как он иногда вздрагивал и передёргивал плечами, но всё же упрямо шёл к своей цели.
— Ведь сказал, что сам поговорит со стариками, — прошептал его отец, обращаясь к жене, — вот и сражается с собственными страхами.
— Давай подойдём, поможем ему, — попросила Тамара.
— Не надо. Он же хотел сам. Если нужно будет, Шурка попросит о помощи.
— Как?
— Хотя бы обернётся. Но он ведь стоит лицом к ним, а на нас не оглядывается.
В этот момент за деревянным столом началось движение, все будто отмерли, и двор наполнился удивлёнными возгласами, смехом, вопросами. Говорили одновременно, Саша не знал, на кого реагировать, но по-прежнему упорно стоял, не поворачиваясь назад. Лишь щенок от радости запрыгал на месте, пытаясь оторвать от земли свою увесистую попку. Он не тявкал, не рычал, но было понятно, что Коржик в собачьем восторге от шума вокруг.
— Иди-ка сюда, Сандро, — позвал мальчика дядя Ваня, — расскажи нам, почему молчал-то? Присматривался к нам? Думал, можно ли нам верить? Ты настоящий разведчик.
Саша медленно приблизился к ним и прошептал:
— Простите меня, пожалуйста, что обманул вас. Я умею разговаривать, но только негромко. Я отвык.
Это детское честное признание на мгновение снова остановило движение во дворе. Пожилые люди быстро переглянулись, поняли друг друга без слов и решили не задавать лишних вопросов, не стали проявлять любопытства.
— Будем надеяться, что эта маленькая хитрость станет единственным обманом между лучшими друзьями, — чуть откашлявшись, сказал дядя Ваня. — А теперь иди к нам, мы научим тебя играть в карты. И Коржика тоже научим.
Арай издалека наблюдал, как его сына подсаживают за стол и помогают щенку усидеть рядом с хозяином. Коржик сразу улёгся, уткнувшись носом в ногу Саши.
— А ведь ты был прав, — прижавшись к мужу, сказала Тамара, — Сандро сам справился. И для него это было очень важно. Теперь он полноправный член дворовой компании. Только не всё сделано сегодня.
— Ты о чём? Или о ком? О родителях?
— Да, надо проведать их. Сам представь, как им на новом месте: никого не знают, даже в магазин сходить не могут, его ведь ещё найти надо. Да и есть ли у них деньги?
— Я собирался зайти, но чуть позже. Хотел убедиться, что у Шурки всё хорошо. Сейчас схожу, поговорю с ними, даже если будут молчать в ответ. Главное, поставить в известность. А в выходной поедем к твоим? У них отдыхаешь душой.
— Поедем. Мама звонила, звала всех вместе в гости, но не знаю, как твои родители отреагируют на такое приглашение.
— И я не знаю, — кивнув, сказал Арай и улыбнулся. — Что бы я делал без тебя, Тамрико? Ты даришь мне силы, надежду, уверенность. А ещё тепло и заботу — не только мне, но и моему сыну. Не каждая женщина…
— Не надо говорить о «каждой». Говори обо мне. Я буду слушать твои признания. Только сначала сходи. Волнуюсь за них. Старенькие уж совсем. Они мне показались не просто растерянными, а потерянными, словно их вырвали из привычной среды и бросили в неизвестность.
— Иду, — поцеловав жену в макушку, ответил он и направился к первому подъезду.
Она смотрела ему вслед и шёпотом просила небеса помочь в сложном разговоре.
Арай не чувствовал волнения, как это было с ним, когда встречал родителей в аэропорту. Теперь он понимал, что одной из причин такого их отношения является клевета Ларисы.
«Жаль, что они поверили ей, человеку, которого ни разу не видели, а не мне, родному сыну. Хотя у меня и не было возможности оправдаться, вернее, объяснить, что все её слова — ложь. Я даже не догадывался, что меня так выставили перед ними. Неужели Лариса действовала без подсказки матери? Она сегодня сказала, что не позволила никому прикасаться к этим деньгам. Тогда получается, что мать знала, но воспользоваться не смогла. Но зачем мне это теперь? Пытаюсь что-то понять в их поступках? Бесполезно. Порой кажется, что они и сами не осознают, как далеко зашли в своей ненависти и зависти».
Перед дверью квартиры остановился, раздумывая, имеет ли право открыть своим ключом, зайти без стука. Но потом решил, что ничего другого ему не остаётся, ведь пожилые люди могли и отдыхать, так зачем им мешать? Арай тихо вошёл и услышал работу сразу двух телевизоров: одновременно звучали новости и какой-то боевик со стрельбой и криками. Он чуть улыбнулся, представив, что решила бы Тамара: кто из родителей увлечён боевиком? Сам-то ответ знал.
В большой комнате на диване сидел отец и, глядя перед собой, слушал правильную речь известного диктора, говорившего о подготовке школ страны к новому учебному году.
— Папа, здравствуй, — сказал Арай и, присев рядом с отцом, положил ладонь поверх его руки. — Я записал тебя завтра на приём к врачу. Пусть проверит твои глаза. У нас хвалят этот центр, «Прозрение» называется. Возможно, ещё не поздно что-то поправить.
Отец кивнул в ответ и тяжело вздохнул. Сын надеялся, что он заговорит с ним, и дождался этого.
— Спасибо, Арай. Сходим, раз записал. Только пустое это. Я же проверялся пару раз, сказали, бесполезно. Но сходим. Мне приятно, что ты нашёл время для старика.
— Пап…
Не найдя, что ответить на это, Арай чуть сжал его руку и направился на кухню, откуда слышался звон кастрюль. Чтобы не напугать мать своим неожиданным появлением, он остановился в дверном проёме и наблюдал, как ловко она шинковала зелень, добавляла её в салатник, брала огурцы и их быстро резала. Все её движения казались такими родными, что ему снова, как в детстве, захотелось взять материнскую руку погладить, молча пожалеть, подарить свою силу. И уж было сделал шаг к ней, но она заметила его, нахмурилась, остановилась на мгновение, а потом снова вернулась к работе, не проронив ни звука. Телевизор разрывался автоматными очередями, стонами, руганью актёров, но всё это тонуло в тяжёлом, густом молчании.
— Здравствуй, мама. Знаю, что не ответишь. Дело твоё. Завтра поедем с отцом на приём к хорошему врачу, проверим, возможно ли хоть как-то улучшить зрение. Потом заеду за тобой, договорился сегодня об обследовании для тебя. — Женщина положила нож на стол и выпрямилась, глядя в окно, но продолжала молчать. — Я тут оставлю тебе кое-какие документы, чтобы… В общем, сама посмотришь. И не надо прятаться от людей, вы же здесь не под арестом.
Арай вышел из кухни и уже в коридоре сказал:
— До завтра. Я зайду в десять.
Осторожно закрылась дверь, ключ повернулся в замке. Гордо выпрямленные плечи пожилой женщины устало поникли. Она вздохнула и
