почему ты все еще здесь, почему исчезла, что вообще происходит. Или хотя бы просто извиниться.
– Извиниться?
Виктор бы ответил, что у меня есть полное право оставаться здесь сколько угодно и что я не должна ни перед кем извиняться. Но так ли это? Я в этом не очень уверена, и все же…
– Мы собираемся… собирались? – Бернардо прочищает горло, чтобы справиться с волнением. – Мы собирались пожениться.
Он пытается взять меня за руку, и я вздрагиваю, сама не зная почему.
– Все было хорошо.
– Сейчас тоже все хорошо, разве нет? – Я пытаюсь убедить в этом и его, и себя.
Чтобы вернуть меня, Бернардо проделал путь до самого Парижа. На самом деле он прав. Все было хорошо, но теперь все изменилось, и я не могу ему об этом сказать. Тротуар очень узкий, и мы идем по бульвару дю Тампль гуськом.
– Через две недели я забронировал уик-энд на Капри, там будем только ты и я.
Я нахожусь под водой уже несколько минут, а Бернардо давит все сильнее.
– Я думал сделать тебе сюрприз и снял номер в отеле Quisisana [75]. Мне хотелось тебя порадовать.
– Неужели для этого необходимо ехать в шикарный отель?
Бернардо широко раскрывает глаза. Не думаю, что я когда-либо была с ним так откровенна, но сейчас мне просто нужно всплыть на поверхность.
– Там будет мой начальник, – продолжает он. – Я хочу продемонстрировать ему, что посещаю правильные места. Я строю для нас будущее.
Такси перед нами громко сигналит перегородившему дорогу фургону. Мы останавливаемся и ждем, пока рассосется пробка.
– А как же твоя работа? – спрашивает Бернардо. – Ты готова пожертвовать и ей?
Я не знаю, стоит ли ему об этом говорить, мне стыдно, но в конце концов я решаюсь признаться: работы у меня больше нет.
Фургон уезжает, оставляя за собой облако выхлопных газов, в которое ныряет нервный таксист. На улице воцаряется тишина. Бернардо молча на меня смотрит.
– Париж здесь ни при чем, они все равно бы так со мной поступили. За те же деньги они могут позволить себе взять на работу двух человек. Они просто обманули меня, дав надежду.
Я наконец выныриваю и пытаюсь понять, смогу ли теперь дышать свободно.
– Знаешь, во многих компаниях такое периодически случается. Ты найдешь другую работу, – успокаивает он меня.
– Я не уверена, что хочу продолжать ломать голову над изобретением новых способов продажи…
– Тебе совсем не обязательно делать карьеру, для этого есть я. У нас будут дети, ты сможешь о них заботиться.
Вода попадает мне в нос.
– А что, если мне не хочется заниматься только этим? Быть просто мамой?
– Значит, ты хочешь быть похожей на свою тетю? Эта женщина – полная неудачница. Об этом знают даже стены. Ты сколько здесь уже пробыла? Неделю? А она так и не появилась.
Я объясняю, что у Вивьен возникли проблемы, что у нее уважительные причины и именно поэтому она пока не пришла. «Но правда ли это?» – спрашиваю я себя.
– Просто смешно, как безоговорочно ты ее защищаешь.
– Она тоже имеет право на защиту. Все имеют на это право, разве нет? И ты, как никто другой, должен об этом знать.
Нам мало известно о тете и о ее жизни, а Бернардо не знает ровным счетом ничего. Мне, по крайней мере, знакома ее боль.
– Я так и знал, что все это бесполезно.
Мой взгляд падает на вышитые на его рубашке инициалы: «Б. Д.». Я думаю о Викторе, о том, что если когда-нибудь у него и появится рубашка с инициалами, то они обязательно будут принадлежать кому-то другому. А сама рубашка будет поношенная.
Мы дошли до Отель-де-Виль и по мосту перешли к собору Нотр-Дам.
– А как же мы? – спрашивает Бернардо. – Наши отношения ты тоже ставишь под сомнение?
«Это правильные перемены, они происходят у тебя внутри».
Бернардо решил прожить со мною всю жизнь, всегда быть рядом. Но готов ли он принять меня такой, какая я есть на самом деле?
– Да, и их тоже.
Очередь туристов, ожидающих входа в собор, перерезает площадь Нотр-Дам пополам. Я раздумываю, пойти ли в обход или двинуться сквозь толпу. Очередь раздвигается, чтобы нас пропустить.
