спальне своей учительницы. Словно подглядываешь за чужой жизнью. Но по этой комнате ничего не определить. Плакатов никаких нет, стереосистемы тоже. Только карта Северного полюса на стене, старинная – на таких еще драконов обычно рисуют. На комоде две фотографии в рамках: на одной, наверное, ее родители, а на второй сама Ро/Мисс, молодая, рядом с красивым парнем, на котором футболка с черепом. Бойфренд? Бывший жених?
На прикроватной тумбочке соленые крекеры и очищенный от кожуры апельсин, но дочери не хочется ничего класть в рот, даже курить не хочется. Она никак не может определиться, как же назвать это чувство. Она не грустит. Но как будто увядает. Сдувается. Как воздушный шарик, из которого вышел почти весь воздух.
Ноль недель, ноль дней.
Кто-то тихонько стучится в дверь. Заглядывает Ро/Мисс.
– Как самочувствие?
– Живот сводит немножко.
– Еще ибупрофена?
– Вы точно не против, что я заняла вашу кровать?
– У меня суперудобный диван, – Ро/Мисс вытряхивает на ладонь две таблетки, дочь глотает, не запивая. – Ты бы поспала. Уже очень-очень поздно.
– Какие цветы нельзя дарить путешественникам во времени?
Ро/Мисс вопросительно поднимает бровь.
– Безвременники.
– Поспишь?
– У меня одна идея появилась. Может, ничего и не выйдет, но, если выйдет, будет просто здорово. Хотите послушать?
Ро/Мисс складывает руки на груди.
– Конечно.
– Вы же знаете, что если мы не прекратим жечь нефть и не понастроим ветряков, то останемся без топлива и электричества?
– Ну да, вдобавок к прочим радостям.
– Так вот, моя идея заключается в том, чтобы вырабатывать энергию с помощью китов. Надо изготовить очень легкую, но прочную сбрую, например, из стальных нитей, и посадить их на такие супердлинные поводки. А поводки прикрепить к турбинам, которые будут стоять на специальных плавучих платформах. А еще на платформах будут генераторы, чтобы преобразовать энергию в электричество.
– Ого… ничего себе.
Над лобковой костью у дочери чуть всплескивает темным теплом, и она морщится.
– Я еще не обдумала все хорошенько. Но смысл вот в чем: если киты будут вырабатывать энергию, их перестанут убивать – наоборот, будут беречь.
– Если только не принимать во внимание крупные нефтяные и угольные корпорации, то да – мысль интересная.
– Думаете, очень глупая идея.
– Нет. Я думаю, дорогая, тебе надо поспать.
Дочь не хочет, чтобы Ро/Мисс уходила.
– Почитаете мне?
Ро/Мисс вздыхает.
– Что тебе почитать?
– Да что угодно, только не поэзию и не книжку из серии «Помоги себе сам».
– Знай же, что в моем доме нет ни единой такой книжки! Ладно, вру, может, парочка завалялась, – Ро/Мисс подтыкает дочери одеяло, натягивает его до самых плеч. – Тепло?
Дочь кивает.
Ро/Мисс на минутку выходит из спальни. Возвращается, выключает верхний свет, включает лампу на прикроватной тумбочке.
– Закрывай глаза.
Спят в Орегоне орангутаны и кони, баю-баюшки, морские заюшки.
«Мы тебя запишем Идой».
Ро/Мисс откашливается, шуршат страницы. «В детстве я обожала (почему?) grindadráp. Танец смерти. Глядела и оторваться не могла. Вдыхала дым разожженных на скалах сигнальных костров, которые созывали мужчин на охоту. Смотрела, как лодки загоняют стаю в бухту, а киты в панике лупят хвостами. Мужчины и мальчики заходили прямо в воду, добивали их ножами. Трогали глаз, чтобы проверить, умер кит или нет. И вода…»
Кто это вода… Девочка… Ида… Нож…
«…покрывалась красной пеной».
