не завели.
– Дети. Когда я говорю, что у меня есть взрослый сын, то сама пугаюсь. Ведь я не рожала его, и мне кажется, не имею полного права зваться матерью. У меня по этому поводу пунктик. Знаешь, когда-то давно я мечтала, чтобы однажды в мою дверь позвонили и на пороге стояла бы корзина с младенцем. Тогда я взяла бы его и воспитала. Как будто бы так – меньше ответственности, меньше переживаний.
– Или больше.
– То есть я никогда не рассматривала версию, что смогу родить сама. При этом у меня нет проблем со здоровьем или еще чего-то в таком духе. Нет, я просто не считаю, что способна быть матерью. Вот такой вот парадокс.
– Тем не менее ты замечательно справляешься.
– Спасибо. Наверное, я тщетно пытаюсь дотянуться до идеала, созданного собственной матерью, и это сравнение всегда не в мою пользу. Но я действительно полюбила этого мальчика, несмотря на то, что, кажется, это не взаимно.
– Я уверен, ты ошибаешься. Как бы Киллиан ни вел себя, он перебесится… Знаешь, я читал об одном таком случае – женщина взяла из приюта мальчика. Решилась, потому что он был покладистый, умный и воспитанный. Они понравились друг другу, и она без малейших сомнений забрала его домой. Но спустя месяц или два, когда были оформлены документы на усыновление, мальчика словно подменили. Из благовоспитанного ребенка он превратился в исчадие ада. Женщина даже обращалась к психологу, настолько была ошарашена этой переменой. Она винила себя, что не смогла разглядеть в ребенке такого негодяя, которым он оказался: он крушил мебель, оскорблял ее, не ночевал дома и воровал деньги. В общем, она промучилась несколько месяцев и вернула мальчика обратно, сославшись на то, что не в состоянии удержать его в узде. Сдала, как не подошедшую пару обуви.
– Как жестоко. А что сам мальчик?
– Хороший вопрос. С ним работали психологи, они тоже были озадачены не меньше той самой женщины. Тоже не могли понять, что с ним произошло, что послужило толчком к такой перемене. Но он держался очень скрытно, ни о чем не говорил, не желал обсуждать свои переживания. В конце концов нашелся толковый специалист, который разговорил мальчонку. И вот что сказал этот ребенок: «Я проверял ее».
– Проверял? Что это значит?
– Он сказал, проверял, сможет ли она полюбить меня плохим. И если бы она прошла эту проверку, доказала бы, что любит меня любым, у нас все стало бы как раньше.
– Неужели дети способны на такое?
– Почему нет? Они более чувствительны и изобретательны.
– Проверять. Прежде чем допустить к себе. Я могу это понять.
– Ты поэтому всегда держишь дистанцию? Со мной, другими людьми. Я же не слепой, вижу, как ты относишься к окружающим. С уважением, выслушиваешь, даешь советы, участвуешь в жизни других. Но при этом всегда ныряешь обратно в свой кокон, где тебе уютно, где ничего не может случиться.
– Ты видишь меня такой?
Он протянул руку и коснулся ее колена.
– Я вижу, что ты не позволяешь любить тебя.
Щеки Сьюзан вспыхнули, и она с испугом взглянула на Ирвина. Отворот его рубашки чуть заметно шевельнулся, когда на шее дернулась вена, словно пульс на секунду замер в ожидании ее ответа.
– Мне нелегко в этом признаться, Ирвин. Со стороны, наверное, кажется, что мне никто не нужен, да я и сама приказала себе в это поверить. Но есть большая разница между одиночеством вынужденным и осознанным. Первое – это когда ты хотел бы иметь рядом партнера, но тебе это не удается. А второе – что ж, до поры до времени я считала, что отношусь ко второму типу. Что это мой выбор…
– А на деле?
– Я еще не разобралась.
– Быть одиноким – не значит быть несчастным. Люди находят невероятное количество моментов для счастья, даже когда их не с кем разделить.
– Счастье без близких – это как салют без зрителей.
Ирвин хмыкнул.
– Что-то мы с тобой забыли про ужин. Давай закажем?
– Нет, погоди. Я не хочу. Твои слова меня задели. И я думаю, хватит бояться, хватит чего-то ждать. Мы живем здесь и сейчас, ведь верно? И нужно слышать себя и свои желания, следовать за зовом сердца. Мне кажется, сейчас я не хочу никакого ужина. Я даже не буду допивать это пиво, хоть оно и очень вкусное, немцы, как и мы, знают в нем толк… Кажется, я несу околесицу, и надеюсь, не пожалею о том, что скажу. Но сейчас, в эту минуту, я хочу чего-то другого, – она отставила свой бокал и поднялась из кресла. Сделала шаг навстречу, так, что платье качнулось вслед за ее нежным, вкрадчивым движением. Подойдя вплотную к Ирвину, она взяла его за руку.
– Чего-то другого? – внезапно охрипшим голосом повторил он, разворачиваясь за ее рукой. Сьюзан чувствовала, как полыхают ее щеки. «Все дело в перемене климата, не иначе. Все дело в этом освещении, в удаленности от дома, в аромате его одеколона, к которому она уже привыкла и который так необъяснимо волнует. В легкой щетине на его щеках, жесткость которой хочется ощутить всей кожей, чтобы почувствовать себя смелой, настоящей, живой», – лихорадочно думала она, словно глядя на себя со стороны и в то же время чувствуя, как пальцы Ирвина в ее руке грубо, по-мужски подрагивают, выдавая желание своего хозяина.
– Да, ты все верно услышал, – тихо произнесла она и достала ключ от номера – плотную карточку, впившуюся в ее ладонь. – Мне хочется чего-то совершенно другого.
* * *
Сьюзан пила утренний кофе в своем номере и не могла перестать улыбаться. Ирвин уже ушел к себе, но комната хранила его запах, и Сьюзан с удовольствием вдыхала его, смешанный с ароматом молотых зерен и воспоминанием о близости, на которую решилась. Ее мысли совсем перепутались, она не понимала ни свое желание переступить черту, ни тело, которое сделало этот выбор, победив доводы разума. Но кажется, именно оно и было благодарно ей: позабытая пьянящая легкость вместо привычной утренней усталости. Хотелось сбросить халат и кружиться по комнате, но она сдержала этот ребячий порыв и глянула на часы – восемь утра. Встреча с семьей Майер назначена на десять. А это значит, они успеют быстро позавтракать.
Через двадцать минут пара уже сидела в небольшой столовой, сервированной под шведский завтрак. Постояльцы, кто в халатах, кто в деловых костюмах, наслаждались свежевыжатым соком и аккуратными бутербродами с ветчиной и омлетом.
– Я такая голодная, – жуя сосиску, проговорила Сьюзан и посмотрела на тарелку Ирвина, доверху наполненную всеми видами предлагаемых блюд, из которых овощи занимали самую меньшую часть.
– Я это уже понял, – подмигнул Ирвин, ласково разглядывая Сьюзан и не замечая утреннюю припухлость ее чисто вымытого лица. – Не волнуйся,
