роль в этом безобразии. Я сделала его таким?
Внутри у меня был тяжелый груз. Мне требовалось избавиться от него.
– Джули, – произнесла я. – Я знала, то есть я думаю, что знала, но не хотела выяснять, что Райли брал деньги из кассы. И… я помогала ему. Я… покупала эту дрянь для него. И я прошу прощения. Я пойму, если вы захотите меня уволить.
Джули покачала головой, вытирая глаза.
– Ты покупала эту дрянь для него?
Я кивнула, мое лицо горело от стыда.
– Я хотела, чтобы он меня любил. – Я произнесла это вслух, но очень тихо.
Джули взяла меня за руку.
– Любовь – это настоящий бардак, Чарли, но это не она. Покупка наркотиков для другого человека – это не любовь. Ты не заслуживаешь этого, милая. Ты просто не заслуживаешь.
Я постаралась впустить ее слова внутрь себя и оставить там, а не отталкивать их. Это было трудно, но я сделала это.
Я продолжала, мои слова быстро лились через край:
– Линус сказала, что «Грит» в плачевном положении. Мы обсудили это на обратном пути из Нью-Мексико, и я подумала, мы с Линус подумали… В общем, у нас есть кое-какие идеи, как все наладить в «Грит», если вам интересно послушать.
Джули заморгала, шмыгая носом. Она нашла ручку и открыла блокнот.
– Я слушаю, – сказала она. – Выкладывай, потому что я умираю тут.
Мне нравилось жить с Блю. Мне нравилось снова иметь друга, подругу. Эллис все еще в моем сердце и будет всегда, но Блю по-своему хорошая и добрая.
Иногда я приходила домой со своей смены в «Грит», и мы ехали в автобусе на полночный сеанс в кино, покупали желтый соленый попкорн и холодную газировку с большим количеством льда. Я приятно удивлена, что деньги у Блю никогда не заканчиваются. Всякий раз, когда я ее спрашивала, она пожимала плечами. «Мой отец чувствует свою вину, – говорила она. – Он подлизывается с помощью денег».
– Это странно, – наконец признала она, с выражением боли и горя. – Я не хочу говорить об этом. Может, когда-нибудь потом мы побеседуем об этом. Давай попросим дополнительную порцию масла для попкорна в этот раз?
Я не могла спокойно сидеть за карточным столом или в ванне. Я рыдала, пялясь в потолок и размышляя о том, могла ли поступать умнее, могла ли помочь Райли, или он выгнал бы меня раньше; реально было бы спасти Эллис, стать лучше самой, – но я понимала, что это неправильно. Размышления о том, что бы я могла сделать, ничего не решают; теперь я в этом уверена.
Я должна переждать все свои переживания, и это означает все время чем-нибудь заниматься, работать в «Грит», рисовать комиксы, перечитывать тетради Луизы, размышляя о том, кому могут быть интересны наши истории.
Это означает ходить с Блю на собрания, сидеть на жестких стульях, которые царапают цементный пол в ярко освещенном подвале в здании бывшей церкви, пить мутный кофе и слушать людей, которые прячут свои истории. Это означает по-настоящему слушать их и думать о них, думать о себе.
Мы с Блю искали группу таких же, как мы, – тех, кто режет или поджигает себя, наносит себе вред, но не нашли. Блю сказала:
– Думаю, в таком случае мы просто можем продолжать разговаривать друг с другом, а? Кто бы мог подумать, что такое произойдет с нами, Молчаливая Сью?
Я скучала по Каспер, но понимала теперь, почему ей пришлось отпустить меня. В конце концов, возможно, для нее я стала просто еще одной девчонкой, причиняющей себе вред. Но она была добра ко мне, и ей нужно быть доброй с другими тоже, потому что даже небольшой жест добра, даже на короткое время – это уже много значит.
Очень много.
Однажды вечером Блю пришла домой с новым блестящим ноутбуком. Едва установив его, она заставила меня завести аккаунт в «Фейсбуке». Она смеялась и говорила:
– Социальные сети идеальны для тебя. Они совершенны для тех людей, кто не любит личное общение. Но в Твиттере одна болтовня, поэтому туда не заходи.
Я там ничего не делала, в основном просто прокручивала новости и смотрела страничку Блю. Но однажды вечером получила запрос на добавление в друзья.
Это Эван.
Мне не стало страшно, что он нашел меня, и я не занервничала. На самом деле я почувствовала признательность за то, что могу нажать «принять приглашение» от всего сердца, потому что он жив, а я думала, что он наверняка уже умер.
Первым, что Эван мне отправил, была газетная заметка. Ей уже несколько месяцев, но при взгляде на фотографию мое сердце замерло.
Эван написал: «ЗЛО ВЗЯТО В ПЛЕН».
Дом, Сид Хаус, был закрыт, Проклятого Фрэнка арестовали за использование малолетних для секс-услуг, за продажу наркотиков и алкоголя несовершеннолетним и многое другое. На фотографии у него было исхудавшее лицо, исчезла полнота и злоба. Он выглядел испуганным.
И потом Эван добавил: «Еще одна новость – сегодня девяносто второй день моего воздержания от наркотиков. Как ТВОИ дела, Шарлотта?»
Я не могла перестать улыбаться, пока отвечала ему.
Кондитерские изделия из panaderia распродавались каждый день. У нас с Линус возникла идея покупать их со скидкой, прежде чем их выкинут в мусорный бак. Джули разрешила Линус составить новое меню для ленча, с более здоровыми блюдами, с меньшей долей картофеля, жира и сыра. И согласилась учитывать выпитый кофе.
Однажды днем я, убирая посуду и переходя с подносом от стола к столу, подняла взгляд и увидела новое пятно с настоящим грубым граффити на стене кафе из искусственного кирпича. Я стояла и долго смотрела на стены, оглядывая пространство и думая о том, как мы можем это исправить.
В один из вечеров пришла Блю, чтобы помочь покрасить стены и туалетные комнаты, и захватила с собой банки с краской, валики и кисти из сарая Леонарда. Темпл помогла мне принести лестницы из офиса Джули и сдвинуть столы и стулья в центр зала. Рэнди и Таннер обновили столы, раскрасив их в разные цвета: на одних начертали узоры, а другие отполировали и приклеили к ним старые открытки. А мы с Блю и Джули раскрасили стены в мягкий пшеничный цвет, который светится по утрам и выглядит неземным по вечерам.
– Но теперь ничего нет на стенах, – заметила Джули. – Они выглядят такими пустыми.
– Это ненадолго, – возразила я.
Однажды вечером я работала за стойкой. Пока Темпл выходил на перекур, вдруг зашла Ариэль, неуверенно, будто ошиблась местом. Она открыла рот от приятного удивления, когда увидела меня.
– Ты! Какой чудесный сюрприз. Я была на твоей выставке, но не встретила там тебя.
Я глубоко вздохнула:
– Я украла
