освободил его от одного довольно щекотливого дела. Ведь судья дал понять, что может начать разбирательство из-за исчезновения работника. А вчера вдруг пришел сам Маппый, будто с того света вернулся. Тарагай Мэхээлэ облегченно вздохнул, понимая, что теперь очистится от подозрения в причастности к бесследному исчезновению Маппыя…
Он не торопясь встал, оделся, прислушиваясь к звукам в соседней комнате, где обычно спит супруга, и услышал звон чашек на кухне.
Входная дверь открылась и вновь закрылась. Стало быть, кто-то пришел…
Тарагай Мэхээлэ вышел в прихожую.
– А-а, это ты, друг Тонмэй?! Здравствуй, здравствуй… Проходи, гостем будешь.
Тонмэй улыбается и пожимает протянутую руку купца. Купец ведет гостя в комнату.
– Ааныс, гость из тайги приехал. Налей нам чаю, – на ходу распорядился он.
Молодая хозяйка принялась накрывать на стол.
– Чем помочь? Говори прямо, не стесняйся. А прежде отметим нашу встречу. – Тарагай Мэхээлэ наполняет рюмки спиртом.
Тарагай тут же выпил. Тонмэй чуть пригубил и поставил рюмку на стол. Это не ускользнуло от цепкого взгляда хозяина.
– Жизнь наша трудна, но живем. Похоронили близких людей… – рассказывает Тонмэй.
– Умерли от болезни или случилось что?
– Болели мои люди. Шибко болели. И олени пали… Много оленей…
– А чем питаетесь?
– Охотимся. Патронов нет. И ружья нужны.
– Понятно… – Тарагай, думая о своем, пальцами стучит по столу. – Скажи мне, почтенный Тонмэй, как у вас оказался беглый Маппый?
Тонмэй из-за пазухи вынул трубку, купец тут же протянул ему тугой кисет с табаком. Тонмэй благодарно кивнул головой, принял кисет и набил трубку, стараясь много не брать. Это заметил хозяин дома и засмеялся:
– Как я смотрю, привык экономить, потому мало набил табака в трубку. Не стесняйся. Бери больше.
Наконец гость закончил с куревом, трубку обратно сунул за пазуху. Кашлянул в кулак и начал рассказывать…
…Маппыя нашли его сыновья в тайге случайно. Могли мимо проехать. Помог Тайахсыт. Пока рыскал по склонам снежных гор, по урочищам и оврагам, охотники на оленьих упряжках промчались вперед. Вскоре услышали громкий лай.
Нэргэт и Илкэни подумали, что Тайахсыт остановил сохатого. Поехали в сторону собачьего лая.
Тайахсыт лаял без обычного азарта. На сохатого обычно кидался остервенело… А сейчас словно подзывал хозяев, скулил и смотрел куда-то вниз.
Когда охотники подошли ближе, то увидели в овраге человека, обернутого в какие-то лохмотья. Человек лежал неподвижно лицом вниз без признаков жизни.
Тайахсыт, когда подъехали люди, перестал лаять. Братья спустились в овраг. Увидели кострище. Видно, человек грелся на костре, пока были дрова. Перевернули человека навзничь. Лицо замотано тряпкой. Тут он застонал, значит, жив, но замерз сильно.
– Илкэни, разожги костер, – распорядился Нэргэт.
Илкэни нарубил сухостоя. А сам Нэргэт притащил лед с реки.
Стало ясно, неизвестный обессилил от голода и холода. Видно, пока хватало дров, грелся, а вот еды никакой.
…Костер для таежного человека друг, первый помощник и спаситель. Огонь на кострище ожил и пламя заиграло с радостным треском. Нэргэт, размотав голову человека, ладонями стал растирать обросшее лицо незнакомца. Тот громко застонал и открыл глаза.
– Маппый?! – удивились Нэргэт и Илкэни.
