знал, что спустя две недели после смерти мужа графиня потеряла ребенка, и он не мог даже думать о том, по чьей вине произошли оба этих несчастья.
Сегодняшним утром Франко тешил себя надеждой, что Доната сумеет найти силы выйти из дома и разделить радость от столь ожидаемого события, но он ошибся. Графиня предпочла остаться в постели и на просьбы Франко выйти к нему ответила отказом, сославшись на плохое самочувствие. Об этом его на пороге уведомил сдержанный слуга. Однако Лоренцо она отпустила, и подросток, заметно повзрослевший с их последней встречи, сбежал вниз.
– Ты уверен, что не хочешь остаться с мамой? Будут еще другие поездки, – спросил гость.
– Конечно же, нет! Но… – Он не решался что-то произнести. – Можно спросить у вас кое-что, синьор Легран?
– Конечно, говори!
– Раз мама не смогла поехать… Я хотел попросить вас об одолжении, можно ли мне пригласить с нами Беатрис, мою подругу? Она так мечтала об этом.
– Ну, конечно, не стоило и спрашивать! – отозвался Франко. – Мы тотчас же за ней заедем.
Они захватили Беатрис, и подростки зашушукались, сидя на заднем сиденье. Франко бросил взгляд на часы. Приближалось время отправления, нужно быстрее ехать на станцию, предстояло еще много дел.
Нарядная публика прогуливалась вдоль перрона, словно на утреннем моционе. Оркестр уже настроил инструменты и играл легкую мелодию, поднимая присутствующим настроение. Для торжественного марша пока было рано. Отец Флавио тоже был здесь. Ему предстояло благословить сегодняшний проезд перед тем, как он проведет праздничную мессу в церкви. Священник уже собрал вокруг себя небольшую группку людей и, пользуясь случаем, давал ценные напутствия.
– Buon Ferragosto! [17] – кивнул ему Франко и направился дальше в здание, чтобы справиться, появился ли помощник машиниста, – не хотелось нервничать, ожидая до последнего. Но того нигде не было, и это обеспокоило Франко. Все шло по плану, и никакая заминка не должна помешать. Он раздавал указания срочно разыскать пропавшего, когда в поле его зрения появились супруги Альбани. Томазо, на время поменявшись ролями с супругой, держал ее под ручку. Это заставило Франко улыбнуться:
– Томазо, Клара! Вы приехали, очень рад вас видеть!
– Ну, Франко, молодчина! – воодушевленно произнес супруг Альбани. – Подумать только, ты не просто умудрился преуспеть в нашем городе, теперь ты вдобавок прославишь и сам город!
– Все дороги ведут в Рим.
– Верно.
– Не могу похвастать, что это далось мне легко, но теперь можно вздохнуть свободно, – он с улыбкой обвел присутствующих взглядом. – Что планируете делать в столице? Обратно поезд пойдет только через несколько часов.
– Хотим пройтись по магазинам, матушка заказала мне купить шелк и нитки, задумала какую-то невероятную картину! – ответила Клара с улыбкой: она заметила, что к ней шли Маддалена и Виктория.
Франко взмахнул рукой, и к ним подоспел официант с подносом в руках, на нем звенели бокалы, полные холодного игристого. Маддалена взяла один и заговорщицки прошептала:
– Франко, гляди, сюда идут синьор Казони с женой, кажется, я вижу на ней новое ожерелье! – Она хмыкнула.
– Мы что-то пропустили? – заинтересованно спросила Клара Альбани.
– Ах, это просто забавная шутка, которую Франко рассказал мне в день нашего знакомства, – откликнулась она. – Да это ведь было как раз у вас на балу! Он рассмешил меня историей о том, как синьор Казони отличился во время оперы.
– А, сброшенный букет? Припоминаю, – улыбнулся Томазо.
– Не букет, всего лишь цветок!
– Самый дорогой цветок на свете! – хихикнула Клара, и все рассмеялись.
– По какому поводу веселье? – спросила синьора Казони, когда супруги приблизились. Дородная матрона окинула присутствующих строгим взглядом.
– Синьора Казони! Мы смеемся, потому что Виктория рассказала нам одну английскую шутку, – произнесла Маддалена, но пересказывать, разумеется, не стала.
Вместо этого она вскинула руку и выкрикнула:
– Ева, Ева!
К компании присоединилась синьора Гоцци, принеся с собой тяжелый шлейф духов. Она выглядела усталой и поспешила оправдать свой вид:
– Я так плохо спала! Мне все труднее переносить жару, будь она неладна. Франко, дорогой мой, распорядись, пусть скорее принесут шампанское, а не то до Рима вы довезете лишь мое бездыханное тело.
