нимъ?
— Нѣтъ, нѣтъ дѣлъ, но я вамъ говорю совершенно серьевно, чго необходимо его отыскать… Здоровье maman отъ этого прямо зависитъ.
Она при этомъ такъ какъ-то передернула плечиками, что Авдотья Степановна все поняла и торопливо сказала:
— Хорошо, я буду искать.
— Я и сама-бы пошла искать его, но я теперь цѣлый день около мамы. И если вы его найдете, вы мнѣ скажете, какъ вы его нашли.
По лицу Авдотьи Степановны Лиза увидала, что она не понимаетъ.
— Онъ имѣетъ… я не знаю, какъ это сказать… кажется слабость.
— Понимаю! — откликнулась Авдотья Степановна и начала краснѣть.
— Его надо упросить, чтобъ онъ, хотя на нѣсколько дней… удержался… Вы это сдѣлаете, да?
— Сдѣлаю, сдѣлаю, душечка! — вскричала Авдотья Степановна и съ жаромъ обняла Лизу.
— Лиза! — раздался чуть слышно голосъ Загариной.
— Ну, прощайте, — прошептала Лиза и выпроводила гостью въ сѣни.
Вернувшись къ матери, она взялась, ничего не говоря, за коробочку съ порошками и начала готовить ле-карство.
— Вы познакомились, кажется? — спросила ее мать.
— Она мнѣ нравится, — отвѣтила нѣсколько сурово Лиза.
Загарина что-то такое хотѣла сказать Лизѣ, но закашлялась и застонала.
Давъ матери лекарство, Лиза ушла къ себѣ въ комнату, развернула книжку, но читать не могла.
Ей припомнился жалкій видъ Бенескриптова, его отвислыя губы, красный носъ, безсвязныя рѣчи, и на сердцѣ у вей такъ и заныло, точно она его совсѣмъ похоронила; надежды на его выздоровленіе она не имѣла и говорила Борщову о леченіи отъ запоя только такъ, чтобъ чѣмъ-нибудь себя пріободрить.
Сверхъ того, она знала, что и матери ея каждый день представляется тотъ-же «ужасный» Бенескриптов, что она и во снѣ его видитъ и страдаетъ отъ этого больше, чѣмъ отъ боли въ боку и назойливаго кашля.
«Кто можетъ быть этотъ Бенескриптов? — спрашивала себя Авдотья Степановна, возвращаясь съ Васильевскаго Острова. Ее поразилъ тонъ Лизы. Она боялась, что слишкомъ хорошо поняла дѣвочку.
«Неужели, — думала она, чувствуя, что краска выступаетъ у ней на лбу — этотъ ребенокъ знаетъ про отношенія своей матери къ этому Бенескриптову? И неужели эта женщина…»
Авдотья Степановна вынула маленькій портфель, записала имя Бенескриптова и велѣла везти себя прямо въ адресный столъ.
XI.
Въ адресномъ столѣ Авдотья Степановна еле-еле могла добиться толку. Ни имени, ни отчества, ни званія Бенескриптова она не записала. Оказалось, что Бенескриптовыхъ значилось, противъ ожиданія, цѣлыхъ трое. Одинъ былъ дьяконъ какой-то церкви, другой надворный совѣтникъ, третій показанъ былъ отставнымъ смотрителемъ духовнаго училища. Почему-то Авдотья Степановна остановилась на этомъ. Время было обѣденное. Она завернула домой, наскоро пообѣдала и отправилась къ Знаменью со справкой адреснаго стола въ карманѣ.
Она нашла нумеръ дома и спросила сначала у дворника, гдѣ живетъ господинъ Бенескриптовъ. Дворникъ отвѣтилъ ей, что такой фамиліи не знаетъ, а чтобъ она справилась въ меблированныхъ комнатахъ.
Авдотья Степановна поднялась и въ меблированныя комнаты. Въ корридорѣ она наткнулась на горничную, которая несла самоваръ, чадившій на весь корридоръ.
— Бенескриптовъ здѣсь живетъ? — откликнула ее Авдотья Степановна.
— Какой, долгій-то? Вотъ сюда пожалуйте; они дома-съ.
Авдотья Степановна смѣло отворила дверь — и остановилась на порогѣ.
Ей представилось такое зрѣлище. За ломбернымъ столомъ, прислоненномъ къ дивану, спдѣло трое: молодая, красивенькая женщина, слѣва отъ входа, противъ нея, въ какомъ-то не то халатѣ, не то архалукѣ, мужчина съ взъерошенными волосами и такой-же необработанной бородой, а на диванѣ Алеша Карповъ.
