в одних трусах и смотрел телек, почесывая жирное пузо. Я уже собирался повернуть назад, как вдруг появилась сестра Волдыря! Выскочила из-за угла, как кошка, и — скорей ко мне! «Ты что здесь делаешь?! Какого хрена заглядываешь в окна?! Я вызову милицию!» Она схватила меня за шиворот и принялась трясти. Девочка, надо сказать, по характеру такая же, как брат. Я на секунду закрыл глаза, и мне показалось, что меня трясет сам Волдырь, только с сиськами.
— Ничего себе!
— И в этот момент я так сильно испугался, что забыл, зачем пришел. Она меня спрашивает, какого черта я явился, а я ничего ответить не могу. Вышибло из головы. Все, на что я отважился, это на дикие извинения и оправдания, которые она, неохотно, но приняла. — Тут Рамилка вздохнул, рождая очередное признание. Как он не хотел мне об этом говорить, его терпение треснуло. — А потом пропал нож.
— Как пропал? — спохватился я. — Наверное, ты его где-то оставил?
— Не знаю.
— И ты не помнишь, где был с ним в последний раз?
— Я же говорю, он всегда был со мной. Я мог оставить дома свою голову, но нож был тут. — Он похлопал по карману. — Может, я обронил его по дороге домой.
— И ты не приходил с ним на пустырь? Никогда не заглядывал в окна к Сабине?
Свое изумление Рамилка попытался скрыть, но, даже заслонив рот рукой, он не смог сдержать прозорливой улыбки.
— Нет… Я подглядывал за ней только один раз. — Рамилка не любил стоять у позорного столба и, будь здесь Владик, он бы никогда не сознался.
— Только один раз?
— Ну… может, два. Она сама виновата, что не занавешивает окна!
— Так ты мог потерять нож здесь, в кустах?
— Нет! Точно нет! — он замотал головой, и чуть было не перекрестился.
— Ладно. — Пламя стало гаснуть, и над костром закрутился дым. — Тогда я тоже тебе кое в чем признаюсь.
Я рассказал ему о том, что мне поведала Сабина, и Рамилка еще долго смотрел на меня глазами полными непонимания. Губы его затряслись, и он выпалил:
— Я этого не делал! Это был кто-то другой! — голос его стал жалобным и раскаивающимся. — Клянусь тебе, Дэн! Я подсматривал за ней всего пару раз, и это было давно!
— Я тебе верю.
Рамилка швырнул горящую ветку в сторону дома Сабины.
— Ты всегда на ее стороне, — проворчал он. — Потому что…
— Я не на ее стороне.
— На ее!
— Не на ее!
— Тогда на чьей? Почему ты так взвился на меня? Почему ты ее прикрываешь, будто я сделал что-то ужасное? Что тут такого? Подглядывал и подглядывал. Как будто ты ни за кем никогда не подглядывал! — И тут он осекся. — Хотя я знаю, в чем причина. Вы вдвоем уже давно, как голубки. Уркаетесь друг с другом. Шепчитесь за моей спиной. А я, дурак, до сих пор этого не замечал!
— Не правда.
— Правда!
— Правда то, что ты про свои «штучки» ничего нам с Владом не рассказал. А мы с тобой всегда своими секретами делимся. Я тебе доверял, а ты в тихую решил друзей стороной обойти. Не хорошо это, Рамил. Вот поэтому я и не на твоей стороне.
Рамилка надулся. Я видел, как в нем пылает злость. Зависла долгая минута молчания. Каждый из нас елозил палкой в костре, будто от этого был какой-то толк. Пламя уже угасло. В пепелищах осталось несколько красных угольков, которые мы ворошили и разбивали, пока костер не затух полностью.
— Может ты и прав, Дэн, — сказал Рамилка. — Пусть я обронил нож на пустыре, но честное слово, я хотел вам все рассказать, только какая-то сила препятствовала мне.
— Знаю, Рам, знаю, — я вспомнил про фонарик. — Только нож нужно вернуть на место, какая бы сила тобой не управляла. И сделать это предстоит тебе самому.
Он подпер голову кулаком и предался забытью. Я не понимал, что толкал его на очень коварный шаг. Темное будущее ложилось нам на плечи. И, наверное, Рамилка явился той точкой не возврата, за которой наше детство мгновенно закончилось, и наступил какой-то другой жизненный этап. Его больше ни у кого не будет. Только у нас двоих. И начался он с простой фразы:
— Я сделаю это, — сказал Рамилка настолько твердо, насколько человек способен пойти судьбе наперекор во имя цели.
Когда мы разошлись, я долго думал над его решением. У меня зародилось чувство, что я его бросил, и в тоже время, во всем виноват был он сам. Ему предстояло в очередной раз проявить свою смелость, и я надеялся, что на этом все закончится. Но оказалось все в точности, да наоборот.
В воскресенье я забрал у Сабины нож, предварительно запечатав его в конверт, и наказал Рамилке, не идти в дом ночью. Не знаю, насколько он послушался, но в тот день я видел его последний раз. В понедельник Рамилка пропал.
Понедельник начался для меня весьма оптимистично. Благодаря стараниям двух девочек, я получил четверку по химии за работу в группе. Рамилка на первый урок не пришел, что иногда случалось с ним, если требовалась помощь отцу на складе. Они перегружали непроданное после выходных мясо, которое еще можно было сбыть по выгодной цене ресторанам. Рамилкины родители считали это дело более важным, чем учеба сына, а сам Рамилка был рад идти куда угодно, только не в школу. На складе он работал с шести утра и обычно опаздывал только на первый урок.
Вторым уроком был русский язык. Учительница даже не потрудилась узнать, что случилось с учеником. Поставила в классный журнал пропуск и перешла к итоговому годовому диктанту. На четвертом уроке она же диктовала нам список литературы для летнего чтения. И сорока минут не хватило, чтобы вместить охватываемый материал, и она пообещала завершить начатое на факультативе.
Первым учителем, поинтересовавшимся, почему на занятиях нет Рамилки, был физик. Это случилось на шестом уроке, и причиной тому послужила не завершенная аттестация. Рамилка оставался без оценки, и беспокоиться
