Пошли выберем. Ну, чтоб не ломалась…
Аля почти возмутилась:
– Ты что?! Я ее люблю! Ну вот представь: у тебя собака. Она стареет, и… всякое начинается. И что, ты кинешься немедленно нового щенка покупать, молодого и бодрого? Взамен старой и больной собаки, да? Спасибо за заботу, но пока мне никаких новых машин не нужно.
А вот Мия страстно, почти по-детски радовалась новой машине – впрочем, это была ее первая машина. Да, жаль, что не удалось показать девочке предрождественскую Прагу, ну да пустяки, сама когда-нибудь поглядит. Никакой вины перед Мией Гест не чувствовал – с чего бы? Он ничего не обещал и в то же время дал достаточно много, грех жаловаться. Мия уж точно не пропадет.
Аля же… Нет, в ней не было ни тени нарочитой слабости, беспомощности, манерности. Когда, провожая ее, он однажды притормозил возле почти случайного мотеля – как он тогда боялся! Ведь могло быть все что угодно! Взрыв возмущения – «за кого ты меня принимаешь!», наигранный страх, фальшивая страсть… Но увидел, что Аля – улыбается! И как! Одновременно и смущенно, и – радостно! Почти заговорщицки!
– Спасибо тебе! Я сама еще миллион лет собиралась бы намекнуть. – Вот что она сказала, когда он сворачивал к мотелю. – У нас есть… – она нахмурилась, – примерно полтора часа.
Нет, ничего общего у нее не оказалось ни с Мией, ни с Лелей. Леля была (он ужаснулся на мгновение этому прошедшему времени) как солнечный зайчик. Как солнечный зайчик, который ты ухитрился засунуть в карман. Сияющий, теплый, но совершенно бесплотный. И биение его пульса – это бой твоей собственной крови.
Мия же… Мия была – бриллиант. Абсолютно и безусловно. При всей живости и естественности она была именно такая – абсолютная. Безупречно стройные сверкающие грани, складывающиеся в ослепительную в ледяном своем блеске звезду. Иногда невозможно различить, что тебя обжигает – огонь или лед.
А Аля… Аля была – туман. Живой, неуловимый.
Впервые в жизни он не мог определить запах. Аля пахла… Алей. Иногда это было похоже на морской бриз, иногда – на мускус, иногда – на скошенное сено. Но ему не хотелось определять. Хотелось лишь вдыхать.
Вдыхать.
Он и сам не заметил, как небо посинело, потемнело, почернело. Кафе закрылось, только терраса осталась в его распоряжении. Пока холод не прогнал его наконец в гостиницу.
Простыни пахли снегом и солью. И чуть-чуть – розами. Словно на побережье Болгарии обрушилась метель. Или знаменитая Розовая долина не в Болгарии? Так он думал, погружаясь в темноту…
Бог весть, что шептали ему ночью сонные боги, но проснулся он с таким острым ощущением счастья, какого не испытывал… нет, ну вряд ли никогда, но с дальних детских времен – точно. И в «Тин-тин» не шел – почти бежал, чуть не вприпрыжку, как влюбленный подросток.
Барменша – или правильно бариста? – сегодня была другая, постарше вчерашней. Первую порцию эспрессо она выдала молча, почти угрюмо. Но когда он пришел за второй, спросила вдруг:
– Пан ожидает кого-то?
Гест кивнул так резко, что в шее что-то хрустнуло.
– Мне надо спросить… – серьезно сообщила барменша. – Вы должен ответить, какая улица, если я скажу «автомат».
– Бабушкина! – выпалил он. Автомат – телефон-автомат – улица Бабушкина! Понять было легче легкого – ему. Никто другой не догадался бы. Ах, Аля, ах, умница моя! И он – тоже молодец! Как это он запомнил местоположение того телефона? Чудо, не иначе.
Женщина молча вручила ему конверт.
Очень хотелось вскрыть его тут же, но Гест ушел на обжитую уже террасу, да еще и в угол там забился, словно боялся, что неведомые разбойники могут отобрать его сокровище.
В конверте обнаружился лист, почти чистый, только сверху – напечатанная ссылка и на следующей строчке слово «привет».
Вай-фай в кафе «Тин-тин» имелся, но Гест, расплатившись, отправился «куда-нибудь еще». Усмехнулся мысленно: вот это уже точно паранойя. Хотя, даже если вы знаете, что вы параноик, это еще не гарантирует отсутствия реального преследования. Так же, как случайные покупки или знакомства неожиданно оказываются невероятно важными и пустяки из серии «так сойдет» могут привести к феерическому провалу. Как в детском стишке, где все начинается с потерянной подковы, а в финале – «враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя». Тем более что Аля много чего знает про компьютерные технологии. И если она постаралась максимально засекретить свое послание, значит, в этом был смысл.
Через полчаса бездумных поворотов нетерпение стало невыносимым, и Гест шагнул в еще одно кафе – он ведь сюда случайно забрел, значит, здесь безопасно. За кофе расплатился наличными, открыл, прикусив от волнения губу, ноутбук, набрал в адресной строке буквы и символы из Алиного письма…
Ссылка вела на страничку, автор которой рассказывал о зоопарке Шельбрунн. На предваряющей текст фотографии красовалась львиная компания: несколько штук на заднем плане, поближе – отдыхающая львица и совсем близко – заглядывающий в камеру львенок. Гест рассмеялся. Львенок! Про черепаху ничего не нашлось, но и так все было ясно. Вот где Аля станет его ждать! Где этот Шельбрунн? Германия? Швейцария? Он пробежал глазами текст: зоопарк располагался в Зальцбурге. Австрия, значит.
Это напоминало шпионский фильм! Зальцбург, зоопарк, львы… здесь продается славянский шкаф? Главное – не забывать о цветке на подоконнике! Но Гест – умный и внимательный, не чета какому-то профессору Плейшнеру! Аля, скоро он увидит Алю! Не во сне, а по-настоящему!
Он готов был торчать возле львиного вольера хоть круглосуточно, но Аля, умница, и об этом позаботилась. Слово после ссылки вовсе не означало приветствие. Так назывался мотель, где они впервые были вместе. «Ночь» уместилась в полтора часа: с пяти до половины седьмого.
Нет, ну разве не гениально?!
Даже если бы письмо попало в руки кому-то постороннему – никто никогда не догадался бы, о чем оно.
Осталось только сесть в самолет и – сколько там лететь-то, пустяки – вот он, Зальцбург!
В реальности оказалось, что прямого рейса Прага – Зальцбург не существует, а с пересадками получается дольше, чем по земле. Поезд тоже предполагал пересадку – простую, с платформы на платформу перейти. Но что, если и там встретится какая-нибудь «Галя»? Или он запутается в переходах, опоздает, и Аля опять его не дождется? Расстроится, напридумывает себе всяких ужасов, например, что ему все это не нужно. Она ведь не знает его нового телефона!
Устроившись в автобусе, Гест еще довольно долго прижимал к груди руку, успокаивая сердце. Оно скакало,
