суток на рассвете. День выдался ясный, солнечный, теплый. Народу пришло много. Даже и не предполагали, что придут из детского дома, из горздравотдела, из районной больницы тоже пришли. От детдома пришли, одетые в выходную одежду, дети старшей группы с цветами. Привела их заведующая, Ольга Максимовна, изрядно постаревшая, но крепкая еще женщина. Когда распорядитель спросил, будет ли кто говорить прощальные слова, к гробу подошла Ольга Максимовна. Она долго смотрела на спокойное лицо покойницы, словно вспоминая что-то, потом тяжело вздохнула.
— Жил этот обыкновенный человек необыкновенной жизнью, — тихо заговорила она. — Девочка из рабочего поселка, студентка медицинского института, познакомилась с таким же простым пареньком, курсантом летного училища, создали семью, родилась дочь. Гарнизоны, аэродромы, радости и огорчения — всего было с избытком, потому что жизнь они только начинали. Однажды муж не вернулся с полета. С малышкой на руках приехала Валя к родителям в Липецк и осталась навсегда. Скудный заработок, неустроенность не сбили ее с верного пути. В это время мы и познакомились. Она пришла к нам в детский дом работать врачом. Бросилась в глаза ее любовь к детям, осиротевшим по разным причинам, чаще просто брошенным бездушными и бессердечными родителями. Я видела ее слезы, когда она отводила от щелочки в заборе детей, ждущих своих мам, которые должны прийти, взять их на руки и нежно, как это умеет делать только родная мама, поцеловать. Ко всем детям у нее была любовь неподдельная, и они боготворили ее. Но больше всех она любила и страдала из-за мальчика из мусорного ящика. Она его вылечила, выходила, оставалась ночевать, когда болел. Мальчика, к ее радости, усыновили приличные, обеспеченные люди, и, к ее огорчению, через две недели принесли обратно. Кроха двухлетняя, а переживания его от этого были страшные. Опять сердобольная Валя рядом с несчастным ребенком. И он прирос к ней! Приходит она ко мне и говорит: «Я хочу его усыновить, помоги мне». Милая моя, говорю я ей, всех нам с тобой не усыновить, да и доход твой маленький, здоровье уже не то.
Подумай. «Подумала уже и решила, помоги». Стала забирать мальчика, девочка в слезы: и я хочу к маме Вале. Пришлось и девочку удочерить. Теперь этот мальчик — военный летчик, полковник; девочка — педагог, жена военного летчика, полковника, сейчас он выполняет свой воинский долг в Сирии. У них по двое прекрасных деток. Если добавить трагедию в семье дочери, муж которой, тоже летчик, погиб в Афганистане, а она осталась с двумя малыми детками, то переживаний было больше, чем можно придумать. У дочери дочь — врач нашей городской больницы. Может ли все это не вызывать чувства гордости за простую русскую женщину, за нашу девочку Валю, за Валентину Ивановну? Самая большая награда будет для нее малой. Вечная память тебе, великая женщина-мать!
Вот брошена последняя горсть земли, уложены на могилу венки и цветы. Народ побрел к автобусам. Кира стояла у холмика свежей земли, смотрела на венки, цветы, крест, в глазах не было слез, только память в картинках, где мама Валя то ласковая, то озабоченная, то строгая и требовательная, но везде необходимая.
Кто-то подергал Киру за рукав пальто.
— Что вы хотите? — спросила мужчину, узнав в нем одного из ритуальной команды. — Денег? Сколько?
— Не узнаешь? Богатая стала? — бурое лицо с красными прожилками мужчины осклабилось подобием улыбки. — Выразить соболезнование хочу, а ты — деньги.
— Это ты, что ли? — всматриваясь в лицо мужчины, промолвила с нескрываемым удивлением Кира.
— Я, я! Григорий — могильщик капитализма! Раньше был Гришей — помнишь?
— А другого ничего нельзя было найти? — в ответ спросила Кира.
— Работа как работа, не хуже других. Не сбрасывать же покойников в мусорки, кому-то и этим надо заниматься. Дают побольше, чем твоему мужу, это уж точно! — ухмылялся Григорий, довольство так и перло из него.
— Во-первых, мой муж не собирает подаяние у церкви, ему не дают, а платит государство за службу. А для могильщиков подошли бы другие люди, но не… Ты же был нормальным парнем.
— Своих принципов я не изменил.
— Куда уж дальше менять их.
— Это про тебя Ольга Максимовна говорила, что муж летчик, полковник?
— Про меня.
— Наверно, радуешься, что меня бортанула?
— Угадал. Не мечтала быть за могильщиком.
— Жизнь долгая, все может измениться.
— Может.
— Может, и я когда-то тебе понадоблюсь. Было же…
— Распорядись, Гриша, своей судьбой так, чтобы в ней моей персоне места не было.
— Проще простого, — гордо заявил Гриша. — Но на всякий случай…
— Все возможные случаи я заменила одним, и он меня очень устраивает. Мой муж, дети — святое! Вот так, Гриша! Всего тебе хорошего.
На следующий день перед обедом Кира вышла в гастроном. Возвращаясь, еще издали увидела около подъезда своего дома женщину. Чем-то бросилась она в глаза. То ли раньше ее где-то видела, то ли поведением отличалась от других, нервозная какая-то. Женщина тоже заметила Киру, засуетилась.
— Простите, вас можно на минутку? — обратилась женщина к Кире, когда она подошла к подъезду. Глаза женщины бегали от предмета к предмету.
«Глаза серые, как у меня», — отметила Кира, остановившись против странной особы.
— Слушаю вас, — сказала она, перекладывая сумку в другую руку.
— Вчера вы похоронили маму, — сказала женщина и резко, нервно выдохнула.
— Да, похоронили.
— Она не ваша мама!
— Предположим. Дальше что? — Кира поняла, с кем встретилась, знала наперед все, что скажет эта женщина.
— Я ваша родная мама!
— Даже так! Вы можете это доказать?
— У меня остались твои пинеточки и рубашечки.
— Они чем-то особенные?
— Они твои.
— Может, чьи-то еще? У вас много было таких детей?
— Подружка Вера все знает, подтвердит.
— Она вам и подсказала, как избавиться от ненужного дитяти?
— Она. А я согласилась! Прости меня, доченька! Каюсь! Места себе не нахожу! Дурочка была! — женщина провела ладонью по глазам.
— Меня ваши умственные издержки не интересуют, душевные терзания — тоже. А что касается вашей материнской любви ко мне, то она запоздала ровно на сорок лет. Поверьте, и половины этого срока достаточно, чтобы не прижилась она к брошенному и забытому ребенку. Но вы не огорчайтесь, если еще способны на это, я знаю, что такое материнская любовь, мне подарила это счастье мама, которую я буду помнить и благодарить всю жизнь! И дети мои будут всегда благодарны ей! Вот так! Вы еще хотите, что-то сказать?
— Ты жестокая и не благодарная! — в глазах «мамы» сверкнули льдинки.
— Яблоко от яблони, будьте здоровы!
Жизнь в Хмеймиме шла своим чередом. Каждый день полеты, каждый день тревога за судьбы
