белье в белую и черную полоску. Я убираю подаренный альбом с репродукциями на книжную полку, но потом, поразмыслив, перекладываю на тумбочку возле кровати.
Раздеваюсь, предварительно вытащив нож из кармана джинсов. Привычная тяжесть в ладони успокаивает. Удивительно, как сильно я привязан к этому предмету. По сути, если я его выкину, ничего в моей жизни не изменится.
В итоге я кладу нож на тумбочку рядом с альбомом и забираюсь в кровать в одних трусах. Я еще не высох после прогулки под дождем, волосы до сих пор мокрые, но под плотным одеялом мне быстро становится тепло. Я как будто тону в знакомой мягкости и уюте – и если бы мог, тонул бы, пока не вынырнул в параллельную вселенную.
Я, конечно, сглупил, приехав сюда только ради того, чтобы поплакать у дедушки на плече. Вот такая слезливая вечеринка в честь дня рождения.
Еще большей глупостью было попросить случайную фанатку поехать со мной – потому что меня пугают люди в поездах, а она показалась хорошим человеком.
Но одно свое решение я не считаю ни глупым, ни жалким. Оно абсолютно верное.
Я наконец обрету свободу.
Я уйду из «Ковчега».
Держите распятие передо мной, чтобы я видела его, пока умираю.
Жанна д’Арк
Едва проснувшись в кабинете Пьеро Риччи – я спала на матрасе среди художественных альбомов, под бдительным оком Иисуса на картине, – я понимаю, что о спокойствии можно забыть. Мне даже не приходится залезать в твиттер, чтобы узнать новости: краткое уведомление от приложения «Би-би-си Ньюс» (вообще-то я им редко пользуюсь) вылезает прямо посреди экрана.
Фронтмен «Ковчега»
Джимми Кага-Риччи пропал
во время съемок телешоу
С «пропал» они, конечно, немного переборщили, но в целом ушли недалеко от истины.
Полагаю, сейчас никто не знает, где Джимми.
И, судя по количеству пропущенных звонков и сообщений от Джульетты в фейсбуке, меня тоже потеряли.
Джульетта Шварц
Ангел, с тобой все хорошо?? Я понимаю, почему ты решила уехать, но ты нормально добралась? Ты за весь день ни разу не появилась ни в твиттере, ни на тамблере, я волнуюсь. Нормально доехала? Пожалуйста, напиши мне или перезвони. Ты просто исчезла, я тут с ума схожу.
И эсэмэска от папы:
Слышал по радио, что парень из твоей группы куда-то пропал. Кажется, дело серьезное. Надеюсь, с тобой все в порядке. Напиши мне. Целую!
Слава богу, он не знает, где я. Торопливо набираю ответ:
Не волнуйся, со мной все хорошо. СМИ вечно раздувают из мухи слона.
Остальные сообщения я пролистываю – везде пишут одно и то же, – пока не добираюсь до последних Джульеттиных.
Джульетта Шварц
АНГЕЛ. Я только что видела фото Джимми в поезде… Ты что, тоже там? Ты была с ним??? Фотография смазанная, но я узнала твою толстовку. КАКОГО ХРЕНА… Пожалуйста, объясни мне, что за хрень творится. В интернете пишут, что он поехал в Кент, полагаю, ты тоже там?! Но почему? Что ты, черт возьми, творишь, Ангел?
Я торопливо просматриваю фотографии, снятые во время побега Джимми: я есть лишь на некоторых смазанных, и меня с трудом можно узнать. Это хорошо.
Все-таки нелегко спрятаться, когда ты всемирная знаменитость. Или по воле случая путешествуешь в ее компании.
Я чувствую укол вины. Джульетта из-за меня места себе не находила. Ну конечно, она волновалась, она же мой друг. И вчера я должна была ехать к ней, а не тащиться в Кент с Джимми.
К сожалению, ничего конкретного я ей написать не могу, так что отделываюсь общими фразами.
Ангел Рахими
Привет, я в безопасности, со мной все хорошо
Джимми еще спит, так что я устраиваюсь с чашкой чая на кухне. Но мирное течение утра прерывает громкий стук в дверь коттеджа.
Пьеро – уже умытый и одетый – со вздохом встает из-за стола.
– Вот и мальчики приехали, – бормочет он, и это «мальчики» живо напоминает мне о том, как мы, фанаты, зовем «ковчеговцев» «нашими мальчиками».
А потом до меня доходит.
Роуэн Омонди и Листер Бёрд приехали сюда.
Я слышу, как Пьеро открывает дверь и говорит «Привет», но его тут же кто-то перебивает:
– Ладно, где он, мать вашу? Я его, нахрен, убью. С ним все в порядке? Он нормально добрался?
Голос из рассерженного становится заботливым с такой скоростью, что я не могу разобрать, кто именно говорит. Но затем я слышу топот шагов по коридору, и мимо кухни пролетает Роуэн.
Заметив меня краем глаза, он притормаживает и останавливается в дверях.
– Я через минуту зайду, и мы с тобой потолкуем, так что даже не думай, нахрен, смыться, – говорит он, грозно тыча в меня пальцем. А потом уходит.
Невероятно! Я никогда еще не видела, как Роуэн злится.
Листер Бёрд следует за ним; он одет в обычную белую футболку и спортивные штаны. Вид у него продрогший – он промок насквозь. Проходя мимо кухни, Листер бросает на меня виноватый взгляд.
Да, не так я представляла себе встречу с «Ковчегом». Мальчики примчались в Кент, одевшись в то, что под руку подвернулось, и, похоже, думая, будто я похитила Джимми.
Но приходится радоваться тому, что есть.
Я просыпаюсь от того, что меня схватили за плечи и нещадно трясут. Кое-как разлепив глаза, я пытаюсь сфокусировать взгляд, с непослушных губ соскальзывает невнятное «Что такое?» – и тут я понимаю, что за «ласковое» пробуждение стоит благодарить самого Роуэна Омонди.
– Ты гребаный придурок! – орет он. Господи, что же я натворил? – Идиот! Я, мать твою, поверить не могу, что ты так с нами поступил. Какого хрена ты не отвечал на сообщения? Нам из-за тебя пришлось переться в Кент! Почему ты ничего мне не сказал, даже предупредить не соизволил?..
Листер осторожно похлопывает Роуэна по спине:
– Ладно тебе, Ро, хватит трясти его, как снежный шар.
Роуэн открывает рот – наверное, еще не наорался, – но вдруг плюхается рядом на кровать и крепко обнимает меня.
– Господи Иисусе, я думал, что тебя похитили. Хорошо еще, я не забыл твой домашний номер. Ты только посмотри на себя: спишь в детской кроватке с ножом на тумбочке. Ты же мог пострадать. Боже…
Он отодвигается, но продолжает обнимать меня за плечи. Затем оглядывает
