у него весь табун. И зимовье со всеми постройками. И ружье забери. Зачем ему в хотоне ружье…
– Я заплачу, мой тойон, – подал голос Маппый.
Тарагай зло засмеялся, глаза холодные, как лед.
– Чем же ты заплатишь? У тебя же ничего нет.
– Позволь мне поохотиться. Сохатину добуду сколько надо. Сокжоев достану, – тихо говорит Маппый.
– Ишь ты! Привык к свободной жизни. Нет, ты не будешь охотиться.
– Я даром буду тебя мясом обеспечивать.
– Не морочь мне голову… Я же ясно сказал тебе, чем будешь отныне заниматься. В хотоне. К тому же суд определит, сколько ты мне должен. Понятно?
Туши лошадей повезли в деревню. Там, как оттают, разделают. Зачем пропадать добру.
…Доропуун принял табун у Маппыя.
* * *
Маппый, как велел тойон, освободил избу для нового конюха Доропууна. Она принадлежит тойону. Для себя Маппый из тонких деревьев построил небольшую кладовку. И то с разрешения Тарагая, ибо вся земля была в его собственности. В кладовке Маппый хранил свои личные вещи.
А пока оба конюха сидят в избе за столом и чаевничают. Доропуун вытер пот с лица и говорит:
– Может, останешься у меня? Тут места нам обоим хватит. Покуда есть время, покажешь свои владения.
– Какие у меня владения? Все это принадлежит Тарагаю. Если задержусь у тебя, тойону это не понравится.
– Да, он такой. Знаю его. А чем будешь заниматься?
– Спрашиваешь так, будто это от меня зависит. Мы оба хамначиты. Ты же слышал, как говорил тойон, что упрячет меня в хотоне.
– Печально все это. Ты же не виноват в гибели лошадей.
– Я – конюх, я и виноват…
– Мог бы и по-человечески обойтись… – вздохнул Доропуун. – За что у него на тебя зуб? Понять не могу.
– Из-за ламутов. Они ему пушнину привозят. А я от чистого сердца им щенка подарил. Просто так.
– Заревновал, что ли?
Маппый пожал плечами.
– Стало быть, поедешь сейчас?
– Не поеду, а пойду. Теперь я пеший человек.
– Поедем оба. Возле села я поверну обратно, а ты дальше потопаешь сам.
– Махтал [133], Доропуун. Но тебе лучше подальше держаться от меня, иначе тойону не понравится… – отозвался Маппый.
– Покурим, что ли, на прощание, – Доропуун протянул Маппыю старенький мешочек с табаком.
– У меня свой.
– Еще пригодится тебе самому твой табак. Я угощаю тебя. Коли я конюх, тойон подсыплет мне в мешочек, – улыбается Доропуун. Маппый перестал отнекиваться. Оба закурили.
Молчание прервал Доропуун:
– Ружье свое покуда забери с собой. Тойону, если спросит, скажу, что оно у меня.
Маппый чего-чего, а такого от Доропууна не ожидал. Широко улыбнулся.
– О, догор [134], спасибо! – воскликнул он.
…Маппый попрощался с Доропууном и на охотничьих лыжах двинулся в дорогу. От проезжей тропинки, отошел подальше в лес. Решил проторить свой путь. Широкие лыжи на глубоком снегу не тонули. За лямки потащил свои небольшие нарты с необходимыми вещами. Пройдя приличное расстояние, повернул к реке Быйыттаах и далее пошел по лесу вверх… Вспотел. В укромном месте, в чащобе, спрятал нарты и лыжи. Обратно, несмотря на глубокий снег, шел пешком. Пока добирался до тропинки, устал. Поднял голову. Темные облака обложили все небо. Начинался снегопад. «Пока все идет неплохо. Снег скроет мои следы…» – удовлетворенно подумал он.
* * *
Маппый исчез.
В округе всполошились. Все гадают, куда он мог деться. Беднота, жалеючи, искренне переживает за него.
Тарагай Мэхээлэ вне себя от злости. Рвет и мечет. На всех кричит, чтобы искали и нашли хамначита живым или мертвым.
Тарагаю мнится, что Маппый засиживается у Доропууна. От таких предположений он свирепеет еще больше. А как же, натворил бед, а теперь отлынивает от хотона…
Спровадил двух верховых к его бывшему зимовью, где обосновался сейчас Доропуун. Он был конюхом всю жизнь, только после трагедии с лошадьми, по распоряжению тойона, принял табун у Маппыя. За другим табуном, остался присматривать его сын.
В последние дни шел сильный снег. Санный путь занесло снегом. Верховые не смогли пробиться до зимовья и вернулись.
Тарагай рассвирепел пуще прежнего. Повелел тем двоим ехать снова, но теперь на санях. Распорядился, чтобы санный путь непременно проложили. Снабдил работников продуктами, зная, что глубокий снег просто так им не проехать. Видимо, несколько ночевок понадобится. Приказал без Маппыя не возвращаться.
Прошла неделя. Тарагай без конца гонял местных на поиски хамначита. Все было тщетно. Маппыя нигде нет, будто улетучился.
Наконец однажды поздним вечером вернулись те, кто уехал на санях к Доропууну. Прямиком подъехали к дому купца. Тот страшно побледнел, узнав, что и там нет Маппыя. Отпустил работников, наказав, чтобы те передали Байбалу, мол, хозяин его ждет не дождется.
Байбал робко зашел в дом Тойона. Поклонился низко. Тарагай обычно встречал его приветливо, а на этот раз удостоил лишь суровым молчанием.
Байбал робко топтался у двери, ожидая, что прикажет тойон.
– Подойди поближе, – надменно повелел тойон.
Байбал подошел ближе.
– Садись. Хоть ты и хамначит, дай ногам передохнуть.
Байбал осторожно присел на табурет, будто боясь, что та рассыплется под его тяжестью.
– Я знаю, ты был дружен с Маппыем. Может быть, знаешь, где он прячется… – начал было тойон, но Байбал перебил его:
– Он ко мне не заходил. Не знаю, где он.
– Допустим, – заговорил тойон и немигающим взглядом впился в скотника. Байбал съежился, втянув голову в плечи.
– А чего так быстро отнекиваешься, не даешь мне мысль свою договорить? Хитришь однако, – процедил тойон сквозь зубы.
– Я маленький человек. Хитрить не умею. Из хотона не выхожу, сам знаешь.
Тарагай Мэхээлэ ухмыльнулся.
– Позволь, мой тойон, высказать одну мысль. – Байбал только теперь посмотрел на тойона.
– Говори, я слушаю.
– Маппыя будут судить, да?
– А как же?! Будут судить… Столько темных дел натворил. По нему, как пить дать, каторга плачет. Ему не отвертеться.
– За что же? За несчастный случай с лошадьми… – осторожно начал Байбал.
– За счет моего богатства вы все живете, волчье отродье, – прошипел Тарагай Мэхээлэ.
«А ты сидишь на нашей шее, ненасытный Тарагай…» – подумал Байбал. Но сказал о другом:
– А если окажется, что Маппый покончил с собой, тогда кто виноватым будет?
Тарагай Мэхээлэ не ожидал такого вопроса от Байбала, грозно уставился на скотника. Тревожные мысли завертелись в его голове: «Подумать только, как круто повернул дело? Надо же… Ведь могут и за меня взяться… Но я-то тут при чем, если Маппый покончил с собой? Я ведь не сидел, сложа руки. Даже поиски организовал. Всех на ноги поднял. Все это видели…»
Подумав так, сказал негромко:
– Сам Маппый виноватый будет…
На это
