не церемонясь, оборвал удерживающую его верёвку. Шлагбаум взмыл вверх, так, что кобыла от неожиданности подпрыгнула на месте.
– Э-э, дядя, ты чего?!. Заблудился?!. – выскакивая из сторожки, бежали навстречу украинские пограничники.
– Так, ребята… – подождав, когда все соберутся у шлагбаума, прохрипел Лёха. – Расклад такой: вон подходит машина, везут моего братку. Если кто… Если хоть одна бл…дь из вас дёрнется – убью всех до единого!..
Всё это Лёха произнёс настолько уверенно, что даже Атаман уверовал, что именно так всё и произойдёт. Тут боковым зрением, почти затылком, он увидел, как к нейтральной полосе подтягиваются наши пограничники. Атаман знал, что дальше нейтралки они не пойдут, но сердце его возликовало.
– Не испытывайте судьбу, ребята! – оскалился Атаман, и в этом оскале читались и отчаянье, и весёлость, и какой-то бесшабашный вызов.
Лёха передал ему вожжи, раскинул в стороны стволы, уверенно шагнул сквозь строй ещё минуту назад самоуверенных людей. Они молча расступились перед ним; потупившись, каждый смотрел себе под ноги, словно ждал какой-то особой команды, но команда не поступала.
А Лёха принял из машины ещё податливое, не успевшее закостенеть тело; взвалив на плечо, вернулся сквозь расступившийся строй и осторожно уложил его на бричку головой назад.
– Живите… – закрыв за собой шлагбаум, вместо благодарности прохрипел он. Взяв из рук Атамана вожжи, развернул бричку.
На другой день Отец Антоний отпевал «убиенного воина Сергия». В комнате пахло воском и ладаном. Серёга со скрещенными на груди руками лежал в тесном гробу и, казалось, внимательно слушал заупокойную молитву. Лицо его было спокойно, в нём не было отображения ни страха, ни мук, скорей оно выражало некое изумление.
О гибели Серёги Ивану Власовичу не сообщили. Смутно о чём-то догадываясь, он спросил пришедшую с похорон Марию:
– Что там такое?..
– Какое? – грубовато переспросила та, чтоб уйти от конкретного разговора.
– Ну, гомон…
– Где гомон?..
– Там… – кивнул на окно Иван Власович.
– Не слышу никакого гомона, – уверенно сказала Мария. – Придумал себе…
Мария старалась вести себя обыденно, и Иван Власович к этому разговору больше не возвращался.
На поминах Серёги Атаман крепко выпил, что случалось с ним крайне редко. Помолясь в конце трапезы, он с трудом вышел из-за стола и, не вступая ни с кем в обыденные в таких случаях разговоры, пошатываясь молча ушёл к себе. Лёха ж, вопреки ожиданиям, на поминах не напился, даже не пригубил. Он, может, и хотел бы выпить, но как-то не получилось. Когда все присутствующие выпивали «за упокой раба Божьего Сергея», он вместе со всеми поднимал стопку, но тут его вдруг начинали трясти рыдания. Расплескав на себя водку, он ставил порожнюю стопку на стол. Когда поднимали по второй и по третьей – всё повторялось.
– Серёга не хочет, чтоб я… – выдавил из себя, Лёха и впервые заплакал.
– Вы на меня не глядите, я… Да чего там… Поминайте братку, – просил он присутствующих. – Вас он не осудит…
Глаза его были пустые и неподвижные. Казалось, он ослеп, но сам ещё не догадался об этом.
* * *
Батя, как обычно, запаздывал, и Атаман привёл людей далеко за полдень. Солнце, перевалив за росшие вдоль старого русла вербы, уже клонилось к горе. Оттуда отчётливей слышался треск горящей травы и кустарников, резче запахло дымом, что всегда случается перед вечерней прохладой.
– Укропы хлеба зажгли, – сообщил Батя. – Сегодня уже седьмое поле догорает…
Где-то совсем близко один за другим ухнули три взрыва.
