Спиридонов и директор были поражены его видом: Спиридонов не ожидал, что Седларов может еще выглядеть так внушительно, а директор не думал, что он выглядит так ужасно.
— Что с вами, Седларов? — встревоженно заговорил директор. — Видно, плохо себя чувствуете?..
Утонув в кресле, главный референт умоляюще смотрел на директора своими грустными бесцветными глазами. Он раскрыл было рот, но ни звука не произнес. Директору и Спиридонову показалось, что бедняга внезапно онемел. Наконец, с губ его слетели два тихих печальных слова, которые пронзили чувствительное сердце начальника:
— Товарищ директор…
В его тоне звучали и мольба, и надежда, и глухая, отчаянная жалоба.
— Слушайте, Седларов, вы больны! — озабоченно сказал директор. — Вам надо лечиться! Я просто приказываю вам лечиться!
— Хорошо, товарищ директор, — убитым голосом ответил главный референт.
И он снова стал таким, каким Спиридонов только что видел его в кабинете. Встав со стула, главный референт снова превратился в настоящее, неподдельное привидение. И опять чудеса! У двери он словно растаял совсем, и директор ясно увидел сквозь него блестящую бронзовую ручку двери.
Оставшись наедине, двое мужчин не осмелились ни переглянуться, ни обменяться словом. В наступившей тишине оба они лихорадочно размышляли, но додуматься ни до чего не могли. Разумеется, подлинная причина всех этих необыкновенных событий даже и не приходила им в голову, хотя они не раз поминали ее не только в разговорах, но и в официальных докладах. Долгое молчание наконец нарушил директор.
— Это какая-то аномалия! — пробормотал он, раздираемый мучительными сомнениями. — Надо будет передать его какому-нибудь научно-исследовательскому институту… Кто знает, может быть, они раскроют еще одну тайну природы!
* * *
Мы не будем подробно пересказывать оставшуюся часть истории, хотя сама по себе она весьма интересна и показательна. Научно-исследовательский институт, который занялся «феноменом Седларова», пережил много тревожных и волнующих часов в ожидании того момента, когда природа откроет людям еще одну свою тайну. Никому не пришло в голову, что эта тайна давно уже открыта и умным людям остается лишь сделать для себя необходимые выводы.
Институтские исследования ничего не дали. Здоровье Никифора Седларова оказалось в полном порядке. Анализ крови дал удовлетворительные результаты, давление было в пределах нормы. Никифор Седларов был вполне нормальным человеком, и, несмотря на это, он с каждым днем все заметнее исчезал из поля зрения работников института, словно растворяясь в воздухе.
Следует отметить, что его поместили в отдельную палату и вели за ним постоянное наблюдение. Ночью у его постели дежурила медсестра, которая, выходя, запирала за собой дверь, а ключ держала у себя в кармане. Врачи не без основания опасались, что их полупрозрачный пациент может внезапно исчезнуть и тогда все их усилия полетят к чертям.
И все же, несмотря на строжайшие меры предосторожности, Никифор Седларов исчез. Это случилось ночью. Дежурная сестра вздремнула на полчаса, а когда проснулась, ее пациента уже не было и в помине. На постели осталась лишь его больничная пижама, принявшая очертания лежащего человека. Оба рукава мирно покоились поверх одеяла, брюки небрежно всунуты в куртку, штанины раскинулись по белой простыне.
Все было на месте, кроме самого человека! Каким невероятным образом выбрался он из пижамы, словно змея из своей кожи?
Куда же он делся? Медсестра с ужасом огляделась вокруг, чувствуя, что волосы у нее становятся дыбом. А может быть, он сейчас стоит рядом, невидимый и прозрачный, как воздух? Она была разумной и уравновешенной женщиной, но почувствовала, что от страха ей становится дурно. Миг спустя она уже летела как безумная к двери, схватилась за ручку и дернула ее изо всех сил.
Но увы, дверь была заперта, а в тот жуткий миг она забыла, что ключ у нее в кармане. Испустив страшный крик, она грохнулась на пол.
В таком положении ее нашел прибежавший на крик дежурный врач. Палату тотчас обыскали, но никого не нашли. От Никифора не осталось и следа.
Как он исчез? Этого так никто никогда и не узнал. Дверь была заперта, а окно плотно закрыто изнутри. Настоящие затруднения начались, когда пришлось оформлять положение пациента. Обыкновенно их или выписывали, или же вручали родственникам копию акта о смерти. А какой документ следовало выдать Никифору Седларову? Этого никто не мог сказать! Наконец, после долгих колебаний, Седларова объявили «самовольно покинувшим больницу» и уведомили об этом факте милицию, хотя уход по доброй воле из медицинского учреждения не является нарушением закона. Не будем осуждать за это сотрудников института. Ведь в эпоху социализма было бы сущим дикарством составлять мистический протокол о том, что некий пациент, якобы превратившись в привидение, покинул палату сквозь замочную скважину.
Заметим лишь, что в милиции не обратили никакого внимания на странное заявление научного института. Надоело человеку — и ушел! При чем тут милиция? Другое дело, если б кто-нибудь из близких подал заявление о розыске пропавшего человека. Но такого заявления никто не подал.
Заметим также, что вскоре люди забыли об этом необыкновенном происшествии, или, вернее, постарались о нем забыть. Событие было столь невероятным, нелепым и противным здравому разуму, что все очевидцы с гнетущим чувством отметали самую мысль о нем. Нам кажется, что это — в порядке вещей и вполне соответствует свойствам человеческой натуры: когда люди чего-то не понимают или не хотят признать, они объявляют факт несуществующим.
Так прошел месяц.
И вдруг в один прекрасный июльский день привидение снова появилось. Это событие произошло в кабинете директора Института конъюнктурных исследований. Стояло прекрасное летнее утро, и директор спокойно просматривал какие-то бумаги. Он выспался, был в отличном настроении, и работа спорилась. Так он сидел, погрузившись в работу, и вдруг услышал далекий, тихий, печальный возглас:
— Товарищ директор…
Директор вздрогнул и поднял голову. В кабинете никого не было. «Глупости! — подумал он. — Мне показалось!» Но знакомый голос напоминал о том, чего он вообще не мог допустить. Директор снова склонился над столом, мысли его разбегались. В этот миг до его ушей донесся глубокий, скорбный вздох, тихий и далекий, как дуновение горного ветерка.
— Товарищ директор… — снова зазвучал печальный, молящий голос.
Побледнев как покойник, директор на цыпочках выбежал из кабинета. Сомнений не оставалось — то был голос главного референта. Директор ушел с работы домой и на следующий же день приказал перевести его кабинет в другую комнату. Но не тут-то было! Через два дня уже в новом кабинете он услышал тот же далекий, скорбный и молящий голос:
— Товарищ директор…
Это было уже слишком, его нервы не выдержали. Обежав друзей и знакомых, он сумел добиться перемещения на другой пост, хотя и не
