шла за ними и слушала их беседу: Марго объясняла, что видела его, еще когда он был маленьким ангелочком, а он говорил, что сразу узнал ее, ведь где бы они с матерью ни жили, на стене всегда висела фотография в золотой рамке – размытый снимок Мины и Марго, танцующих на вечеринке. Марго на нем в зеленом платье, и они кружатся, скрестив руки и крепко держась друг за друга. Этот снимок всегда путешествует с нами, сказал он.
Когда на парковке они подошли к мопеду и он сказал: “Запрыгивайте!”, Марго засмеялась, а потом засмеялась по-настоящему. Он вручил ей шлем, и Марго – она ведь потрясающая – взобралась на мопед позади него, а чемодан втиснулся посередине. Они выехали на оживленную улицу, влились в гудящую городскую артерию – поток такси, мотороллеров и людей, для которых этот вечер был таким же, как и все остальные, а не самым что ни на есть необычайным.
А потом они въехали на узкую покатую улочку, где в квартире на верхнем этаже жили Мина с Джереми, и я, встав рядом с ним, наблюдала, как Мина подлетела к Марго с такой скоростью, что обе они чуть не упали, обвила ее руками и беззаботно, не сдерживаясь, крикнула:
– Tao yêu mày! [8]
Наверное, у меня день рождения, подумала я, увидев свечу. Села, не успев еще сообразить, как относиться к происходящему. Перед этим я, видно, спала – не помню, чтобы кто-то нарочно выключал свет.
Они подкрадывались ко мне. Подкрадывались со свечой. Марго, Пиппа, Уолтер и Элси (взявшись за руки), отец Артур, Новенькая Медсестра и Уборщик Пол. Они улыбались, и на секунду я подумала, не умерла ли уже. Свеча мерцала, освещая их лица, а располагалась она на торте, который Марго очень осторожно, не спеша несла к моей кровати.
Она бережно поставила торт мне на тумбочку, подвинула ближе, чтобы я все видела. Надпись с завитками, сделанная черной сахарной глазурью, гласила: “С сотым днем рождения, Ленни и Марго!” – Нам сто? – спросила я. – У нас получилось?
Пиппа показала рисунок, которого я еще не видела. Лучше всех, что я видела. На нем мы с Марго, в пижамах, стояли рядом под небом, усеянным звездами, и я смеялась.
А в уголке было написано:
Больница “Принсесс-ройал” города Глазго
Марго Макрей 83 года
– Ваш последний год – это мы? – спросила я. Не верилось даже, что Марго запечатлела меня кистью и красками. Я вышла как настоящая.
Марго, улыбнувшись, похлопала меня по руке:
– Ну конечно.
Новенькая Медсестра раздобыла стулья, и все расселись вокруг меня. Будто пилигримы.
На торте горела не настоящая свеча, а пластиковая рождественская, с пластиковой же каплей воска, стекающей сбоку, и яркой, мерцающей светодиодной лампочкой. Она неплохо имитировала настоящую.
– Открытый огонь запрещен, – объяснила Новенькая Медсестра.
А потом взяла торт и поднесла к нам поближе:
– Загадайте желание.
Мы с Марго дунули на свечу, и какое-то колдовство или волшебство заставило светодиодную лампочку погаснуть.
Пиппа раздала бумажные тарелки, нарезала торт большими кусками. Я не могла припомнить, когда ела торт в последний раз. Он был восхитителен. Прекрасный выбор. Теперь я могла честно сказать, что отведала свой сотый именинный торт.
– Не думала, что доживу до сотого дня рождения, – заметила я.
– Поздравляем! – ласково улыбнулась Элси.
– Ты заслужила, – добавил отец Артур.
– Серьезное достижение, – сказала Пиппа, – и сейчас, по-моему, самое время сообщить вам, что я говорила с хозяйкой одной городской галереи художеств и она хочет сделать выставку ваших рисунков. Если вас это, конечно, интересует.
– Что думаешь? – Марго посмотрела на меня.
Я кивнула.
– Сто лет! Как ощущения? – спросил отец Артур.
– Странноватые, – ответила я. – Как будто только вчера мне было семнадцать.
– А я, говорят, выгляжу на восемьдесят три, и ни днем больше. – Марго подмигнула мне.
Мы ели торт, болтали, смеялись и праздновали наши с Марго сто лет на этой земле. Долгую и короткую жизнь.
Они принесли с собой свет, который потом долго еще не угасал.
Нам исполнилось сто лет и один день, когда в окошке моей палаты появилось чье-то личико. Сначала я подумала: это Ленни.
Говорят, однажды начинаешь замедляться, но сначала не замечаешь этого. Говорят, это случается довольно рано – лет в пятьдесят – постепенное замедление, и тебе уже нужно аккуратнее ходить по лестницам, забираться в ванну и вылезать из нее, бежать не со всех ног, а трусцой или даже не бежать, а идти. Но теперь я точно знаю, что это неправда. Я не двигалась так быстро уже много месяцев, а то и лет. Бежала со всех ног. Наверное, следовало смотреть по сторонам, но в коридорах было тихо. Утро едва наступило.
Артур уже сидел рядом и держал ее за руку. Медсестра Ленни, бежавшая вместе со мной, объясняла что-то – я слышала слова, но не слушала.
Лицо Ленни скрывала маска, а дыхание ее было хриплым. Шероховатым. Я села с другой стороны и взяла ее за руку. Почувствовала, что она холодная и тяжелая. Но не отпустила.
– Наверное, пора прощаться, – сказала медсестра, не в силах сдержать слез, ручьями стекавших по ее лицу. Заправив прядь вишневых волос за ухо, она утерла глаза. Подошла к Ленни, поцеловала в лоб:
– Ленни! Марго пришла.
Глаза Ленни блеснули, приоткрывшись. Она меня увидела.
– Привет, котенок. – Я через силу улыбнулась.
Она шевельнула головой – почти кивнула. А мне пришлось поморгать, чтобы прояснить взгляд.
– Я люблю тебя, Ленни. И всегда буду любить.
Она стиснула мою руку и беззвучно ответила из-под маски.
– Тебя ждет такая счастливая жизнь, – сказала я. – Ты выйдешь замуж за высокого парня с темными волосами, но светлыми глазами, и он будет петь. Все время будет петь тебе. Сначала вы поселитесь в маленькой квартирке, потом переедете в дом, и ты станешь присылать мне открытки, а после у вас родится ребенок или даже двое, и одного ты назовешь Артур, а другого – Стар, и в твоем садике заведутся улитки, но ты скажешь: ну и пусть. И будешь так счастлива, а вспомнив нас всех здесь, только удивишься. Я приеду в гости, и ты заправишь мне постель покрывалом с цветочками.
Я говорила и не могла остановиться, но Ленни, кажется, не возражала.
Потом она повернулась к отцу Артуру, стащила кислородную маску и спросила чуть слышно:
– Я попаду на небеса, как думаете?
Отец Артур закрыл глаза, но, совладав с болью, устремил на Ленни полный уверенности
