я оценил твой жест. Сам я на такое не способен.
– Хочешь сказать, не пригласи я тебя, ты никогда бы не решился?
Он с сомнением пожал плечами.
– Ладно, – удовлетворенно резюмировала Сьюзан, – к этому мы еще вернемся. Сейчас нам нужно сконцентрироваться. Майеры ждут нас к десяти, опаздывать нельзя, мы же в Германии, здесь это расценивается как страшное неуважение.
– Тогда предлагаю поторапливаться, еще неизвестно, сколько нам ехать до их дома. Хотя я бы предпочел никуда не спешить, а подняться в номер и… – Ирвин осекся, увидев, как Сьюзан смерила его строгим учительским взглядом. – Ладно-ладно, выступаем через десять минут.
– То-то же, – поддакнула Сьюзан и допила свой сок.
Без пяти десять они стояли у резных ворот, закрывающих вход в арку, ведущую во двор-колодец, и размышляли, как попасть внутрь, так как никаких признаков кодового замка или домофона не наблюдалось. Но размышляли они недолго. Щелкнул замок, и навстречу им вышла женщина. Увидев незнакомцев, она широко улыбнулась.
– Здравствуйте, я Ани Майер, жена Вольфганга, – на хорошем английском поприветствовала она и гостеприимно посторонилась, приглашая Ирвина и Сьюзан пройти сквозь дворик, вокруг которого сомкнулись старые, увитые плющом стены.
– Очень красиво! – не удержалась Сьюзан.
– Спасибо, нашему дому почти триста лет, мы очень им гордимся. А вон там – наши окна, – Ани, широко шагая, указала на поблекшие от времени стекла с потрескавшейся рамой. – Нам запрещено ставить новые стеклопакеты, чтобы не нарушить… как это по-английски… герметичность фасада?
– Целостность. Новые бы только все испортили, – кивнула Сьюзан. – В Ирландии те же порядки.
Ирвин не проронил ни звука, храня сосредоточенность перед предстоящей беседой. После ночи, проведенной вместе, его лицо словно стало ближе, понятнее, Сьюзан могла прочесть по нему эмоции, которые раньше, казалось, были от нее скрыты. Вот он хмурит брови, размышляет о чем-то. Наверное, о том, какие слова выбрать, чтобы донести новость, ради которой они пришли.
Ани привела их в квартиру с высокими потолками, гулкими стенами и скрипящим полом. Признаки старины, которые сохранила эта семья, передавали дух времен и прекрасно сочетались с предметами обихода – комодом у стены, темно-бордовым диваном в гостиной, шкафом, забитым под завязку книгами и журналами. Где-то гулко тикали часы. Пахло лекарствами и отсыревшей бумагой, ощущался недостаток солнечного света – обратная сторона красоты подобных строений и их дворов, где большую часть времени живет тень. Вероятно, помещение приходилось часто проветривать.
Сьюзан пыталась уловить посторонние звуки и понять, есть ли в квартире кто-то еще, но, по всей видимости, они были одни. Ани усадила гостей на диван, а сама села напротив на одиноко стоящий стул, вероятно, заранее подготовленный. Женщина сложила руки на коленях и, не размыкая тонких губ, обратила свое светлое, открытое лицо на Сьюзан в ожидании.
– Ани, вы знаете, зачем мы здесь, – осторожно начала она и, увидев, как женщина моргнула вместо ответа, продолжила: – Ваш муж, Вольфганг Майер, сколько вы уже его не видели?
Ани сглотнула и показала четыре пальца. Только теперь Сьюзан стало ясно, как сильно волновалась женщина. Глаза стали почти бесцветными, а складки шеи и пухлые руки едва заметно дрожали.
– Вы не виделись четыре месяца? Я понимаю, что вам очень сложно об этом говорить, но цель нашего визита связана с вашим мужем. Нам действительно нужно, чтобы вы нашли в себе силы выслушать нас.
Ани, словно очнувшись, покачала головой и принялась щелкать пальцами. Эхо неприятного звука разносилось по комнате, когда она заговорила:
– Я знала, что этот день настанет рано или поздно. Но проходило все больше времени, и не было никаких новостей. И я примирилась с этим, я подумала, что так даже лучше…
– Что лучше, Ани? – спросила Сьюзан.
– Лучше думать, что он жив, что он где-то ездит по свету, собирает образцы, как раньше… Как если бы он был здоров.
– Вы знали о его болезни?
– О да. Конечно. Вся семья знала. Но он не хотел это обсуждать, не обращался к специалистам, считал, что только зря потратит драгоценное время. Он говорил: «Это моя болезнь, и я буду делать с ней, что захочу». Он был упрямым, и у него были свои принципы.
– Вы не искали его по этой причине?
Пожилая женщина кивнула.
– Ани, – осторожно присоединился к разговору Ирвин, – мы здесь, чтобы сообщить вам тяжелую новость. Но, судя по всему, вы в той или иной мере готовы к ней, я прав? Вашего мужа, тело вашего мужа, – поправил он себя, – нашли на рассвете на пляже в ирландской деревне под названием Россес-Пойнт. Причиной его смерти, в соответствии с официальным заключением коронера, является сердечный приступ. Пожалуйста, примите наши самые искренние соболезнования и позвольте заверить вас, что с телом Вольфганга мы обошлись самым достойным образом, который только был возможен в данной ситуации.
– Спасибо. Я это очень ценю, – улыбнулась вдова, и глаза ее наполнились слезами. – Ирландия, – задумчиво произнесла она, – но как он туда попал?
– Подождите, – это была Сьюзан, – вы не знаете, зачем он туда поехал? Мы надеялись, что вы нам расскажете. Все дело в том, что три дня до своей смерти ваш муж жил в отеле, при заселении он назвал вымышленное имя.
– Сьюзан! – мягко перебил Ирвин, но она не расслышала или сделала вид, что не слышит.
– Мы думали, вы сможете пролить свет на эти странности, разумеется, если это не причинит вам боли, – поспешила добавить она, наконец поймав на себе укоряющий взгляд Ирвина.
– Я не знаю, зачем он поехал в Ирландию. Мы никогда там не были, у нас нет там ни родственников, ни знакомых.
– Любопытно, ведь мы нашли вас только потому, что Питер… Простите, Вольфганг, бывал там в детстве. Моя мать и ваш муж некоторое время дружили, в общем-то так мы и нащупали нужный след.
– Возможно, он бывал там до нашей встречи, я об этом не знала, извините.
– Ничего, не волнуйтесь, – с осторожностью произнес Ирвин. – Вы сказали, что ваш муж уехал из дома какое-то время назад, четыре месяца, если быть точнее. Он сказал, куда направляется?
– Нет, и никогда не говорил. Его работа этого не предполагала.
– Мне очень жаль это говорить, но он мертв уже несколько месяцев, – она сделала необходимую паузу и добавила: – Кем был ваш муж, Ани?
– Биологом-полевиком. Он собирал образцы по всему миру, его экспедиции были долгими.
– Вы поэтому не заявили о его отсутствии?
Ани не ответила. Она встала и подошла к шкафу, вынула семейное фото и протянула Сьюзан. Его жена, две дочери – одной на вид около тридцати, другая чуть помладше, обе похожи на мать. Вольфганг стоял со стороны Ани, приобнимая ее за талию, и улыбался.
– У него такая добрая улыбка, – произнесла Сьюзан, расчувствовавшись. – Не думала, что когда-нибудь увижу ее.
– Дочери будут скучать по нему. Но мы всегда знали, что работа была важна для него, и
