столом, а Лиза с Васютой мыла посуду, на кухню пришла Валентина Ивановна. Присела на стул у холодильника.
— Как ты думаешь, из Киры хорошая будет жена? — спросила она дочь, протиравшую посуду полотенцем.
Лиза долго молчала, Валентина Ивановна подумала, что та не расслышала вопроса, хотела повторить, да Лиза, пожав плечами, коротко бросила:
— Кто это знает? Она сама не знает. Она, может, и рада бы быть хорошей женой, а гены потянут совсем в другую сторону.
— Пока ничего такого я не замечаю за ней, может, все будет хорошо…
— Конечно, надежда есть. Она работает, понятие о чести и совести у нее развито — это уже хорошо. Выйдет удачно замуж, пойдут дети — еще один якорь в гавани «семья».
— У нас в полку были всякие жены, — Валентина Ивановна прищурила близоруко глаза. — Некоторые погуливали. И, что интересно, мужья знали это, и все равно жили с ними. Даже, по-моему, любили их. Во всяком случае, драмы не разыгрывали.
— И у нас была одна парочка. На людях: сю-сю-сю, а дома, за стеной, тарелки швыряли друг в друга.
— На обмане счастья не построишь. Только почему-то некоторые в обмане находят его. Обманул близкого человека — и радуется! Не понимаю этого.
— Вот из таких, как Кира, чаще получаются прекрасные жены и матери. Они сами настрадаются, а потом ухватятся за кусочек счастья и берегут его, как самое дорогое в жизни. Передают по наследству детям и внукам с наказом, беречь маленькое семейное счастье, основанное на любви и доверии. Бывают и такие, кому все трын-трава!
— Не пойму я Гришу, — Валентина Ивановна тяжело вздохнула. — Вроде и парень хороший, но чего-то в нем не хватает?
— Много чего не хватает! — резко отозвалась Лиза. — Нет в нем мужского духа! Размазня! Такой будет бесконечно скулить, обвинять всех и во всем, кроме себя. Везде-то ему попадаются не те люди, не те друзья и начальники. До него не доходит простая истина: мужик — основа семьи, опора для жены и детей. Он должен обеспечить всем необходимым семью, воспитывать детей на своем примере. А какой из него пример? Никакой! Отрицательный! И дети вырастут такими же нытиками.
— Может, если какая сильная баба возьмет его в оборот, то и получится? Нашей это не под силу. И себе испортит жизнь, и его не сможет изменить.
— Беда его в том, что он сам не хочет меняться. Зачем меняться? С голоду не дохнет, спать есть где, женится, жена будет зарабатывать, хватит на еду и пиво. Будут дети — будет на них пособие! Можно и жене не работать, а если выродит трех-четырех, то государство будет не только кормить, обувать, одевать детей, но и родители не останутся в стороне: пособия и на них с лихвой хватит. Вот так! Хотим сделать хорошо, а получается, плодим бездельников и тунеядцев.
— Как там Толя? — резко поменяла тему разговора Валентина Ивановна. — Завтра последний экзамен, хоть бы все было удачно.
— Я не сомневаюсь — сдаст. Не зря я его муштровала. — С уверенностью заявила Лиза.
— Так и не поняла до конца, что это такое «офицер боевого управления»? Летать он не будет?
— Летать не будет. Будет руководить полетами, управлять с земли летчиками при боевых действиях.
— Может, это и к лучшему, — сказала, помедлив, Валентина Ивановна.
— Кто знает, мама, что к лучшему, что к худшему. Нашу с тобой жизнь хорошей не назовешь, а мужьям так и совсем не повезло — в тридцать лет расстаться с жизнью разве это правильно!
— Может, совсем ему не надо было идти в армию? — высказалась Валентина Ивановна. — Мало там хорошего. А он строптивый мальчик, ему будет нелегко служить. Подчинение — непростое дело. Подчиняться разумному начальнику — одно, но среди начальников не так и много таких. Разные были и у нас. Толя приходил порой черный от возмущения, а поделать ничего не мог: «приказ начальника — закон для подчиненного»! Был у нас в полку замечательный парень, хорошо летал, но не пришелся командиру, замордовал он его. Дошло до того, что списал с летной работы. Парень запил, развелся, его уволили из армии, и вся карьера военного летчика, его мечта, — псу под хвост. Давно кто-то мне позвонил и сказал, якобы наш Юрченко застрелился! Вот так!
— Дураков везде хватает, — отозвалась на эту повесть о летчике-неудачнике Лиза.
— Он не был дураком! — встала в позу защитника Валентина Ивановна. — Он был сыном ученого, выгодно отличался от всех нас: всегда чистенько и модно одет, начитан, вежлив, немного портила его ироничность, но насмешек он не допускал.
— Я не о нем, а о командире, — уточнила Лиза. Подумав, добавила: — И он тоже дурак! Стреляться из-за какого-то солдафона!
— Чужую беду руками разведу! — покивала головой Валентина Ивановна, как-то странно поглядев сбоку на дочь, вроде спрашивая себя: «Может, я чего-то ей недодала со своей любовью к ней? Больно уж просто все у нее — черное, белое и никаких оттенков!»
— Умереть всегда не поздно, — отстаивала свою точку зрения дочь. — Если пошел на это, то в крайнем случае, и причем с великой жертвенной целью! А застрелить себя — не героизм, слабодушие проявил!
— Не суди людей, если ничего о них не знаешь! Как у тебя все просто! Прямо, Мессинг какой-то! Тот и то иногда сомневается, а у тебя — раз-два и готов ответ! Нельзя так! Нехорошо так!
— Может, я не права. Хотелось бы этого. Но, к сожалению, часто бывает по-моему. Хоть не думай ни о чем, чтобы не навлечь беды. А думается. Само по себе приходит и сверлит мозг. — Похоже, что признание Лизы не успокоило мать, а дало ей новую заботу — думать теперь и о странных мыслях дочери.
— От плохих мыслей надо избавляться как можно быстрее, — единственное, что смогла посоветовать она дочери. — Во-первых, они отнимают от человека массу духовной энергии, заряжают его отрицательными эмоциями, губительными. Во-вторых, они, эти мысли, если от них вовремя не избавиться, поселяются в тебе навечно! Избавиться от них будет непросто. Поэтому, как только что-то пришло к тебе плохое, срочно меняй его на хорошее! Думай только о хорошем, и плохое тогда вытиснится этим хорошим!
— А что у меня было хорошее? — расставила руки Лиза.
— Было! Покопайся в памяти — и найдешь. А если не найдешь, то это плохо! Очень плохо!
Валентина Ивановна встала и, тяжело ступая, вышла из кухни.
— Ну, вот опять обида, — тихо вымолвила дочь. — А меня кто поймет и пожалеет!
Молодежь, шагая по вечернему городу, радовалась всему: яркому свету витрин,
