старались не мешать. Он хотел путешествовать по миру, и он делал то, что любил.
– Наверное, это было прибыльное занятие?
– В нашей семье я была добытчиком. Я стоматолог. К тому же Вольфганг не из тех, кто любит тратить деньги. Почти вся его одежда из секонд-хендов. Это у нас семейное, – она улыбнулась, коснувшись своей хлопчатобумажной блузы с разноцветными всполохами цветов.
– Простите за мой вопрос, Ани, но я должна задать его вам, – Сьюзан бережно поставила фотографию на стол. – Обстоятельства смерти вашего мужа породили множество версий о том, кем он был, чем занимался, откуда приехал. В общем-то долгое время его тело оставалось неопознанным, и люди, сами понимаете, строили всякие теории… Скажите, существует ли вероятность того, что ваш муж мог покончить жизнь самоубийством? Ведь у него была тяжелая болезнь.
– Ни в коем случае. Только не мой муж. Он никогда бы не убил себя, несмотря на то что не был религиозен. Люди его профессии, ученые, редко верят в Бога, однако дело даже не в этом. Просто Вольфганг ничего не боялся.
– Тогда не ясно, по какой причине он избавлялся от своих вещей…
– Избавлялся от вещей? – с удивлением переспросила Ани.
– Простите мою спутницу, она слишком настойчива, я понимаю, что вам не до этого, – поспешил перебить Ирвин.
– Нет, нет, продолжайте. О каких вещах идет речь?
Гости переглянулись, и Ирвин поспешил объяснить:
– Ваш муж в то время, когда проживал в гостинице, несколько раз выходил из отеля с голубым пакетом, в котором были какие-то вещи. Это зафиксировали камеры городских служб и система видеонаблюдения отеля. Но возвращался он всегда с пустыми руками. В управлении мы пришли к выводу, что перед смертью, которую он, по всей видимости, ожидал, он избавлялся от личных вещей, чтобы стереть все следы пребывания в нашей стране.
– Но зачем ему это было бы нужно? – изумленно спросила Ани.
– Мы надеялись, что вы поможете нам разобраться.
– Не могу даже представить, – она развела руками. – Это совсем не похоже на Вольфганга, наоборот, он всегда был очень щепетилен, не разбрасывался деньгами, и уж тем более вещами. С ними он был очень аккуратен.
– Да, мы не могли не заметить эту особенность. Кхм, еще он отправил пять писем перед смертью, может, вы знаете, кто мог быть адресатом? Возможно, он прислал вам прощальное письмо?
Ани выглядела растерянной.
– Я ничего не получала. Дочки тоже. Если он хотел послать о себе весточку, то обычно писал по электронной почте или звонил. Сами мы его не беспокоили, он этого не любил, – она вздохнула, бросив быстрый взгляд себе под ноги. – Расскажите, где он похоронен?
– Он лежит в безымянной могиле.
– Безымянной…
– Нам очень жаль, но он назвался Питером Бергманном, и это было выдуманное имя, а другого у нас не было.
– Питер Бергманн, – улыбнулась Ани.
– Вам что-то говорит это имя?
– Питер Габриэль Бергманн – физик родом из Берлина. Вольфганг всегда восхищался его достижениями и в какой-то мере ассоциировал себя с ним.
Сьюзан и Ирвин переглянулись.
– Фрау Майер, – мягко сказал сержант. – Вы можете сделать запрос в Слайго и забрать тело в любое время, мы с этим поможем.
– Нет, это лишнее. Пусть все остается так, как есть, – она смиренно улыбнулась, странной, словно светящейся улыбкой. – Мы с дочками будем навещать его. Когда найдем в себе силы.
Часть 3
Три вещи никогда не видно: острие лезвия, ветер и любовь.
Ирландская поговорка
XXIII
– Что-то не складывается… – задумчиво проговорила Сьюзан, глядя в окно неторопливо движущегося такси.
– Ты о чем? – нахмурился Ирвин, сидящий рядом.
– Весь этот рассказ его жены. Ее реакция, поразительное спокойствие. Она словно совсем не тревожилась о том, что мужа не было несколько месяцев, не удивилась тому, что он умер вдалеке от дома от тяжелой болезни. Она не обращалась в полицию, да что там, она даже не захотела перезахоранивать его тело! Тебе не кажется это подозрительным?
– В чем ты пытаешься уличить ее? Судя по всему, Вольфганг приучил свою семью уважать свой выбор, не вижу в этом ничего криминального.
Сьюзан не ответила, продолжая размышлять, покусывая губы. Ее светлые брови сошлись на переносице, образуя глубокий залом.
– Не хмурься, – Ирвин наклонился и, убрав со лба легкую прядь, взял ее лицо двумя руками. Он притянул ее к себе, нежно коснулся губами ее губ и не отрывался, пока они не расслабились и не ответили на его прикосновение. Сьюзан уткнулась сержанту в грудь, стараясь вдохнуть его запах перед прощанием.
– Отдохни с дороги, – проговорил он тихо, обнимая в ответ. – Ты проделала очень долгий путь.
* * *
– Я дома, – крикнула с порога Сьюзан.
– О, дорогая, как я рада!
Мать сидела в гостиной с газетой в руках, объятая желтоватым светом торшера, – само воплощение домашнего уюта. Сьюзан почувствовала, как в груди разлилось блаженное умиротворение. Астор поднялась ей навстречу, и женщины обнялись. Тут же на лестнице раздался топот ног – Киллиан сбежал вниз. Сьюзан прижала к себе вихрастую макушку и от всей души чмокнула.
– Я скучала, – проговорила она, чувствуя, как сын крепко ее обнимает.
– Ну расскажи, как все прошло? Пойдем на кухню, я заварю чай, – предложила Астор, приглашая за собой.
– Все прошло хорошо, – неуверенно начала Сьюзан, устраиваясь за столом, пока мать хлопотала с чайником и заваркой. Киллиан умостился на соседний стул, прихватив пачку чипсов. – Ну мне так показалось, по крайней мере. Я боялась, что наш визит обернется кошмаром, нелегко услышать такие новости о том, кого любишь, но Ани, так зовут его жену, отнеслась к известию с удивительным спокойствием. Она сказала, что Вольфганг часто отлучался из дома. Судя по всему, она ожидала чего-то подобного, в семье знали, что он тяжело болен, поэтому никакой трагедии не вышло, и я очень этому рада.
– А какая она, эта Ани?
– Очень спокойная. У нее приятное лицо, но мне думается, что у них с мужем не было таких уж близких отношений. Словно два человека, которые уважают друг друга, просто жили рядом, непохожие, но все же сроднившиеся с годами. Она показалась мне более понятной, что ли. Такая, знаешь, крепко стоящая на ногах женщина, тогда как Питер Бергм… черт, Вольфганг, он… Как не от мира сего. Весь его облик, походка, то, как он держался… Ани рассказала, что он даже не обращался к врачам, но будучи ученым, не мог не понимать, что умирает.
– Надо же, как причудлива жизнь. Еще несколько месяцев назад это был неизвестный, одинокий мужчина, а теперь! У него есть семья, его настоящая жизнь. Вы справились, узнали его настоящее имя, ведь ты так этого хотела!
– Угу, – буркнула Сьюзан.
– Ты разве не довольна, дочка?
– Довольна… Вроде бы. Но кое-что не складывается, – в ее голосе просквозило отчаяние.
– Что конкретно? – вклинился Киллиан, хрустя закуской и с интересом разглядывая Сьюзан, словно видел ее впервые. Впрочем, нет, в его глазах была