– Не могла бы ты притормозить? Со мной еще никто так не обращался! – Бернардо хватает меня за запястье, и я вынуждена остановиться. – Я этого не заслуживаю.
Это правда. Он этого не заслуживает. Что же мне сделать для того, чтобы он перестал быть таким чужим? Какой там серфинг, я продолжаю барахтаться. Если бы только Париж не казался мне таким знакомым! Я меняю маршрут: вместо того чтобы двигаться через мост на левый берег, я поворачиваю налево и замедляю шаг.
– Присядем на минутку? – предлагаю я, указывая на небольшой парк, расположенный прямо за собором.
Бернардо идет за мной, но не отвечает на вопрос и не садится.
– Прости, – говорю я, опускаясь на скамейку. Разглядываю свои потрепанные на носке ботинки.
Если я чему-то и научилась у ребят из книжного магазина, то лишь тому, что искренность – это единственный правильный выход. Я набираюсь смелости.
– У нас есть все. Все! – говорю я. – Но что, если этого недостаточно?
Бернардо бледнеет, но я вынуждена продолжить:
– Что, если в глубине души я всегда хотела чего-то другого? Чего-то такого, о чем не знала сама, потому что никогда не пыталась этого узнать?
Я поднимаю взгляд. Не могу поверить, что я это произнесла. Я чувствую, как он от меня далек.
– Раньше я долго не могла уснуть, а теперь прекрасно сплю и просыпаюсь с предвкушением, что сегодня обязательно случится что-то хорошее. Жизнь должна быть похожа на приключение. Нам следует каждый день задавать себе вопрос: а что же уготовило нам будущее?
Я перевожу дыхание. Мимо нас проходят две пары туристов в спортивной обуви, с бутылками воды в руках.
– Сейчас ты скажешь, что я тут ни при чем и все то, что обычно говорят в таких ситуациях, – вздыхает Бернардо. – Но на самом деле, возможно, все гораздо проще: у тебя появился кто-то другой.
Я все отрицаю. Я никогда еще не видела его таким расстроенным. Он сжимает кулаки и оглядывается по сторонам. Он ищет выход? Я думаю, что, возможно, проблема вовсе не в нем, а в Париже.
– А что, если нам переехать сюда на время? – предлагаю я.
Бернардо смотрит на меня в недоумении.
– Меня только что взяли на работу в крупную юридическую фирму, я работаю с клиентами на итальянском языке, по нашему законодательству… Что я буду здесь делать? Помогать тебе с выпечкой?
– Ты злишься.
Я проворачиваю бриллиант на пальце – он такой большой, что напоминает глаз молотоголовой акулы. Все произошло по моей вине, но единственное, о чем я могу сейчас думать, – это о кондитерском мешке с белым шоколадом с ароматом розы, который выскользнул у меня из рук и упал на пол. Интересно, понравится ли торт Клэр?
– Думаю, будет лучше, если ты возьмешь несколько дней на раздумье, – произносит наконец Бернардо. – Мы продолжим этот разговор, когда ты вернешься домой.
В его голосе звучит такое разочарование, что мне хочется провалиться сквозь землю. У меня разболелась голова. Меня тошнит. Я не знаю, что еще сказать.
Дверь открыта настежь, но в этот раз из комнаты доносятся звуки. Слышно, как кто-то кашляет, на полке стоит стакан. Я могла бы заглянуть туда и прошептать: «Джордж, тебе что-нибудь нужно? Принести тебе книгу?»
Возможно, он откажется, а может быть, сядет на кровати и скажет: «Подойди поближе, присядь сюда, – он осторожно похлопает по одеялу своей узловатой рукой, – составь мне компанию».
Он попросит меня что-нибудь ему рассказать. Я бы не знала, с чего начать, но в конце концов рассказала бы о своей жизни. Он слушал бы меня внимательно, с полузакрытыми глазами.
«И что же мне теперь делать?» – спросила бы я наконец.
«Только глупцы дают советы», – ответил бы Джордж Уитмен. Если в чем-то сомневаешься, спроси у книги.
У книги.
– Олива? – Сильвия стоит передо мной в прихожей, с халатом и тапочками в руках. Я оказалась у нее на пути.
– Извини. – Я делаю шаг в сторону. – Я была наверху, принимала душ.
– Хочешь познакомиться
