собирала мед. Превозмогая головную боль, она стала копать яму. Под припекавшим солнцем Иджи быстро взмокла, вокруг нее роились пчелы. Решив, что углубилась достаточно, она сунула бумагу о сделке в банку, плотно завинтила крышку и закопала свой секрет под деревом. Здесь его никто не найдет. Уж Руфь-то точно. Она до смерти боится пчел.
Когда Иджи вернулась домой, ее еще мутило и трясло, но она поклялась себе, что отныне с картами покончено. И слово свое сдержала. В Ривер-клубе она больше не появилась никогда. Только однажды, ради собаки для Бадди. Но и то, внутрь не входила. Лишь поднялась на веранду.
Бадди и Руфь никогда ничего не узнали, но половину обучения племянника в колледже Иджи оплатила из памятного выигрыша. Что до Арвела Лиггета, то вскоре после того сокрушительного поражения удача от него отвернулась, и уже навсегда. Он должен был учесть, что игра на живые деньги – дело небезопасное. Слишком многие знали, что свой выигрыш, скатанный в трубочку, он прячет в правый носок. И оттого никто не удивился, когда в лесу нашли его босой труп с ледорубом в затылке.
По слухам, прикончил его собственный кузен. Лиггеты отнюдь не были сплоченным семейством. Особенно в денежных вопросах.
Полустанок, Алабама
Получив документы на участок, Эвелин сразу позвонила в Атланту:
– Как скоро ты сможешь приехать?
– Я уже пакуюсь, – сказала Руфи. – Через три часа – это не слишком долго?
* * *
Строились новые дороги и тротуары. Уже проложили коммунальные сети, и кафе было почти готово благодаря неустанным трудам рабочей бригады, воссоздавшей его точную и даже улучшенную копию. На кухне, теперь оборудованной кондиционером, все агрегаты функционировали идеально. Жилые помещения на задах кафе уже могли принять постояльца, и Руфи хотела поскорее въехать, чтобы лично наблюдать за последними штрихами отделки.
Эвелин, входившая в наблюдательный совет бирмингемского театра, обратилась к своим друзьям-декораторам Филипу и Брюсу с просьбой помочь в завершении проекта. Следуя точным указаниям Руфи и сверяясь со старыми фотографиями городка, они приступили к работе. Филип сделал новый знак Полустанка, который установили на его прежнем месте у железнодорожного переезда. На окнах кафе вновь появились надписи старым шрифтом «Жареные зеленые помидоры», были созданы копии меню тридцатых годов. Правда, цены в них изменились. Кто же нынче подаст полный завтрак за двадцать пять центов?
* * *
Ремонт нового пристанища для Бада продвигался успешно. И старый семейный дом Тредгудов, в котором заменили все сгнившие деревянные конструкции, радовал глаз свежей покраской. Лужайку перед ним засеяли изумрудной травкой, старую мелию в палисаднике аккуратно подстригли.
Любуясь новым обликом дома, Эвелин сказала подруге:
– Знаешь, из него выйдет отменная гостиница. А что – восемь комнат и огромная кухня.
– Прекрасно! – согласилась Руфи. – В интернете я нашла фото старинных обоев в цветочек. В таком стиле можно отделать весь дом, и ты как будто перенесешься в 1894-й, год его постройки. Могу спорить, комнаты будут нарасхват.
– Похоже, мы нашли себе забаву? – улыбнулась Эвелин.
* * *
Через пару недель звонок мобильника застал Руфи в тот момент, когда она руководила укрепленьем оленьей головы над барной стойкой. Звонил отец.
– Привет, это я. Милая, сядь, пожалуйста.
О господи! Руфи опустилась на табурет. Судя по тону, новость чрезвычайно скверная либо чрезвычайно хорошая.
– Слушаю, папа. Что случилось?
– Я просто хочу, чтобы ты первая узнала о нашем тайном браке.
– О чем?
– Мы с Лоис сбежали в Коламбус и поженились.
– Вы сбежали насовсем?
– Нет, мы туда и обратно. К обеду уже были в пансионате.
– Вот это сюрприз! Что ж ты молчал-то?
– Я хотел сказать, но боялся, что ты расстроишься… из-за мамы.
– Да нет, я рада за тебя, папа! И Лоис мне нравится.
– Можно мы приедем? У нас машина с водителем наготове. Хочу показать Лоис, где мы будем жить.
– Конечно, пап.
– А с Вергилием можно?
– Бесспорно.
Все это было полнейшей неожиданностью, ну да ладно. Так еще веселее.
* * *
В столь общественном месте, как пансионат «Вересковый лес», новости распространялись быстро. Вскоре Марте Ли позвонила приятельница, которая ознакомила ее с последней сенсацией.
Дав отбой, Марта покачнулась. Потом взглянула на Герту и воскликнула:
– Боже мой! Только что Бад Тредгуд взял в жены наследницу «Кока-Колы»!
К счастью, секретарь успела ее подхватить, прежде чем она грянулась оземь.
Полустанок, Алабама
Проект не предавали широкой огласке, но статья о нем, появившаяся в «Бирмингемских новостях», оказалась на пользу, ибо Эвелин и Руфи, готовясь к торжественному открытию города, усердно искали персонал заведений.
Би, внучка Опал, тоже ставшая парикмахером, увидела эту статью и тотчас оставила сообщение на автоответчике указанного в ней телефона:
– Здравствуйте, миссис Коуч, мы с вами не знакомы, но меня зовут Би Уоллес, я внучка Опал Баттс, которая в Полустанке держала салон красоты. Меня интересует, открыта ли еще эта вакансия. Если да, я бы хотела обсудить условия.
Чуть раньше позвонила Альберта Пиви – мол, она опытный шеф-повар и готова использовать бабушкины рецепты. Конечно, если место еще свободно.
Эвелин едва не расплакалась. Все курочки вдруг вернулись на свой насест.
Прослышав, что в городе реставрировали старую церковь, юная выпускница семинарии выразила желание вновь собрать паству. Для нее это очень важно, сказала она, поскольку в той церкви некогда служил ее дед. Возможную настоятельницу звали Джесси Джин Скроггинс.
Оставалось лишь найти управляющего гостиницей.
Была суббота, в интернете Руфи рассматривала образцы обоев, и тут раздался телефонный звонок.
– Миссис Колдуэлл? – спросил вроде бы знакомый голос.
– Да.
– Вы меня, наверное, не помните, я была медсестрой в бирмингемской больнице, где несколько лет назад лежал ваш отец.
– Терри?
– Ой, вы меня не забыли!
– Нет, конечно. Как поживаете?
– Помаленьку. Как там Бад, все такой же озорник?
– Он не меняется. Приятно слышать вас. Вы по-прежнему работаете в больнице?
– Нет, в прошлом году ушла на покой.
– Вот как?
– Да уж, пора. Я понимаю, вы заняты, поэтому я сразу к делу. В газете я прочла о вашей с миссис Коуч затее и узнала, что вам нужен управляющий гостиницей.
– Да, верно.
– Шансов у меня, конечно, мало, но не могу ли я предложить свою кандидатуру?
– Терри, вы серьезно?
– У меня большой опыт в заботе о пациентах, и я, знаете ли, отменная кухарка.
В комнату вошла Эвелин.
– Одну секунду, – сказала Руфи в трубку и прикрыла рукой микрофон. – Это Терри, медсестра из университетской клиники, она ухаживала за папой.
– Помню. Как у нее дела?
– Она ушла с работы и теперь интересуется, нельзя ли