Она спит.
* * *
Подойдя к побережью Гренландии, они увидели Алые утесы [33] – громадные, окрашенные красным заснеженные склоны.
– Кровь Господня, – сказал кузнец.
– Водоросли, – поправила его Айвёр Минервудоттир.
Приходит в паб раньше назначенного срока и читает, стоя у стены, список затонувших кораблей. «Антилопа». «Бесстрашный». «Фиби Фей».
Пожалуйста, пусть она перестанет быть такой трусихой.
«Невеста лоцмана». «Самоцвет». «Перпетуя».
Пожалуйста, пусть у детей не останется серьезной травмы.
«Вперед». «Царевна». «Чинук».
В бар заходит Дидье, он прямо из школы, думает, они просто выпьют пива и съедят по сэндвичу с жареной рыбой. Жена предлагает подождать, пока не разойдется толпа завсегдатаев, заглянувших после работы. Они вдвоем бредут по маленькому парку за церковью, где на клумбах уже пробиваются ростки. Февраль выдался теплый. Земля черная и мягкая, вчера прошел дождь.
Она самолюбивая трусиха.
– Не хочешь сегодня в дартс сыграть? – спрашивает Дидье. – У тебя, конечно, уже был свободный вечер на этой неделе, но…
– Нам надо кое о чем поговорить, – она останавливается.
«Скажи ему, Сьюзен».
– У тебя наличка есть, чтобы заплатить Костелло?
– Думаю…
«Скажи».
– У меня-то точно нет. Можем заехать по дороге.
– Думаю, нам надо сделать перерыв.
– Хм?
– И отдохнуть друг от друга.
Дидье прищуривается.
– Разъехаться, – добавляет она.
– Почему?
– Потому что… – в легких совсем нет воздуха, – потому что нам уже совсем не хорошо вместе.
Она так боится смотреть ему в глаза, что неотрывно пялится на синие кожаные носы своих туфель.
– Сьюзен, если ты пошутила, то шутку твою и под микроскопом не разглядеть.
Жена качает головой.
– Конечно, не все у нас замечательно, что-то вполне можно улучшить, но ведь у всех так. Можно этим заняться.
– Ты не захотел этим заниматься.
– Ты про психотерапию? Но ведь…
– Лучше разъехаться.
– Почему? – тихо спрашивает он.
– Прости.
Лицо у Дидье закаменело. Глубоко посаженные глаза прищурены. Глядя на него, жена отчетливо представляет, каким он будет в старости.
Дидье достает пачку сигарет.
– Будешь так щуриться, у тебя глаза застрянут, – говорит жена.
– Будешь так жрать, у тебя задница застрянет. В дверях.
– Завтра я поеду к родителям. Ты пока можешь пожить в доме.
– Да неужели? В этой мещанской развалюхе, в которой того и гляди случится пожар?
Но он останется. В том-то все и дело. Будет критиковать и поливать грязью, ругаться и злиться, но останется исключительно из-за собственной лени.
Дидье затягивается.
– Не обязательно решать все прямо сейчас.
– Дидье.
– Давай обсудим все завтра, ладно? – на этом «ладно» голос его дрожит.
– Завтра ничего не поменяется.
У нее нет никакого плана.
Она не знает, как объясняться с детьми, как договариваться насчет родительских прав, как искать работу.
Сегодня утром мама спросила по телефону: «Я надеюсь, ты хотя бы счет себе в банке открыла?» И жене пришлось соврать.
Ее больной буксующий мозг целиком занимала одна-единственная мысль: «Скажи ему».
Дидье бросает сигарету на дорожку и затаптывает ее ботинком.
– Знаешь, по чему я скучать точно не буду?
«По мне».
– По твоей дерьмовой стряпне.
– А я не буду скучать по тому, что у меня не двое детей, а трое.
– Да пошла ты, Сьюзен.
Жена опускается на колени.
Надо арендовать машину. Открыть счет в банке. Заняться
