на эту тему и не говорили. Авдотья Степановна скоро его выпроводила и тотчасъ-жe отправилась на Васильевскій Островъ. Для нея эта поѣздка была какимъ-то праздникомъ. Ей все время страстно хотѣлось побывать еще разъ у той «святой» женщины, какъ она называла про себя Загарину, но она рѣшительно не смѣла. А теперь, когда ее почти-что ждутъ, она ѣхала съ чувствомъ тихой радости и съ надеждой на что-то, совсѣмъ новое, чисгое и благоуханное.
Пріѣхала она къ Загариной часовъ около трехъ. Ее встрѣтила Лиза, тотчасъ-же узнала и сказала въ прихожей, что мать ея лежитъ и очень слаба.
— Какъ объ васъ доложить?
Авдотья Степановна дала свою карточку. Лиза пошла къ матери. Загарина лежала не въ постелѣ, а на диванѣ.
— Maman, — сказала ей Лиза шопотомъ — Elle est venu… tu sais, la dame du lac!… [33]
— Quelle dame du lac? — спросила съ нѣкоторымъ удивленіемъ Загарина.
— Qui est venu déja une fois. La belle blonde, rapelles toi… [34]
Загарина вспомнила Авдотью Степановну, вспомнила, что разсказывала про нее Катеринѣ Николаевнѣ, и желала ее видѣть еще разъ. Визитъ этотъ ее очень оживилъ.
— Проси, проси! — весело сказала она и поправила свой капотъ и дорожное одѣяло на ногахъ.
Лиза кинулась порывисто въ прихожую и, оглянувъ гостью, привѣтливо объявила:
— Maman проситъ васъ войдти.
Ей и на этотъ разъ Авдотья Степановна очень понравилась. Она съ самаго возвращенія изъ-за границы не видала такихъ красивыхъ женщинъ. Пока гостья снимала съ себя бархатную шубку и бархатные-же ботинки на мѣху, Лиза подумала:
«А вѣдь эта dame du lac, можетъ быть, очень добрая, и ей удастся выиграть наше дѣло».
И потомъ вдругъ спросила себя:
«А не знаетъ-ли она Ѳедора Дмитрича? Такія дамы всѣхъ знаютъ; а если и не знаетъ, то очень скоро отыщетъ».
Она тотчасъ-же рѣшила: какъ только гостья простится съ матерью, задержать ее и заговорить о Бене-скриптовѣ.
Авдотья Степановна была одѣта въ шерстяное темное платье и волосы она собрала на головѣ въ небольшой шиньонъ. Прежнихъ локоновъ и въ поминѣ не было. Она вошла робко и, увидавъ Загарину, такъ была тронута ея болѣзненнымъ видомъ, что чуть-чуть тутъ-же не расплакалась. Загарина привѣтливо протянула ей руку. Если-бъ Авдотья Степановна не знала, что Загарина огорчится, она-бы поцѣловала ея руку.
— Что съ вами? — не удержалась Авдотья Степановна. — Господи, вы себя въ гробъ вгонитеі…
Загарина пожала ей руку. Она была особенно какъ-то тронута этимъ проявленіемъ чувства совершенно посторонней женщины.
— Я вамъ такъ благодарна, — тихо заговорила, она — вы меня предупредили… безъ васъ я-бы сдѣлалась жертвой мистификаціи.
Авдотья Степановна глотала каждое слово Загариной и должна была вдвое болѣе обыкновеннаго напрягать вниманіе; нѣкоторые слова и обороты рѣчи Загариной были для нея если не совсѣмъ чужды, то странноваты.
— Полноте, — шептала Авдотья Степановна, низко наклоняя голову: —я къ вамъ тогда явилась, не понимая хорошенько, куда я и къ кому пришла. Мнѣ захотѣлось благородную даму изъ себя разыграть… Позвольте мнѣ хоть разъ въ недѣлю навѣщать васъ… предлагать я вамъ ничего не смѣю, ни до дѣлу вашему, ни по чему другому… Но вы теперь такъ нездоровы, мало-ли что нужно… Я разсыльнымъ вашимъ буду.
— Что выі—выговорила стыдливо Загарина.
— Да вѣдь я-же ничего не дѣлаю.
— Какъ? — удивленно выговорила Загарина.
— Ничего я путнаго не дѣлаю… Но вы мнѣ глаза открыли, я хочу совсѣмъ свою жизнь перемѣнить.