Тот с готовностью послушался, а Ева оглянулась, зорким оком рассматривая присутствующих на станции людей.
– Удивительно, что сегодня вообще кто-то пришел! Assunzione [18], а посмотри же, народ все равно здесь! Это все магия Франко Леграна, за что бы ни взялся этот любимчик судьбы, все выходит у него по высшему разряду! – И она приподняла бокал, салютуя другу. Затем выпила и произнесла, кивая вбок: – Видали, малыш Энцо сегодня без матушки. И как только она отпустила любимого сыночка одного?
– Энцо Гори? Да какой он малыш, ему давно пора невесту выбирать, – хмыкнул Томазо.
– Это тот парень, что плакал на прошлой мессе? Такой чувствительный! – откликнулась его супруга. – Но до чего же симпатичный!
– Он не чувствительный, а богобоязненный. Это говорит о том, что у парнишки чистая совесть. – Эти слова произнес начальник больницы.
– Чистая совесть – это самое важное! – многозначительно молвила синьора Казони, бросив уничижительный взгляд на мужа.
– И вовсе он не один, с ним какая-то милая девушка! – произнесла Виктория. При упоминании о девушке синьор Казони оживился, взглядом следуя за рукой, указывающей вдаль, где Энцо страстно сжимал руки подошедшей к нему юной красавице с угольного цвета волосами. Юноша не сводил с нее влюбленных глаз и пылко восклицал, пока она смущенно слушала его, затаив дыхание. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как к ним присоединился сын Донаты, Лоренцо, с подругой.
Лоренцо был чрезвычайно горд собой этим утром. Ему удалось удивить Беатрис, достав ей билет, и он чувствовал себя взрослым мужчиной, способным нести ответственность за дорогих ему людей. «Как отец», – с горечью подумал было он, но сегодня праздник, рядом его возлюбленная, и ему не хотелось предаваться тяжелым мыслям. Предстояла поездка, которую он проведет с Беатрис, и, хотя он немного сомневался, любит ли она его с такой же силой, как он ее, в глубине души Лоренцо таил надежду когда-нибудь назвать ее своей, а со временем, быть может, и женой. Эта мысль грела его, заставляя без остановки вертеться вокруг объекта обожания. Беатрис пленила его с первого дня, когда она, растерянная и немного испуганная, появилась в школе. Может быть, сердце Лоренцо растаяло потому, что ее история вызывала сострадание: Беатрис была приемной дочерью одной доброй пары из Ланцио. Вдобавок Беатрис очень красивая, и он должен гордиться тем, что она стояла сейчас рядом с ним, а не с Энцо, например. Ну да, у Энцо уже есть подружка, девушка по имени Роза, но все же… Лоренцо с восхищением наблюдал, как умело ухаживает за ней взрослый Энцо, и сам мечтал овладеть этим навыком в будущем. Его мысли прервал Фабио. Друг подбежал сзади и хлопнул Лоренцо по спине, привычно избавляя его от мечтательного настроения.
– Чао, Лоренцо! Остальные! – Он держался нарочито театрально, так как любил привлекать к себе внимание. Поднеся руку к голове, снял воображаемую шляпу и возвестил: – Ах, scusi, не могу снять головной убор перед дамами, забыл кепи дома, надеюсь, вы простите мне сей недостойный фортель.
– Уймись, Фабио, хватит гримасничать, – раздосадованно произнес Лоренцо, понимая, что романтика, витавшая в воздухе, безнадежно рассеяна появлением младшего друга. Но того было не унять, вдобавок у него был на то весомый повод: свой билет он умудрился выиграть в лотерею.
– Да ладно тебе! Скоро отправление, ты уже выпил шампанского?
– Да кто вам даст! – бросила Беатрис.
– Ну это мы еще посмотрим! – выкрикнул мальчик и помчался сквозь толпу на поиски игристого.
Народ прибывал, и Франко нервничал все больше, ведь он пока не разыскал помощника машиниста, а до отправления оставалось меньше часа. Он прошел в здание станции, справился у диспетчера, синьора Лечче, у помощников, но никто не видел Артуро этим утром. Раздосадованный, Франко распорядился отправить кого-нибудь к нему в гостиницу, чтобы выяснить, по какой причине приехавший из Рима для почетного проезда специалист не явился на службу в такой важный день. Через полчаса ему доложили, что помощник машиниста не покидает комнату по причине сильнейшего отравления морепродуктами, которые он отведал в непривычно большом количестве накануне. В таком состоянии он не способен не то что управлять поездом, а даже отойти от уборной дальше пяти метров.
Непредвиденное обстоятельство могло помешать торжественному отправлению, но, по счастью, Оттавио Пелагатти был не из робких малых. Раздуваясь от гордости, он заверил
