лишку. Сейчас начнет фиглярствовать, изворачиваться. – Кому я буду жарить по утрам яичницу? От кого получать нагоняи за крошки и брызги?
У Мечика потрясающе развито умение давать одной рукой и отнимать другой.
– Нужно сделать еще одно УЗИ, легочная гипертензия – это серьезно, и чтобы понять и правильно оценить все угрозы, нужно хорошо обследоваться.
Я меняю возражения на безучастность, только бы он поскорее…
– Я пойду?
…ушел.
– Где мой близнец? – Женя вертится перед большим овальным зеркалом в прихожей, потом резко припадает к нему, заглядывает в свои зрачки, прижимается к прохладной поверхности одной щекой, второй. Быстро множит отпечатки своих пальчиков на амальгаме.
– Осторожно! Отойди! Не то упадет и разобьется!
– Но где же он? Почему я его не вижу? Ты же сама говорила, что я – близнец.
Мама не может справиться с искушением, порывисто хватает ее в охапку – блеснул фианит в серебряном кольце на пальце ее руки, – целует дочь в щеку. Женя отвечает маме тем же.
– У тебя нет близнеца, ты родилась под знаком зодиака, который так называется – Близнецы. Каждый человек рождается под каким-то определенным знаком. Это зависит от солнца.
– Ну я же помню, что он был!
– Не выдумывай. – Она выпускает Женю из объятий, идет к журнальному столу в комнате, складывает какие-то документы в папочку.
Женя отстраняется от зеркала, бросает на себя последний, недовольный взгляд, берет листочек с тумбочки: это мамина напоминалка, она всегда так делает, когда опасается что-нибудь забыть, – показывает листочек отражению, долго вглядывается.
– Абракадабра какая-то, – говорит со вздохом. – Буквы какие-то неправильные.
Женя садится рядом с мамой – они делят один столик на двоих, обыкновенный журнальный столик в комнате, потому что письменных столов мне хватает на работе, частенько говорит мама, – Женя берет ручку и переписывает с листочка в альбом: ДЕПО ГОЛ 0321.
Выводит большие печатные буквы. Пузатые неровные цифры.
Мама заглядывает через плечо, говорит: точно! В двенадцать тридцать – логопед! Я чуть не забыла. У тебя будет красивый почерк, Женя. Нужно писать слева направо, любимая.
Женя пишет: ЕШЬ НЕМ.
Пишет: ГОРИ П.
Мама говорит: напиши слитно – МЕНЬШЕ.
Напиши: ПИРОГ.
Женя не слушает. С тех пор, как она неожиданно для всех самостоятельно научилась читать, целые дни у нее уходят на поиск слов, которые могут обернуться другими. Поскольку самостоятельно без ошибок пока никак, Женя внимательно изучает слова в книгах, инструкциях, на этикетках. Это немного пугает. Какая-то нездоровая мания. Я и наМ. Маме не удалось заразить ее ни стихами, ни сказками, но дочь заразила маму словами.
Женя говорит: мне нравится розовая колбаса. Мама невольно думает, не может не думать, что колбаса – аса блок.
Но больше всего мне нравится колбаса по имени Лас, говорит Женя. Теперь и мама не думает о салями иначе, чем как о колбасе по имени Лас.
Женю не принимают сверстники, не понимают взрослые: зачем зеркалить слова? Она не такая, иная среди всех прочих, мама пыталась помочь ей походить на других, что-то рассказывала про направление письма в разных языках мира, что-то показывала на примерах из книг. Потом бросила попытки. Увлеклась ее игрой. Когда-нибудь я расскажу ей, думает мама, что тоже не такая, как все. Что жизнь дана не для того, чтобы быть как все. Самое главное – индивидуальность и аутентичность. А слова остаются только словами, потом они и вовсе перестают быть, превращаются в части речи, потом слова покрываются тайной, как патиной, потом – становятся вещью в себе. И не обязательно, глядя в зеркало, видеть в отражении истину.
Женя пишет:
ЕШЬ ЛОБ
А ТОН
И НЕТ
НАМ РАК
ЛЕЗУ
Я НЕЖ НО АПАП
Мама прилежно переписывает ее находки себе в дневник.