Авдотья Степановна такъ и обомлѣла. Назадъ идти было нельзя, ея гордость не позволяла бѣжать отъ Карпова. Но она ни въ какомъ случаѣ не хотѣла, чтобы онъ подумалъ, что она явилась къ нему.
Ея появленіе не сейчасъ замѣтили. Около входной двери было очень темно.
— Вы покупаете, Бенескриптов? — спросила женщина.
— Нѣтъ, Зинаида Алексѣевна, — отвѣтилъ мужчина съ взъерошенными волосами, — я пассую.
— Куплю разъ! — крикнулъ Карповъ.
— Два! — крикнула Зинаида Алексѣевна.
— Три! — перебилъ съ азартомъ Карповъ.
Въ эту минуту раздался громкій голосъ Авдотьи Степановны:
— Господинъ Бенескриптов у себя?
Всѣ разомъ вздрогнули. Бенескриптов вскочилъ и чуть не уронилъ стула, Зинаида Алексѣевна тоже встала и быстро обернула голову по направленію къ двери. Карповъ сталъ всматриваться; но разсмотрѣлъ только высокую женскую фигуру. Звукъ голоса показался ему чрезвычайно знакомымъ, но онъ не сразу узналъ его.
— Я Бенескриптов, — отвѣтилъ взъерошенный мужчина, конфузясь и закутываясь въ свое неопредѣленное одѣяніе.
Карповъ въ эту минуту уже разглядѣлъ Авдотью Степановну и слегка поблѣднѣлъ.
— Мнѣ нужно переговорить съ вами, — если возможно, безъ постороннихъ, — выговорила Авдотья Степановна, не обращая никакого вниманія ни на Карпова, ни на Зинаиду Алексѣевну. Она имъ только передъ тѣмъ слегка поклонилась.
— Я, право, не знаю, — заговорилъ конфузливо и спѣшно Бенескриптов.
— Мы удалимся, — отеслась къ нему Зинаида Алексѣевна. — Алексѣй Николаевичъ, пойдемте ко мнѣ; или не хотите-ли, Бенескриптов, вотъ ключъ отъ моей комнаты?
— Нѣтъ, зачѣмъ-же-съ, — отвѣтилъ уже спокойно Бенескриптов: — если вы такъ добры…
— Идемте, Карповъ, — скомандовала Зинаида Алексѣевна и поднялась.
На лицѣ Карпова блѣдность смѣнилась краской. Его взбѣсило то, что г-жа Бѣлаго совершенно игнорировала его присутствіе, и мужское тщеславіе подсказывало ему, что она выдумала только какъ предлогъ визитъ къ Бенескриптову, а настоящею цѣлью былъ онъ.
Ни одинъ фибръ не дрогнулъ въ лицѣ Авдотьи Степановны. Она стояла въ выжидательной, но спокойной позѣ. Зинаида Алексѣевна прошла мимо нея и чуть замѣтно ее оглядѣла. Карповъ не выдержалъ и, поровняв-шись съ нею, сказалъ:
— Вы меня не узнали, кажется? Я Карповъ.
Какъ только Карповъ сказалъ это, ему ужасно стало стыдно.
— Здравствуйте, Карповъ, — отвѣтила безстрастнымъ голосомъ Авдотья Степановна.
Зинаида Алексѣевна взялась-было за ручку двери, но пріостановилась и съ изумленіемъ выслушала этотъ обмѣнъ неожиданныхъ фразъ Карпова съ незнакомкой.
— Вы позволите мнѣ снять мою шубу? — обратилась Авдотья Степановна къ Бенескриптову, когда они остались одни — у васъ такъ тепло въ комнатѣ.
Авдотья Степановна сѣла на диванъ и движеніемъ руки пригласила и его сѣсть рядомъ съ собою. Онъ не сразу рѣшился, но, пріободрившись, сѣлъ въ нѣкоторомъ разстояніи. Его видимо стѣсняла его хламида. Въ комнатѣ стоялъ самый слабый свѣтъ отъ одной свѣчи на ломберномъ столѣ.
— Вы Бенескриптовъ? — улыбаясь спросила Авдотья Степановна.
— Такъ точно-съ, — выговорилъ онъ, нѣсколько смущаясь.
— Я вѣдь васъ потому такъ допрашиваю, что я васъ не знаю и вижу въ первый разъ. Какъ васъ по имени и по отчеству звать?
— Ѳедоръ Дмитричъ.
— Ну, такъ вотъ что, милый Ѳедоръ Дмитричъ, вы меня тоже христа-ради извините, что я къ вамъ вдругъ разлетѣлась незванная, непрошенная, и начну вамъ говорить о такихъ вещахъ, которыя вамъ, кто знаетъ, быть можетъ, очень не по сердцу будутъ. Я сама тутъ ни причемъ. Я по просьбѣ… знаете-ли, отъ
