современного человека первым и самым непреодолимым барьером перед любовью встает именно инстинкт самосохранения… Индивидуума, конечно, а не рода… Любовь во всех случаях требует полного разоружения, иначе она перестает быть любовью…
— Пусть даже так, — сказал хирург. — Но я никак не могу себе представить тебя — разоруженным…
— А что бы ты подумал о моем полковнике? — сказал со вздохом прокурор.
— Каком полковнике? — не понял профессор.
— Ведь я вам сказал, что сегодня столкнулся с одним необычным случаем.
Немного подумав, он продолжал:
— Представьте себе мужчину нашего возраста. При этом молчаливого, замкнутого, строгого к себе и другим, с внешностью средневекового инквизитора. Разумеется, женат, двое детей. Притом уже больших… Сын — почти призывного возраста, полукретин. Девочка немного симпатичней. А о жене не хочется и говорить — самая обычная женщина, домохозяйка, как принято выражаться, и, примерно, ровесница мужу.
— Можешь не продолжать, — сказал хирург. — Он повел ее на прогулку в горы и столкнул со скалы…
— Не спеши, дурак, ничего подобного… У нашего полковника была любовница — в течение шести уже лет… И никто об этом не догадывался… Притом красивая девушка, лет около тридцати…
Взгляды собеседников оживились.
— Ну и ну! — обиженно пробормотал профессор.
— По профессии она парикмахерша, — продолжал прокурор. — Из семьи бывших. Отец ее был крупным дипломатом при кабинете Филова…
— Так я ее знаю! — воскликнул профессор. — Парикмахерша моей жены…
— Вот как? — заинтересовался прокурор. — А ты ее видел?
— Мельком… Но она не произвела на меня особого впечатления.
— Нет, девушка в самом деле хороша, я ее видел… Но, к несчастью для полковника, в историю вмешивается третье лицо, некая Женни, сослуживица девушки. Обе женщины вечером изрядно выпили в каком-то ресторане. Подруга вообразила, что ее долг — вырвать нашу маленькую парикмахершу из похотливых рук полковника. Они разошлись, парикмахерша пошла домой, где ее ждал полковник. Подруга же, раздобыв его телефон, позвонила жене… Дескать, ваш муж с некоторых пор… Если не верите, можете застать его у нее — улица такая-то, номер такой-то…
— Какая гадина! — воскликнул профессор.
— Нет, она вовсе не плохая женщина; я разговаривал с ней. Заурядная женщина, немного вульгарная, но честная…
— Что же было потом? — нетерпеливо спросил хирург.
— Жена тотчас отправилась к девушке на квартиру и устроила сцену. Полковник показал себя настоящим мужчиной; он твердо и спокойно пресек скандал. Жене он велел немедленно уйти и постарался успокоить девушку. И вот тут-то произошло нечто необъяснимое. Полковник в здравом уме оставил любовницу, но пошел не домой, как обещал жене, а в санитарное управление, где работал. Дежурный вахтер попытался задержать его, но безуспешно. Полковник отстранил его с дороги и строго сказал, что должен взять ампулы для какой-то важной особы. Минут через пять дежурный заглянул в канцелярию — полковник лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый. Следствие установило, что он всыпал в стакан с водой около пятидесяти смертельных доз цианистого калия… И проглотил их одним духом…
Мужчины молчали, пораженные.
— Странно, — тихо сказал хирург.
— Пятьдесят доз! — повторил прокурор. — Представляете себе, какая жажда смерти… Это просто невероятно!..
В комнате снова наступило тягостное молчание. От пустых рюмок из-под сливовицы тянуло горьким, жутким запахом миндаля.
— Женщины что-то скрывают! — неуверенно пробормотал хирург.
— Что они могут скрывать? — спросил прокурор.
— Не знаю, но мне так кажется… Состояние некоторого аффекта налицо…
— Не думаю, — сказал прокурор. — А если и так, аффект вряд ли имел решающее значение. Просто-напросто он решил, что навсегда теряет девушку. И эта потеря для него была страшнее любой смерти…
— Не знаю! — сказал, пожав плечами, хирург. — И все-таки женщины что-то скрывают…
— А подругу нельзя привлечь к ответственности? — спросил профессор.
Прокурор нервно отпил из рюмки.
— За что же привлекать? — ответил он. — Ведь у нее были самые лучшие намерения… Я пытался поговорить с ней, но ничего не вышло. Плачет навзрыд, будто потеряла собственного ребенка… И без конца твердит: «Погубила хорошего человека…»
— Саша! — раздался возглас из-за стеклянной двери.
Это был голос миниатюрной мадам Севериновой. Профессор неохотно поднялся с места, приоткрыл двустворчатую дверь и просунул голову в комнату. Послышался женский говор, и профессор быстро отступил назад.
— Просят сливовицы, — сказал он. — С соответствующей закуской, конечно…
Хирург поморщился.
— Только этого им не хватало! — пробурчал он. — Начнут увеличивать ставки, а потом кто-нибудь продуется вдрызг…
Каждый подумал, что именно его жена и продуется.
— Не давай им! — заметил прокурор.
— Как же не дать! — чуть ли не с испугом возразил профессор. — Разве что отнести им что-нибудь полегче… Вермут, например…
Он стал перебирать бутылки в маленьком баре.
— Есть бутылка чинцано, — нерешительно проговорил он.
— Настоящее?
— Настоящее…
— Они так обалдели от карт, что не оценят, — заметил хирург.
— Ты хочешь сказать — лучше приберечь для нас? — засмеялся профессор.
Немного погодя он отнес в гостиную полбутылки сливовицы и банку рыбьей печени. Уткнувшись в карты, женщины даже не взглянули на него. Поставив угощение на стол, он обратился к жене:
— Мина, ты знаешь, что случилось с твоей парикмахершей?
— Знаю! — сухо ответила жена.
— Почему же ты мне ничего не сказала?
— Оставь, пожалуйста! — нетерпеливо сказала Мина. — Разве ты не видишь, что мой ход…
Пожав плечами, профессор вернулся к друзьям, которые все еще молча сидели с унылыми лицами перед рюмками со сливовицей.
Перевод Н. Попова.
Мечо — медвежонок (болг.).
Сутляш — сладкое блюдо из риса.
Кремиковцы — металлургический завод недалеко от Софии.
Пелин — белое вино, настоянное на полыни.
На курорте Наречен действует известный санаторий для нервнобольных.
