зачем она хочет с ними встретиться?
– Я сказала его старшему сыну, что вы разыскиваете информацию об его отце и его первой жене. Он рад, что вы приедете.
На следующее утро Ирен любуется видом из окна своего номера в отеле, наслаждаясь перерывом в работе со вкусом маленького отпуска. Замок утопает в переливах утреннего солнца, блестят ренессансные фасады и барочные колокольни. Она звонит Ханно – тот только проснулся, – чтобы похвастаться, какой красивый пейзаж и какой комфортный отель.
Негромкий стук в дверь – это Янина:
– Машина ждет.
Такси здесь стоят недорого, зато шоферы болтливы. Этот не переставая тараторит по-польски. Насмешливые глаза изучающе разглядывают Ирен в зеркале заднего вида. Они выехали из города в сельскую местность; здесь осень растеряла свои краски. Под низким небом стелются бескрайние снежные поля. На горизонте тянется темная и призрачная линия лесов. Лесопилка братьев Собеских – к югу от Люблина, в получасе езды. Ирен воображает в этих пейзажах Виту с маленьким Каролем.
Подъезжая, она сразу видит низкие кирпичные постройки и сборные домики в конце неасфальтированной дороги, кучи кряжей у грузовиков, груженных бревнами. Поодаль, в окружении цветников, которые в хорошую погоду наверняка выглядят роскошно, с нарочито хвастливым изяществом высится белый дом с колоннадой, увенчанный овальным окном. Такси высаживает их прямо у входа. Здесь их встречает Януш, сын Марека, очень приветливый. Ему около семидесяти, но держится молодцом. Пышной седой шевелюрой и усами он напоминает Ирен Леха Валенсу. Зычный голос, крепкое рукопожатие. Он говорит: «Не часто выпадает случай поговорить о моем отце». Из глубины дома доносятся громкие голоса. При входе Ян Собеский показывает им фото-сепию деревянного здания. Его прадедушка по матери, горделиво объясняет он, построил здесь первую лесопилку в 1910 году. Сейчас у обоих сыновей производства в трех местах и сто сорок работников, они снабжают древесиной главные строительные предприятия по всей стране, оптовые фирмы и столярные мастерские. Сегодня утром его младший сын должен был отправиться в далекий филиал, но старший, Владек, позвал нескольких друзей – их отцы воевали вместе с Мареком. Смущенная Янина переводит все это Ирен. Они предпочли бы побеседовать с собранием бывших бойцов с глазу на глаз. Что ж, теперь придется совместить.
Их десятеро в бревенчатой столовой с большими застекленными окнами, выходящими прямо в лес. Мужики в джинсах и рубахах лесорубов, один подросток в свободном спортивном свитере с капюшоном, на груди гордо красуется эмблема Польши – белый орел на черном фоне, над которым буквы NSZ [34]. На стенах рядом с охотничьими трофеями и гравюрами с рыцарями в латах – дешевый китч: большая картина с польским флагом – на нем разгневанный орел навис над kotwica – котвицей – якорем, символизирующим польское подпольное государство.
Обстановка жизнерадостная, каждый подходит представиться, и Ирен запоминает только череду мелодично звучащих имен – Милош, Тадеуш, Михал, Бронислав или Владек. Проходя сквозь мужскую компанию, хозяйка дома раздает всем бисквиты и улыбки. Януш по-хозяйски заставляет только что пришедших выпить «штрафную». Пора всем чокнуться в память о тех, кого он называет «наши неукротимые солдаты». Разволновавшись, он произносит несколько слов, которые Янина переводит очень тихо: «Сегодня утром я думаю о своем отце, чья храбрость – пример для всех нас. Марек с товарищами боролся, иногда рискуя жизнью, чтобы защитить независимость Польши от немецких и советских оккупантов. Сегодня заветы наших дедов снова под угрозой. Еще жестче, чем раньше, мы обязаны отстаивать их наследие», – завершает он в сосредоточенной тишине. Все поднимают стаканы и осушают их залпом. Ирен тоже – от крепкой водки на глаза наворачиваются слезы. Ее сосед по столу, высокий молодцеватый весельчак со славянской красотой, не сводит с нее насмешливых глаз. Это Владек, старший хозяйский сын.
– Ирена, – объявляет Януш, – приехала из Германии, чтобы узнать историю жизни моего отца.
В ответ – восклицания, кто-то смеется. Ирен уточняет: она – француженка и разыскивает сведения о Вите, первой жене Марека. Это имя не пробуждает даже малой искорки интереса ни у кого из присутствующих. Зато у каждого наготове анекдот об отваге и преданности Марека. Щеки Янины раскраснелись от водки, она не знает, где приклонить голову. Владек с гордостью показывает Ирен красно-белую нарукавную повязку – ее носил его дед – с аббревиатурой внутренней польской армии – АК, Армия Крайова. Ткань по краям обтрепалась. Он обращает ее внимание на высохшее пятно крови на пожелтевшей белой половине. В этих местах бойцов преследовали до конца пятидесятых годов. Распиливая в мастерской бревна, они до сих пор находят пули, застрявшие в древесине.
Ирен пробегает глазами альбом с фотографиями, надеясь найти снимки Виты и мальчика. Но здесь только воспоминания о партизанской жизни – молодые подпольщики в военной форме курят или позируют с оружием, улыбаясь во весь рот. Задержав взгляд на лице Марека, она представляет себе, как Вита влюбилась в этот решительный взгляд, чувственные губы, и осталась с ним, несмотря на истощение от такой опасной жизни.
Она спрашивает у Януша, как его воспитывал отец, и Янина переводит ответ:
– Строго. Война ожесточила его. Я боялся его злить! Он научил меня быть отважным. И любить природу, животных. Он хотел, чтобы я умел выживать и в лесу. Это был человек старого закала. Герой. Я никогда не видел, чтобы он плакал, даже когда умерла моя мать. Коммунисты его пытали. У него остались шрамы. Он все повторял мне: «Будь мужчиной, и оставайся им в любых обстоятельствах». И я говорю своим детям то же самое.
Ирен закусывает галетами, спиртное ударило ей в голову. Вокруг стаканчики наполняются и опустошаются с завидной ритмичностью, а разговоры то и дело прерываются звучным хохотом. Гости забыли о том, что она здесь. Она пользуется этим, чтобы спросить, нет ли фотографий Виты, воспоминаний об их свадьбе.
Януш никогда их не видел. Возможно, отец унес их с собой, уходя в лес к партизанам. После войны уже ничего не осталось. Марек не вспоминал о своей первой жене. Он избегал всего, что вновь напоминало ему о войне и о тех, кого он потерял. Лучше было сосредоточиться на настоящем.
– Да и мать была очень ревнива. Так что он осторожничал, – уточняет он, подмигнув.
– И он никогда не упоминал о ребенке? – настаивает Ирен.
Янина, которая имела неосторожность пропустить еще один стаканчик, с трудом переводит вопрос их хозяину, который хмурит брови.
– Ta dziewczynka? [35] – спрашивает он.
– Nie [36], – отвечает Янина.
Они спорят о чем-то и, кажется, не понимают друг друга. Ирен мысленно проклинает Янину – та напилась и в решающий момент подводит
