когда все же остался один на свежем воздухе, то чуть не засмеялся от радости, и едва не бегом припустил по улице — подальше от этого места.
Но уже через несколько минут вспомнил все, что с ним приключилось, и снова померк. И с темным чувством своего самого страшного провала поймал такси, вернулся домой и сразу завалился спать, несмотря на предрассветный час.
Утром Дольников не сразу пошел на работу. Спал всего часа три, но проснулся на час раньше обычного. Долго лежал в постели, вспоминая по минутам вчерашний день — беспощадно, как на суде.
Пришел к выводу, что прощения ему нет. Что едва не погубил Мирончика, сознательно подставив его под удар. Правда, кто мог эту бутылку предусмотреть? Но в припадке самоедства отметал любые оправдания и клял себя, на чем свет стоит — и не только за вчерашнее.
— А Слуцкий меня точно выгонит, — решил он. — И к бабке не ходи.
В редакции появился после десяти. Добирался пешком, держась теневой стороны улицы, несколько раз останавливался — какой смысл приходить? Чтобы услышать, что уволен? Об этом могут и по телефону сообщить. Впрочем, была надежда, что Слуцкий проявит милость — старик иногда мог удивить. Но ждать от него полного прощения не стоило, да Олегу этого почему-то и не хотелось. То ли понесение заслуженной кары могло уменьшить вину перед Мирончиком, то ли он просто устал, но событие, которое еще месяц назад повергло бы его в глубочайшее уныние, не только не пугало, но даже виделось единственным достойным выходом из той ситуации, в которой оказался.
Вдобавок ко всему, не объявлялась Диана. Одно это лишало его воли к сопротивлению, и он вяло толкал себя вперед, движимый лишь чувством долга и желанием поскорее все закончить.
Только появился в своем кабинете, сразу позвонила Наталья.
— Олег Петрович, зайдите к главному редактору, — сказала она.
Олег лишь усмехнулся.
— Сейчас?
— Да.
Когда Дольников вошел к Слуцкому, тот поднялся из-за стола и направился ему навстречу.
— Садись, — сказал вместо приветствия.
— Я постою, Илья Захарович…
— Садись, — повторил шеф и легким нажатием на плечо усадил Дольникова на стул.
— Рассказывай.
— О чем? — не без кокетства спросил Олег.
— Не дерзи! — спокойно осадил его Слуцкий. — Что там у вас вчера произошло? Только все по порядку, лучше не врать.
Олег вздохнул и послушно пересказал события, пропуская одни детали и несколько меняя другие. Зачем он это делал, и сам не знал — не спасения ради, это точно. Скорее, хотел сохранить лицо, свое и Мирончика. В его рассказе Гена вышел таким героем, хоть на доску почета.
— Ну, допустим, — проговорил шеф и начал раскуривать трубку. — Но какого лешего вас понесло на эту Зыбицкую?
— Перебрали, Илья Захарович, — сказал молодцевато Дольников. — Кстати, как там Мирончик? Узнавали?
— Узнавали! — передразнил Слуцкий. — Живой твой Мирончик. Лежит, правда, под капельницами, но жить, судя по всему, будет долго. Бутылкой по голове… Не голова, а бетонный блок.
Дольников улыбнулся. Хотя улыбка вышла жалкой. Он почувствовал это и рассердился на себя: чего заискивает? Ясно же, что это конец. И добродушный вид шефа отнюдь не успокаивал, напротив, тот только готовился к атаке.
Трубка сердито похрипывала, по кабинету плыли голубоватые клубы дыма.
— Что будет со мной? — не выдержав, спросил Олег.
Слуцкий ответил не сразу. Еще какое-то время мучил трубку, затем отложил ее на специальную подставку и взял со стола бумагу.
— Тут факс пришел по твою душу, — сказал он.
Олег равнодушно взглянул на лист.
— А значит, — продолжал редактор, — в тайне сохранить твои подвиги не удастся. Извини.
— Я и не надеялся, — пробормотал Олег.
Шеф говорил отеческим тоном, без злобы, и Дольникову вдруг стало так стыдно, хоть вой. После вчерашнего его мучило похмелье, начинала болеть голова. К тому же Диана не звонила…
«Когда это все кончится? — подумал он тоскливо. — И, главное, чем?»
— Не уволю, — сказал редактор. — Но с должности сниму. Наверху не поймут, если я тебя пожалею.
Олег кивнул: ясно, чего уж там.
— Поработаешь обозревателем. Бери любую тему. Ничего, вспомнишь молодость… Это иногда полезно. Пройдет годик, два, а там видно будет.
— Понял, — отозвался Олег, глядя в пол.
— Кабинет, извини, отберу. Для нового зама… Сам поищи, где сидеть.
— Ладно.
— Все, иди.
Так и не взглянув больше на редактора, он направился к двери.
— Олег! — остановил его Слуцкий.
Дольников обернулся, смутился от взгляда шефа. Смотрел тот сочувственно, того гляди, подойдет, по голове погладит.
— Бросай ты эту девку, Олег, — сказал вдруг Илья Захарович. — Загонит она тебя в цугундер.
— Разберусь, — выдавил, наливаясь краской, Дольников.
— Разберись, — бросил шеф. — Чем быстрее, тем лучше. Свободен.
Горбясь, Дольников вышел в приемную и затворил за собой двойные двери.
Наталья на него не смотрела, вернее, делала вид, что его здесь нет. Раньше она себе такого не позволяла.
«Ясно, уже списали, — подумал Олег. — Быстро…»
Из приемной он направился в свой — как выяснилось, уже бывший — кабинет. Сотрудники, которых встречал по дороге, торопливо кивали, не глядя в глаза, и спешили пробежать мимо.
Дольников ощутил на себе клеймо преступника. Состояние подавленности усиливалось. Хотелось удрать, но надо было разобраться с делами.
Навстречу, из бокового коридора, вышла Филонова, выпячивая грудь, двинулась на него. Она словно подстерегала его, как тигрица в засаде. А может, и подстерегала — уж больно своевременным оказался ее выход.
— Здравствуйте, Олег Петрович! — громко сказала она.
— Здравствуйте, Светлана Андреевна, — сдержанно ответил ей Дольников и даже слегка поклонился.
— Были у шефа? — спросила она.
— Был.
— В таком случае, вы не будете против, если я займу ваш кабинет? Мой темноват, и зимой в нем холодно… А ваш так удачно расположен.
— Занимайте, — ошеломленно проговорил он.
— А вы пока можете расположиться на месте Мирончика. Похоже, он не скоро выйдет.
— Хорошо…
— И я хотела бы, чтобы вы поработали по моим темам. Социалка, проблемы жилкомхоза, дороги, мусор… С Ильей Захаровичем я сейчас согласую. Уверена, он не будет против. Зайдите потом ко мне, я дам вам парочку заданий для начала. У нас с вами столько работы — непочатый край!
Олег смотрел на Филонову, не понимая, серьезно она говорит или издевается. И вдруг губы ее растянулись в такой торжествующей улыбке, что ему все стало ясно.
Женщина дождалась своего часа и буквально светилась радостью. И даже не пыталась ее скрыть — а с какой стати?
«И это только начало, — потрясенно подумал Олег, когда Филонова вздернула подборок и величественно проследовала мимо. — Они меня тут съедят. Куда
