс знала эту пожилую женщину, миссис Уэзерфорд кипела своей безмерной энергией, побуждая окружающих к действию. Она могла решить любую проблему, найти выход из любой трудной ситуации.
Теперь же пожилая женщина бродила по дому с отсутствующим взглядом. Больше не было того живого, жизнерадостного человека, готового всем дать пару советов – хотели они того или нет. Она превратилась в слабое подобие себя, с прилизанными седыми волосами, обрамлявшими ее бледное лицо. Безжизненное.
Миссис Уэзерфорд больше не посещала встречи ЖДС и перестала тщательно намывать дом. Грейс никогда не думала, что доживет до того дня, когда в прихожей исчезнет остаточный запах карболовой кислоты. А когда миссис Уэзерфорд узнала о том, что чай и маргарин были добавлены в продовольственные карточки в качестве нормированных продуктов, она не стала с радостью хвалиться своим запасом, а просто сдержанно кивнула.
Остальная же часть Лондона все кипела энергией в ожидании войны, которая теперь, похоже, наверняка должна была обрушиться на их землю. Казалось странным уповать на военные действия даже после Дюнкерка, но “скучная война” походила на только что заведенные часы без стрелок.
Теперь наконец-то что-то должно было произойти.
Стояла солнечная суббота, когда Грейс наконец заставила себя убрать экспозицию с детскими книгами с витрины магазина. С учетом того, что большое количество малышей снова перевезли за город, в главном окне магазина было бы лучше оформить композицию об увлекательном чтении для взрослых, которые остались в Лондоне. Впрочем, выйдя из магазина в тот день, она не сразу отправилась домой.
Вместо этого она грелась в лучах яркого солнца и лакомилась чаем со сладостями в уличном кафе. Рестораны, в отличие от граждан Великобритании, следовали другой системе нормирования. Для них нормы продуктов были немного щедрее, поэтому чай был насыщеннее и слаще, как и выпечка, в которой почти не чувствовался маргарин. Почти.
Но эта попытка не принесла ей той радости, на которую она надеялась. Наоборот, она начала скучать по Вив, которая раньше сидела напротив и, смеясь, делилась последними сплетнями из «Хэрродс». И это заставило ее пожалеть миссис Уэзерфорд, которая не могла заставить себя насладиться даже таким прекрасным днем, не говоря уже о других радостях жизни.
Да и как Грейс сама-то могла, когда Колин был мертв?
Решив все же не поддаваться печали в такой погожий день, Грейс оказалась в парке Кинг-сквер-Гарденс. Продавцы стояли у своих тележек на колесиках, выкрашенных в яркие глянцевые цвета, чтобы привлечь покупателей к своим товарам, а люди отдыхали на скамейках и брезентовых креслах, расставленных на изумрудно-зеленой траве.
По всему парку были разбиты грядки с овощами в рамках кампании «Копай для победы», гроздья вьющегося душистого горошка заменили жасмин, а там, где когда-то цвели розы, теперь росла капуста.
Грейс устроилась в свободном шезлонге, толстая ткань которого была теплой от солнца, и блаженно откинула голову назад. В