– Кудияра из саушек добивают… – вглядываясь в затянутую дымом гору, добавил дед Павло.
– Не удержите блокпост? – спросил Атаман.
– Да там уж и нет никого, один Кудияр… – сказал Батя. – Вчера пятерых ребят положили… Какие парни!.. Дали команду отходить… Теперь там один Кудияр…
– А он что?..
– Крышу, видать, подорвало… Пробовали его эвакуировать. Где там!.. Палит без разбору на четыре стороны… Гляди, на обратном пути не попади в его радиус…
Узкой, едва приметной тропкой, нахоженной козами, Атаман шёл под самой горой. Здесь нет дорог; старые пути давно размыты, порезаны ериками, сбегающими с горы. Едва ли тут рискнёт кто-то проехать, поэтому чувствовал он себя в некоторой безопасности.
Вдруг вверху треснули сучья – по размытому склону покатились вниз мелкие камушки. Атаман поднял лицо и вскоре заметил: по белому оголённому склону, осклизаясь и падая, двигался к нему пьяной походкой человек в разодранной одежде. Одна штанина была наполовину оторвана, наступая на неё, человек спотыкался с каждым шагом. Вдруг он замер и вскинул автомат.
– Кудияр?.. – окликнул Атаман.
– А-а… Атаман… Тебя ещё не убили?..
Спустившись вниз, Кудияр обнял Атамана. На белых усах его подрагивали грязные капли, – не то пот, не то слёзы.
– Ещё жив… Жив… – бормотал он. – А я… У меня вчера таких ребят положили!.. Слышь, Атаман, таких боле не будет!..
Кудияр отёр лицо о грудь Атамана, наконец отстранился.
– Всё, нет блокпоста… – выдохнул он. – Не удержим Станицу… И Бате недолго здесь гулять… Сегодня ночью, все, кто помоложе, за Донец ушли, а я… Куда мне?..
– Давай переведу тебя в Россию, – предложил Атаман. – Здесь у меня тропы свои…
– А я и есть в России! – с вызовом сказал Кудияр. – Вот она, Россия! – притопнув ногой, закричал он. – Вот она, под ногами!..
– Не кричи, – крепко прижал его к себе Атаман. – Услышат…
– Пусть слышат!.. – упрямо хлопал разодранной штаниной Кудияр.
– Ладно… Кто ж с этим спорит… Конечно, Россия… – успокаивал Атаман. – Куда тебе здесь оставаться; давай через Деркул переведу…
Кудияр отстранился, некоторое время с удивлением рассматривал Атамана, наконец отрицательно мотнул головой.
– Как я уйду? А Людмилу кому оставлю?..
– Давай всех переведу. И Людмилу…
– Не-е-т, куда нам идтить?.. – успокаиваясь, рассудительно заговорил Кудияр. – Тут у нас всё своё – и дом, и хозяйство… А там?.. Приживалками к Серёге и Лёхе?..
«Значит, за Серёгу ещё не знают», – догадался Атаман и промолчал.
Отвернув от горы, Атаман углубился в лес. Задумавшись, он давно перестал замечать дорогу; ноги сами находили верный путь – где надо сворачивали, где надо переступали через валежник. Он понимал, что нужно почаще останавливаться, осматриваться, прислушиваться, как он всё время делает, когда за его плечами доверившиеся ему люди. Но людей он уже отправил с Батей, и упадок сил всё сильней и сильней давал о себе знать.
«Господи, как я устал!..» – взявшись за голову, думал он, продолжая идти.
– Стой! Стоять!.. – у самого виска прозвучал властный голос.
Он давно ждал этого оклика, и всё же, кажется, он застал врасплох. На мгновенье Атаман застыл на месте, но тут же стал медленно оборачиваться.
– Стоять, не оборачиваться!.. – нервно закричал второй голос. – Не оборачивайся