Студент вырезает деревянные фигурки и домики, трехдольный размер, девять восьмых, плетет очаровательным голосом задорного гобоя свои небылицы, любопытная Ида вопросительно интонирует скрипичным эхом: отчего это, отчего это бедные мои цветочки завяли, неужели, неужели цветы умеют танцевать? Виолончель помогает Студенту идти на ухищрения, подтверждает, что цветы танцуют на балах, еще как, девочка моя, каждую осень цветы только и делают, что пляшут, розовые король с королевой торжественно открывают бал струнным пиццикато на фоне духовых и движущихся на контрасте с ними камер-юнкеров – петушьих гребешков, в самый разгар веселья сварливо звякает ключами старик – смотритель замка: что это тут вдруг пахнет цветами? – но, разумеется, ничего не видит, цветы замирают, водят его за нос, насмехаются форшлагами.
– Можно еще подговорить цветы из Ботанического сада! – воодушевляется Студент. – Выманить, к изумлению рассеянного профессора ботаники – второго фагота, растерянно вопрошающего: куда, позвольте, делись все цветы?
Присутствующий в гостях ворчливый советник порывисто и беспокойно взвизгивает флейтой-пикколо, он не любит Студента, требует оставить Иду в покое и не морочить голову бреднями. Иде нравится Студент, нравятся цветы, нравится жизнь, ее смех серебрится колокольчиком в верхнем регистре, она просит куклу Софи уступить свою постель и позволить отдохнуть цветочкам.
Интермеццо ночи будит Иду игрой фортепьяно, девочка спускается по уменьшенному септаккорду с кровати: это, верно, мои цветы танцуют, думает она, не в силах совладать с любопытством, пробирается в соседнюю комнату. Так и есть, цветы очень мило танцуют, пускаются в простые секвенции и сложный контрапункт. На фортепьяно играет большая желтая лилия – наверное, ее маленькая Ида видела летом! Она хорошо помнила, как Студент сказал: «Ах, как она похожа на фрекен Лину!»
Большой голубой крокус начинает вторую тему интермеццо, плавно позволяет басам отдернуть полог кроватки с больными цветами, в то время как, звякнув треугольником, спрыгивает со стола масленичная верба с бумажными цветами, на ее верхушке восковая куколка в широкополой черной шляпе кричит голосом Советника – назойливой флейтой-пикколо presto presto: можно ли забивать ребенку голову подобными бреднями? Но бумажные цветы ударяют ее по тонким ножкам, и она опять съеживается в маленькую восковую куколку. Ида заливисто смеется восходящими секвенциями. Кукла Софи капризничает, тоже желает танцевать, свалившись с ящика на пол и наделав такого шума ломаными пассажами, что все сбежались и стали спрашивать, не ушиблась ли она. Цветы маленькой Иды благодарят ее за чудесную постельку, уводят за собой пунктирными чертами полонеза танцевать в лунном свете, остальные цветы кружатся вокруг них.
Теперь Софи очень довольна, что уступила цветочкам свою кроватку.
(NB! Здесь нужно еще подумать… Как лучше изобразить усталость больных цветов?)
Токкатный ритм демонстрирует надвигающуюся катастрофу: мы не можем жить так долго! Утром мы совсем умрем! Софи, скажи маленькой Иде, чтобы она схоронила нас в саду, где зарыта канарейка.
Внезапное появление цветов из дворца… Продумать, как лучше начать эту часть. Годится ли, что король с королевой – розы – повторяют основную тему, пересказанную в начале Студентом. Музыканты – крупные маки и пионы – дуют в шелуху от горошка и совсем покраснели от натуги, а маленькие голубые колокольчики и беленькие подснежники звенят хрустальными бубенчиками челесты.
Вот забавная музыка! Затем пойдет целая толпа других цветов – дать тональный контраст, характерный для первой части, разделить паузами аккорды, использовать полифонические приемы, акцентировать каждый новый цветок – и голубые фиалки, и красные ноготки, и маргаритки, и ландыши.
Утром Ида открывает картонную коробочку и кладет туда мертвые цветы.
– Вот вам и гробик! А когда придут мои кузены, мы вас зароем в саду, чтобы на будущее лето вы выросли еще красивее!
Да, нужно дать свет, как можно больше света для сцены танцев и тень в коде для темы умирания. Что-то создающее нерв. Торжественный, но при этом трогательный финал. Ведь кузены Иды – тоже дети, пусть и такие деловитые и предприимчивые.
– Мне нужен сын, наследник.
Сказал и разрезал плоской ладонью воздух. Как дирижер в затакте. Обычно он никогда не жестикулирует во время разговора. Обычно он собран – руки навытяжку. Поэтому ей показалось это настолько странным, что она глупо улыбнулась.
– Мне нужен наследник, – повторил он, и голос
