Птичий город за облаками - Энтони Дорр

Лейк-стрит и Парк-стрит. В агентстве «Эдем-недвижимость» развешены рождественские гирлянды. Под карнизом установлены черные видеокамеры, в нижних углах витрин поблескивают наклейки в форме полицейского значка, парадные и задние ворота защищены хитрыми на вид замками.

Охранная сигнализация. Нечего и думать незаметно пробраться туда и что-то подбросить. Но Сеймур замечает, что расстояние от боковой стены агентства до боковой стены библиотеки меньше четырех футов. В узком промежутке еле помещаются газовый счетчик и подмерзший сугроб. В агентство недвижимости протащить взрывчатку не получится. А в библиотеку?

В PDF-файле, который Матильда прислала через «Приват-нет», полным-полно опечаток и коряво нарисованных схем. Но общая идея понятна: воспламенители, скороварки, мобильные телефоны с предоплаченной симкой, все в двойном количестве на случай, если первая бомба не взорвется. Сеймур покупает одну скороварку в супермаркете, другую — в сетевом магазине «Ридли». В хозяйственном магазине Бергесена он покупает две пары петель для навесного замка и приколачивает изнутри к двери своей комнаты и к двери сарая.

Развинтить гранату проще, чем он думал. Взрывчатка внутри кажется безобидной — похоже на светленькие зернышки кварца. Сеймур отмеряет на старых дедушкиных весах: по двадцать унций в каждую скороварку.

Он ходит в школу как обычно. Моет полы на катке. Вся его жизнь — пролог, а сейчас наконец-то начнется главное.

В начале февраля Сеймур приносит подзарядить три предоплаченных мобильных телефона «Алкатель ТрекФон» в пункте проката коньков и, оглянувшись, видит перед собой Дженет в ее вечной джинсовой куртке.

— Привет.

На рукавах у Дженет добавились еще заплатки в виде лягушек. На голове — вязаная шапочка из настолько мягкой шерсти, что ее и снимать не захочется, — у Сеймура такой отродясь не было. Загорелые скулы горнолыжницы. У Сеймура появляется ощущение, будто он повзрослел лет на десять, а она так и осталась в десятом классе, словно Увлечение Дженет — давно прошедшая геологическая эпоха.

Она говорит:

— Давно тебя не видно.

Все в норме. Веди себя как обычно.

— Если хочешь знать, я никому не рассказывала о том, что ты сделал.

Он косится на автомат по продаже напитков, на ботинки с коньками в ячейках стеллажа. Лучше промолчать.

— Сеймур, на той неделе на заседание КЭПа пришли восемнадцать человек. Я подумала, может, тебе будет интересно. Мы добились сокращения напрасных трат продуктов в школьной столовой, и еще у них теперь салфетки из бамбуковых волокон, бамбук же этот, как его, восполняемый?

— Возобновляемый ресурс.

За прозрачным барьером по льду носятся хохочущие подростки. Всем бы только повеселиться, больше ни до чего дела нет.

— Ага, возобновляемый. Пятнадцатого мы едем в Бойсе на сидячую демонстрацию. Поехал бы ты с нами, Сеймур. Люди наконец-то начинают всерьез задумываться.

Она кривовато улыбается, темно-синие глаза неотрывно смотрят на него, но у нее больше нет над ним власти.

В среду, придя домой из школы, Сеймур видит, что Банни в гостиной укладывает вещи в коробки при свете карманного фонарика. Она слегка под мухой и смотрит на него с опаской.

— Продано! Мы продали дом.

Сеймур думает о спрятанных в сарае скороварках, набитых «Композицией В». В животе у него словно извиваются угри.

— Разве они сюда…

— Купили по фотографиям в интернете. Наличными. Дом собираются сносить. Им нужен только участок. Представляешь, у людей столько денег, что они покупают дом по компьютеру!

Она роняет фонарик, Сеймур подбирает и снова отдает ей, а про себя думает о том, какие истины мать и сын понимают между собой без слов и какие — нет.

— Можно мне завтра взять машину, мам? Я тебя с утра подвезу на работу.

— Хорошо, Сеймур, конечно.

Она светит фонариком в коробку.

Сеймур выходит в коридор, и мама кричит ему вслед:

— Двадцать-двадцать! Это будет наш год, вот увидишь!