по данному поводу следовало именно ему, а не учителю. Я сказал, что мой друг обязательно подготовится к среде. В среду физика тоже была шестым уроком.
Я пришел домой со школы и не успел скинуть портфель с плеч, как в дверь постучали. На пороге стояла Рамилкина мама. Я редко видел ее в подобном состоянии. Волосы ее торчали в разные стороны, лицо побледнело, губы сжались. Она спросила, где Рамил, и я ответил, что не видел его со вчерашнего вечера. Позже с работы пришла моя мама, и первым делом я рассказал ей про химию. Новость ее обрадовала. Второй новостью был Рамилка, и о химии она забыла.
Вечером Рамилкины родители подключили к поискам милицию.
Участковый и два дежурных милиционера нагрянули ко мне домой в девятом часу. Меня попросили показать место, где я видел Рамилку в последний раз, и вспомнить разговор, после которого мы расстались. Я привел их на пустырь, показал костер, но о деталях разговора солгал. Сказал, что мы просто шутили друг над другом. И, пожалуй, милиционеры мне поверили, а вот Рамилкина мама нет. Она сказала, что вчера вечером ее сын был подавлен, словно мы поругались. Такое случалось и раньше, но никогда после наших ссор он не пропадал так надолго. Она была уверена, что я замешен в его исчезновении, а я просто молчал, потому что язык у меня одеревенел от страха. Никогда не видел вокруг себя столько серьезных людей. Еще и в милицейской форме.
Поиски заходили в тупик.
Глава 12
Голоса призраков
Тот день был омрачен не только исчезновением Рамилки. Вся школа была шокирована инцидентом, случившимся в воскресенье на железной дороге. За селом находилось несколько дополнительных путей, где поезда, груженые нефтью, дожидались своей очереди перед отправкой на нефтебазу близ города Тихорецка. Их никто не охранял, и изредка под поездами игралась безнадзорная детвора. Один из наших дальних товарищей, по имени Олег Воронков, поспорил со своими друзьями, что пройдет по крыше локомотива от одного конца до другого. Спор был на уважение, и развязала его одна из красавиц нашей школы. Олег прошел только половину пути, когда его накрыл удар тока. Он свалился с локомотива на каменную насыпь и сломал позвоночник. Железнодорожные пути находились в отдалении от вокзала. Помощи было ждать не от кого, и его друзья предприняли попытку перенести тело к машине одного из парней. Это явилось роковой ошибкой. Позвоночник сместился, повредился нерв, мальчишка потерял сознание от болевого шока. Дело кончилось тем, что все в панике разбежались. Скорую помощь вызвали родители одной из девочек. Но было уже поздно.
Я сидел и вспоминал ту историю, не понимая одной вещи. Друзья бросают друзей. Разве так можно? И в тот момент во мне зародилось странное чувство, будто сам я так и поступил. Я бросил Рамилку, и теперь его нет.
Я посмотрел в окно. Сабина стояла у своей калитки и смотрела на улицу. Девочка скучала. Я это видел и чувствовал.
Пока мама была поглащена любовным сериалом, у меня появился шанс незаметно исчезнуть из дома. Мне вновь пришлось воспользоваться форточкой, и на этот раз все прошло удачно. Я не вывалился из окна и не сломан ни одного цветка. Более того, мне удалось выскользнуть из дома бесшумно. Вой ветра и шелест листьев затмили последние звуки, и я был на свободе, как минимум минут на десять.
Увидев меня, девочка замахала обеими руками. Я приложил палец к губам и поманил ее в наше укромное место — на бревна. Там, мы спрятались от глаз людей и машин.
Сабина была одета в легкое летнее платье. От одного взгляда на ее ноги по моему телу проносился импульс. Она долго искала место, где бы присесть. В конце концов, села мне на колени, и первоначальный импульс удвоился, будто от девочки исходил особенный ток. Я не хотел, чтобы она услышала, как бешено колотится мое сердце, но оттолкнуть ее у меня не было сил.
Сабина положила голову мне на плечо и прошептала:
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем, — ответил я.
— Нет, — она прикусила мне мочку уха. Стало щекотно. — О чем-то ты думаешь. Все о чем-то думают.
Я улыбнулся. В эту минуту было так приятно закрыть глаза и слушать ее сладкий пронизывающий до мурашек шепот. Я почувствовал ее притяжение. Она была права. Я, действительно, кое о чем думал, но об этом не мог признаться даже самому себе. Сабина училась в седьмом классе, а поток ее женственности и очарования затмевал все разумные пределы. Препятствовать ему было невозможно.
Я легонько оттолкнул ее от себя, чтобы увидеть лицо. Мне не хватало решительности, и я рассчитывал что-нибудь сказать, после чего все пойдет само. Но едва рот открылся, как девочка прижалась к моим губам, и глубоко в душе, там, где зарождается смятение и страх, кто-то осторожно опустил занавес. Это было так горячо и здорово, что у меня перехватило дыхание. За следующий десяток лет я не почувствую ничего более сильного, неудержимого и жизненного, чем тот короткий поцелуй, что подарила мне Сабина.
Мы обняли друг друга. Ветер ласкал наши лица. И нам было так хорошо, что не хотелось ничего говорить. Мы наслаждались моментом. Я забирался в ее волосы, она гладила мои плеч. Что-то в тот вечер способствовало зарождению нашей любви, но, к сожалению, она была не долгой.
Мы разошлись по домам, но огонь, что ворвался в мое сердце, поселился там навсегда. Я лежал на кровати, пытаясь не думать о Сабине, и все время возвращался к одной точке. Она плыла в моем воображении. Я сидел на берегу, где легкий прилив сменялся отливом, и чувствовал, как от воды исходит волшебство. Вода поднималась и опускалась, волны накатывали на берег, и я слышал, как по дну передвигаются ракушки. Их шум становился все ближе, а когда вода уходила прочь, ракушки бежали назад, затягивая меня с собой. Никого не было вокруг, только море, солнце и шум ракушек. Наверное, я спал и мне снился хороший сон, потому что именно там ко мне присоединился Рамилка. Он сел рядом, не произнося ни слова, и указал вдаль на полосу горизонта. На нем были рыжие шорты, подвязанные на поясе шнурком. В этих шортах он купался в речке, ходил на футбол и гулял по улице. Он называл их везучими до тех пор, пока не провалился в погреб под домом проповедника. После того случая шорты пришлось сжечь, и вдруг… он снова появился в них. Я хотел его обнять, но Рамилка жестом велел мне остановиться. Из широкого кармана он вытащил нож, повертел его