Загарина ничего не отвѣтила, но глаза ея говорили Авдотьѣ Степановнѣ, что она рада слышать отъ нея такое признаніе.
— Вы еще такъ молоды, — выговорила она послѣ небольшой паузы.
Авдотья Степановна только махнула головой.
— Въ молодости моей проку-то нѣтъ.
Загарина усмѣхнулась.
— Въ васъ очень много энергіи, — проговорила она.
— Вамъ-то я-бы хотѣла чѣмъ-нибудь услужить, — продолжала все тѣмъ-же страстнымъ шопотомъ Авдотья Степановна.
— Если вы такъ этого хотите, — отвѣтила Загарина — поговорите съ г. Борщовымъ о моемъ дѣлѣ. Вы можете ему дать полезныя указанія.
— У меня есть знакомые адвокаты. Вамъ стоитъ только приказать. Я всѣхъ ихъ на ноги поставлю! — вскричала Авдотья Степановна и, точно очнувшись, смолкла: ей опять стыдно стало слышать бойкія восклицанія, напоминавшія ей прежнюю г-жу Бѣлаго.
— Я переселюсь въ лечебницу, — продолжала Загарина.
— Въ лечебницу? — почти съ ужасомъ спросила Авдотья Степановпа.
— Мнѣ нужно вдыхать сжатый воздухъ, а дома я этого не могу имѣть; да и вообще уходъ другой. -
— А дочка ваша?
— Она погоститъ у добрыхъ знакомыхъ.
Въ это время Лиза сидѣла у себя. Ей ужасно хотѣлось знать, о чемъ говоритъ гостья съ матерью, но выдти въ ту комнату она не рѣшалась. Какое-то смутное, уже не дѣтское чувство говорило ей, что эта барыня не такая женщина, какъ всѣ другія, и что при ея разговорѣ ей неловко присутствовать. Но она еще болѣе укрѣпилась въ рѣшеніи остановить эту барыню и потребовать отъ нея, чтобы она живаго или мертваго отыскала Бенескриптова.
Она посмотрѣла на часы и сказала про себя:
«Пора мамѣ давать лекарство, а та госпожа можетъ удалиться».
Она вошла въ комнату къ больной и громко сказала:
— Мама, лекарство!
Авдотья Степановна встала и начала прощаться. Она видѣла, что Загарина была уже очень утомлена. Лизу ей ужасно хотѣлось приласкать, но она не смѣла.
— Когда вы переѣзжаете? — спросила она чуть слышно Загарину.
— Послѣ завтра, — выговорила съ грустью больная, и прибавила, обращаясь къ дочери — проводи, Лиза.
Лизѣ только этого и надо было. Она любезно улыбнулась гостьѣ и отворила ей дверь въ прихожую.
— Какая вы милая! — вдругъ вскричала Авдотья Степановна, очутившись съ Лизой въ тѣсной комнатѣ, и обняла ее.
Лиза отвѣчала ей тѣмъ-же. Голосъ этой «dame du lac» пришелся ей по вкусу.
— Васъ разлучаютъ съ мамашей, — сказала Авдотья Степановна, взглянувъ на нее съ неподдѣльнымъ участіемъ.
— Какъ разлучаютъ? — удивленно, но спокойно спросила Лиза.
— Мамаша будетъ въ лечебницѣ.
— Да; но я буду цѣлый день съ ней, только въ гимназію ходить, а ночевать у знакомыхъ.
Личико ея затуманилось, и Авдотьѣ Степановнѣ сдѣлалось вдругъ досадно на самое себя: зачѣмъ она безъ всякой нужды разбередила бѣдную дѣвочку своими глупыми разспросами.
— Послушайте, — вдругъ начала Лиза совсѣмъ другимъ тономъ, торопливо и тихо — у меня къ вамъ большая просьба. Вы здѣсь, въ Петербургѣ, навѣрно знаете много разныхъ людей.
— Знаю не мало, — отвѣтила Авдотья Степановна и не могла не усмѣхнуться отъ страннаго языка Лизы.
— Вы никогда не встрѣчали господина Бенескриптова?
— Нѣтъ, этакой фамиліи не приводилось слышать.
— Да, — продолжала Лиза — фамилія у него очень странная. Онъ изъ семинаристовъ.
— То-то, кажется.
— Онъ очень нуженъ мнѣ… намъ, — поправилась она.
— Дѣла, что-ли, какія у васъ съ
