рядом, резко рванул перед черной «Волгой», заставив водителя шарахнуться влево, нажать на сигнал и показать генералу палец.
— Не видит дальше собственного носа! — чертыхнулся отец. Мама незаметно улыбнулась и покашляла в кулак. На «Площади Победы», на кольце, он не стал выезжать на улицу Захарова, чтобы потом спокойно вырулить на Пулихова, а проехал до Янки Купалы, там повернул направо.
— Пап, а чего ты на кольце не свернул на «Захарова»? — спросил Саша. — Так же проще.
— Крыло видел? — вопросом на вопрос ответил отец. Грубо зашпаклеванное и закрашенное, как веником, крыло Саша видел. — Там раззява не пропустила меня, когда я был на кольце и вот… Теперь я лучше так.
— Пусть уж едет, как знает, — сказала мама, сотворив мину заложницы случая.
Привычная квартира на девятом, последнем, этаже. Саша помнит байку: «Летчики пускай живут у самого неба», — якобы распорядился командующий войсками военного округа, почему-то недолюбливающий авиаторов.
За стол сели после того, как Саша принял душ и переоделся в спортивные штаны и тенниску — мама настояла. Отец процедил на это:
— Я за все лето ни разу ноги не мыл, не говоря уже о бане. Босиком с ранней весны до первого ледка на лужах. Морковку обобьешь о росу, вытрешь о подол рубахи и никаких тебе глистов. Испортили все поборники цивилизации!
Маму интересовало, как сейчас выглядит Липецк. Сын не мог вспомнить, как он выглядел при его детстве, потому отделался простой фразой: «Нормально!»
Отца интересовало, когда и на чем будут летать курсанты, ведь половину самолетов присвоили Чечня и Азербайджан?
— Да, вроде бы, собрали нужное количество на своих аэродромах, — неуверенно ответил Саша. — Сказали, что в октябре начнем летать.
— Усваиваешь все хорошо? — пытал отец. — Главное, не оставляй нерешенных вопросов. Что-то не знаешь, не дошло до тебя, добивайся полного понимания. Не стыдись прослыть недотепой…
— С чего это он недотепа? — возмутилась Елена Сергеевна. — Учился хорошо. Поведение примерное. В кружок гимнастики ходил.
— Как вам преподносят новую власть? — строго глянул отец на сына.
— Нормально, — сын пожал плечами, дескать, как все и всегда власти.
— Другие слова, кроме этого «нормально» у тебя есть? — с прожилками металла в голосе, спросил отец.
— Отец, что ты пристал к человеку? — возмутилась почти в полный голос Елена Сергеевна. — Неужели нет других разговоров?
— Я бы попросил помолчать, когда кто-то говорит! — прибавил металла в голосе отец. — Вот из-за этого и случилось то, что случилось! Власть теперь у крикунов да подхалимов! Честному, разумному человеку теперь нет места. Он теперь быдло! Но это еще не все! Не за горами то время, когда Родиной торговать будут, как на базаре семечками! Все ее будут рвать на куски и продавать! И это делается при нашем молчании. Нас бессовестно доят, а мы только мычим да лупаем глазищами. Радуемся, что наша морковка при нас, а остальное нас не касается! Вот какая сейчас позиция у большинства!
— Вот ты много, отец, критикуешь всех, а сам почему без боя сдался? — пошла в наступление Елена Сергеевна. — Почему не поддержал того же Руцкого? Он же всех вас просил о помощи?
— Я был далеко! — ответил отец хоть и твердо, но нотки вины явно прослушивались в его голосе. — Радиуса действия моей авиации не хватало.
— А радиуса смелости хватало? По-моему, в этом главная причина, что и вами, и нами легко теперь управляют преступники с неограниченным радиусом действия! Делают, что хотят! Где новые «декабристы»? Что боятся потерять? Квартиру в хрущевке? Пенсию рублевую? Царские дворяне всем рисковали, все потеряли: звания, должности, состояние, дворцы и крепостных, а приобрели каторгу! Рудники сибирские! Смерть наконец! И не плакали, не размазывали сопли по лицу! Вот так! Говорить мы все мастаки, а доведись до дела — голову в песок! Что мы боимся потерять?
Саша с боязнью теперь смотрел на мать. Даже с большей боязнью, чем на отца-генерала.
«Ну, и дела! — крутил он головой от одного к другому. — Кто из них больше генерал? Вот тебе и простая казачка с хутора Есауловки!»
— Ты права! — тихим голосом произнес отец. Налил полный стакан водки и одним глотком отправил ее в глотку.
— Права, — отозвалась мама. И тоже налила в стакан водки и выпила. — Вот так!
Сын потянулся за бутылкой, но отец перехватил его руку.
— Тебе рано еще. Тебе надо трезво смотреть на мир!
Утром Саша сходил на почту и отправил другу в Липецк письмо. Трудно ли догадаться, что друг тут ни при чем. Ему очень хотелось, чтобы слова, которые он запечатлел на листке бумаги, увидела Кира, и чтобы они ей напомнили о человеке, которому она небезразлична. Опуская в ящик конверт, подумал: «Она будет держать в своих руках это письмо, и это будет живая связь между нами».
Дома он не знал, куда себя деть, чем заняться. Все было не его, все не так!
Вошла в комнату мама, села в кресло, приготовилась к долгому, предметному, взрослому разговору с сыном. Глянув в глаза ему, удивленно спросила:
— У тебя все хорошо?
Саша собрался уж выдать свое «нормально», да не сделал этого.
— Все хорошо, мама.
— У тебя вид потерянного человека, — пристальней прежнего смотрела она на сына, а мысль: «Вот и тайна взрослого сына сменила детскую тайну про разбитое блюдце».
— Нормальный вид! — не согласился сын.
— Тяжело учиться и служить? — перешла она к практическим делам. — Сильно устаешь?
— Все хорошо, мам! — попытался успокоить сын, зная беспокойный характер мамы. — Успеваю без проблем, устаю в меру. Короче, не хуже других.
— В казарме не холодно? Сквозняков нет? Опасаться надо сквозняков больше всего. Разгорячитесь, вспотеете, а потом сквозняком протянет, и все: спину не разогнуть, почка болит, шея не поворачивается… Избегай сквозняков.
— Сквозняков нет у нас, — убежденно заявил сын. — Помещение проветриваем два раза в сутки: утром, когда убегаем на физзарядку, и вечером перед сном.
— Школьные друзья тебе пишут? — резко перешла мама от сквозняков на более важную тему отношений между людьми в коллективе.
— Нет, никто не пишет, и я никому не пишу, — произнес Саша обыденным голосом.
— Разве у вас не было общих интересов? — удивилась мама. — Мы классом долго переписывались после школы. Потом, со временем, как-то поугасло. И все равно, при случае, интересовались друг другом. Интересно было, кто как устроился, чего добился.
— Для чего такой интерес? — Саша прошелся по комнате, остановился у окна, выходящего на улицу. — Вот идут прохожие, их много, у каждого свои интересы, заботы. У одних все прекрасно, у других — средне, у третьих — паршиво. Что изменится у них, если я узнаю их тайны?