Да, это был он, якут Маппый…
Первым делом напоили его горячим чаем. Оказалось, он обморозил руки и ноги. Постепенно Маппый, к радости охотников, ожил и смог выговорить: «Махтал [138]…Утуо дьон… [139]»
* * *
…Тарагай Мэхээлэ выслушал рассказ таежного тойона (хозяина), как за глаза называл Тонмэя. Знал, что перед ним сидит мужественный человек, знающий себе цену. На нем держится жизнь его сородичей. «А ты-то сам, Тарагай Мэхээлэ, смог бы жить, как ламуты?» – спросил себя купец и сам же ответил: «Нет, не продержался бы и трех суток».
Тарагай Мэхээлэ пододвинул к Тонмэю табачный кисет, предлагая курить. Тот набил трубку, закурил…
Пока Тонмэй курил, хозяин дома сидел молча. Если бы в это время Тарагая увидели его работники, не поверили бы увиденному. Надо же, удивились бы они, как это всегда такой важный и надменный купец сидит будто виноватый перед наслаждающимся табачным дымом таежником?..
Тарагай Мэхээлэ думал о Маппые. Живучим оказался его хамначит. Это замечательно, что скрывать… Не появись Маппый живым и невредимым, судебные власти могли бы, чего доброго, заподозрить его, Тарагая, в убийстве…
– Что думаешь, друг Тонмэй, о дальнейшей жизни Маппыя? Как быть мне с ним? Какой совет дашь? – спросил Тарагай Мэхээлэ. – Мы ведь его задержим, как только появится у нас. Или сами поедем за ним.
Тонмэй пристально глянул на Тарагая.
– Почему хочешь его задержать? – спросил он.
– За то, что натворил дел, скрылся от власти… – Тарагай Мэхээлэ надменно глянул на ламута, словно говоря, кто тут хозяин.
– Парень он толковый, работящий и честный. Ты сам, Мэхээлэ, загнал его в безвыходное положение. А он не захотел смириться с этим, вот и ушел в тайгу. Он же живой человек, а не дикий зверь, – Тонмэй говорил спокойно и тихо. – К тому же недавно мать свою похоронил. Совсем одинокий остался.
– Но он же хамначит мой… – сказал Тарагай и удивленно глянул на Тонмэя. Мол, надо же! Этот таежник еще заступается за моего беглого хамначита!..
– Ну и что? Но что такое хамначит? Кто это придумал?
– Он должен жить по моим правилам, – сказал Тарагай Мэхээлэ уверенно.
– Почему так думаешь? Мне это непонятно. Объясни.
– Он же мой работник… Мой хамначит.
– Маппый – живой человек. У него своя судьба, а ты говоришь о нем, будто он вещь какая-то.
– Ты, старик, не знаешь нашу жизнь.
– Думаю, что он не вернется к тебе, – тихо отзывается Тонмэй.
– Почему так думаешь?! – остро глянул на гостя купец.
– Маппый притерся к нам. И мы его приняли в свой род. Привыкает к таежной жизни, там он свободен.
– Свободен?!
– Ну да… В тайге люди живут свободно и при этом поддерживают во всем друг друга.
– Вон куда ты загнул, Тонмэй…
– Чему тут удивляться. Тайга – это наш мир, где каждый ламут в другом ламуте видит своего брата или сестру, – говорит Тонмэй.
Тарагай Мэхээлэ надолго задумался. Наконец говорит:
– Ну хорошо, ламут ламута поддерживает. А Маппый разве ламут? Он же якут.
– Мы все люди. То, что Маппый якут, для нас не имеет значения. Главное, он человек. Добрый, честный.
«Этот человек из тайги не такой уж наивный, как я поначалу предполагал. Вон как рассуждает, просто и доходчиво о многом толкует. То-то живут и выживают эти ламуты в нечеловеческих условиях, лишенные удобств жизни, а человеческий облик свой не потеряли. Они не дикари какие-то, а люди как люди…» – думает Тарагай.
Тонмэй заговорил вновь:
– Вот ты, Мэхээлэ, не терпишь Маппыя.
