медучилище… Живет в коммуналке, не замужем, проявляет интерес к мужчинам своего возраста, у нее материнский комплекс…
– Стоп, а это уже домысел. Почему ты так решил?
– Я понял это по той разнице, с какой она консультировала еще одного больного…
– Так, остановись… Что касается данных о ее возрасте и биографии, я согласен, а вот со всем остальным – нет. И как ты думаешь, почему?
– Не знаю.
– Ты должен констатировать факты, только факты, и выводы делать на их основе… В данном случае ты отошел от этого принципа и стал придумывать, фантазировать, а этого делать нельзя… Выдумка живет в твоей голове, а не на самом деле… Избегай фантазий, бойся фантазий… У тебя склонность к ним, понял?
– Я это знаю.
– Тем более. А теперь о главном. Когда прибудешь на место, то на тебя выйдет мой коллега. Фамилия его Никандр… Запомни – Никандр, это не кличка, не псевдоним и не имя, это фамилия. Зовут его Владимиром Владимировичем. Я когда-то учился с ним в одном заведении у тебя на родине, в Новосибирске… Он передаст привет тебе от меня, а ты ему от меня тоже.
– Это будет пароль?
– Что-то вроде этого… Об операции знаем только я и он. Так нужно для конспирации, обстановка сейчас такая… Будешь делать все, что он скажет.
– А если он на меня не выйдет?
– Выйдет, он тебя ждет с нетерпением, хотя, пожалуй, ты прав, сейчас все может быть… Если не выйдет, придумай что-нибудь, чтобы встретиться с ним, но не так, как ты сделал на гауптвахте. Второй раз этот номер не пройдет. Понял?
– Да, и долго мне ждать?
– Обстановка покажет, ты сам это поймешь. Но все это первый вариант твоего поведения. В нем почти нет самостоятельных действий.
– А что, будет и второй вариант?
– Конечно, обстановка может сложиться так, что ты будешь работать самостоятельно… Автономно, как говорят в подводном флоте, без связи с нами… Во втором варианте может случиться, что тебе придется выступить в суде по уголовному делу, свидетелем, например…
– Почему например?
– Потому что я не хочу, чтобы ты выступал на суде потерпевшим или, того хуже, обвиняемым.
– Я обвиняемым?
– Ты обвиняемым, – утвердительно произнес Абрамов.
– Но такого не может быть?
– В жизни все может быть… Я имею в виду то, что ты не должен подставляться.
– Не понял.
– Люди, которые совершают преступления, не любят свидетелей… А уж если кто и оказывается свидетелем, то лучший способ заставить его не быть свидетелем…
– Ударить по голове…
– Это один из способов, но не самый надежный… Более эффективный способ – сделать свидетеля соучастником преступления… Делается это просто… Тебе дают безобидное поручение, а потом сообщают, что ты спрятал вещественные доказательства или предоставил орудия преступления, или участвовал в похоронах трупа…
– Теперь понял.
– Ну и третий вариант, самый, пожалуй, опасный. Может случиться так, что, тебе придется пресекать преступные действия, чтобы не оказаться на скамье подсудимых… Понимаешь?
– Нет.
– Разъясняю, если ты выполняешь обязанности по службе и кто-то пытается совершить преступление, что ты должен сделать?
– Поступить так, как гласит устав.
– Правильно, но даже в этом случае ты не должен будешь говорить, что связан с нами, инструктировался нами…
– Почему, разве мы занимаемся противозаконной деятельностью?
– Нет, просто любой адвокат преступников может свести дело к провокации, и ты окажешься в бороне.
– В какой бороне?
– А, ты не знаешь, в какой, счастливый человек, – сказал Абрамов и потянулся, – поговорка такая, они в стороне, а ты в бороне, между ее зубьями. А между ними оказываться весьма хреново. Так?
– Не знаю.
– Почему так неопределенно?
– Никогда не оказывался.
– Да нет, ты уже оказывался, только зубья той бороны не очень большие и не очень острые…
– Когда закончится операция?
– Трудно сказать, ведь операцию планируем не мы, мы только ее отслеживаем… Но думаю, что летом все закончится.
– А потом?
– Потом, если ты не передумал еще защищать родину, будешь снова поступать в училище. А нет – дослужишь срочную и уедешь к себе в Новосибирск. Ну а теперь о главном. Раньше я тебе ничего не говорил о сути операции. Теперь пришла пора… Ты знаешь, что в соответствии с международными договоренностями идет передислокация войск из западной Европы и Прибалтики… Переброска такого количества войск и вооружений всегда представляет интерес для преступников. Знаешь, что дает самый больший доход?
– Торговля оружием.
– Правильно, даже торговля наркотиками не сравнится с торговлей оружием… Нам важно не только выявить один из каналов утечки оружия, но и, таким образом, лишить кое-кого возможности использовать его на нашей территории… Видишь, какая глобальная и благородная задача стоит перед тобой…
– Перед нами, – поправил Абрамова Веригин.
– Да-да, конечно, – сказал Абрамов, – но ты должен знать, что канал утечки оружия из армии – вещь серьезная. Это не хищения нескольких автоматов из караульного помещения. Речь идет о тысячах комплектов стрелкового оружия, боеприпасов, возможно, другого вооружения… Все это связано с большими деньгами, а там, где крутятся большие деньги, с людьми, мешающими их получать, не церемонятся. Понял?
– Да.
– Так вот, я долго готовил тебя к этому и говорил тебе, что ты в любой момент можешь отказаться… Можешь отказаться и сейчас, пока ты еще не знаешь конкретную часть, в которую тебя откомандируют на будущей неделе, и людей, с которыми тебе придется контактировать там… Потом сделать этого будет нельзя…
– Я уже сказал, да.
– Ну, тогда храни тебя Бог, – сказал Абрамов и лицо его почему-то приняло жесткое выражение.
* * *
Биочасы моего организма сработали за пятнадцать минут до назначенного мне срока. Я открыл глаза, сообразил, где нахожусь, и помчался в умывальник, а потом к кассе.
«Моя» кассирша появилась ровно в шесть.
– Это мы, – сказал я ей почему-то во множественном числе с оттенком заискивания и помахал в воздухе квитанцией.
Кассирша кивнула мне как старому знакомому и стала звонить по телефону. «Да… да… очень нужно, – говорила она, – хорошему человеку, за мной не заржавеет… какой разговор…» Потом она заполнила бланк, взяла деньги и сказала: «Идет регистрация… поторопись…»
Я бросился в багажное отделение и стал стучать в будку. Дверь открыл заспанный мужчина. Он ничего не мог сообразить и только мотал головой из стороны в сторону, словно будил себя. Я же, протягивая ему билет, повторял: «Сто семьдесят первый, через полчаса отлетает, сто семьдесят первый… надо грузить багаж…»
Мужчина наполовину проснулся, растолкал напарника. Вдвоем они вышли из будки и, держась за руки, как первоклассники на прогулке, пошли под навес. Эх, как тут не вспомнить железо, что лежало за РММ, – даже втроем мы не
