я вовремя, так и осталась бы сумочка со старой этикеткой», — сказала она себе и вслух сердито добавила:
— Подумать только! В Индии тоже стали делать такие вещи. Совсем как заграничные…
Перевод В. Чернышева.
Рамешвар Прасад Варма
ЗОВ ЗЕМЛИ
© R. P. Varma, 1979.
— Здравствуй, Мукул Сав!
— Здравствуй, здравствуй, Кедар! Ну, как дела, братец? Совсем деревню забыл. Хоть бы иногда заезжал!
Мукул Сав опускает на межу кувшин с водой.
— Да нет, Мукул Сав. Не забыл. Работаю в городе, ты ведь знаешь. А отпуск получить не так-то просто. Ну если правду сказать, то привык я теперь в городе жить. И представить себе не могу, что бы я стал делать в деревне. Вот получил отпуск, целых три месяца, приехал посмотреть…
Мукул Сав, внимательно разглядывая своего друга детства, вспоминал минувшие дни. Да, изменился Кедар за последние четыре года… и к лучшему. Тогда он был совсем другим. Вся деревня знала его как отъявленного лодыря и лентяя. Когда кто-нибудь упрекал его, он беспечно отвечал:
— А, иди ты… Стану я работать, пока отец жив!
И продолжал слоняться без дела. Носил он обычно рваную майку, а бедра обматывал старым полотенцем. Мать у него давно умерла, и рос он без присмотра. Пару раз отец пытался заставить его работать в поле и даже палкой отлупил. Но все было бесполезно. Целыми днями Кедар бродил по деревне с такими же бездельниками, как он сам. Если кто-то пытался его образумить, он лишь брезгливо морщил нос. Часами болтал с женщинами, занимавшимися домашним хозяйством. Но сам он никогда ничего не делал, никогда не был чем-то занят. Даже вся работа по дому лежала на отце. Отец и содержал этого бездельника. У них был клочок земли — всего полбигха. А какой уж урожай с полбигха! Кедар же и слышать не хотел ни о какой работе!
Но вот однажды муж тетки Кедара по отцовской линии взял парня с собой в Калькутту и устроил его работать на фабрику. Там Кедар и прижился. Отца хоронить и то не приехал — непутевый малый. Сообщил только — не отпускают, мол.
И вот сейчас перед ним стоит тот самый Кедар. Да нет, совсем другой. А разодет как! Такие дела!
— Ну ладно, Кедар, ты иди в деревню, я тоже скоро приду, — сказал Мукул Сав, сплевывая бетель.
Кедар направился к раскинувшейся невдалеке деревне. Шел и размышлял о Мукуле. «Ну надо же, до сих пор носит все ту же набедренную повязку. Видно, отказывает себе во всем, чтобы отложить заработанные гроши. Прежде он всегда старался сэкономить — выпрашивал у кого-нибудь бетель, хотя такая же порция была припрятана у него самого где-нибудь в складках дхоти [52]. Интересно, он и теперь просит? Наверно. Как и раньше, все тело его покрыто грязными полосами. Небось моется раз в год. Не привык чаще-то».
Кедар продолжает шагать по дороге. В правой руке у него железный сундучок, в левой — узел с постелью. Он то прибавляет шаг, то едва плетется. С интересом поглядывает по сторонам. Всюду, насколько хватает глаз, на полях желтеют цветы горчицы. Дует легкий ветерок… По краю поля, пронзительно чирикая, прыгают воробьи…
Ветер развевает длинные волосы Кедара.
А вот и два молоденьких деревца ним. Живы и стоят совсем рядышком. Их тоненькие ветви трепещут под дуновением ветра, переплетаясь друг с другом.
Кедар думает: «Хоть бы кто-нибудь встретил: в ладоши хлопнул или песню запел». Он ведь в гости приехал. Всего на три месяца. Только деревню посмотреть, жить-то он здесь не останется.
Он доходит до колодца, около которого стоят несколько женщин. Среди них он узнает Сундари — жену старшего брата.
— Здравствуй, Сундари, сестрица, — приветствует он ее.
— Никак Кедар?! Вот это здорово! Что же это ты, и деревню, и нас совсем забыл?!
— Что делать, сестрица! — оправдывается Кедар. — В городе на фабрике ведь работаю. Отпуск-то сразу не получишь.
— Да что же это такое?! Человеку и отпуска не дают!.. Теперь он и землю родную забыть должен?
— Да нет, сестрица. Зачем так говорить? Правду сказать, меня сюда и не тянуло вовсе.
— А сейчас что же? Зачем пожаловал? Здесь ведь не так чисто, как в городе. Смотри ты как изменился! Совсем городским стал!
Остальные женщины, отпуская шуточки и смеясь, рассматривают Кедара.
Смущенный Кедар торопится уйти. Но еще долго в ушах у него звучит приглушенный смех женщин.
«Нет, в деревне я не останусь, — думает Кедар. — Через три месяца отпуск кончится. Вот встречусь со своими земляками, поживу здесь…»
За этими размышлениями Кедар не заметил, как до шел до своего маленького поля. Остановился на краю. Все поле поросло колючками. Это была та самая земля, которую пахали его прадед, дед и отец. А сейчас Кедар стоит и смотрит на нее критическим взглядом. Для него теперь существует только фабрика, да шинок, куда он заходит вечером выпить. Два-три стаканчика снимают усталость после трудового дня на фабрике. Раз в месяц он ходит в кино, платит за билет три с половиной рупии. Больше всего ему нравятся фильмы на бходжпури [53]. А как же иначе? Ведь это же его родной язык!
«На что мне теперь это поле? Я уже привык жить в городе», — думает Кедар, плетясь по дороге. А вот и его дом родной! Когда он подмел пол и навел чистоту, в его глинобитном домике стало уютно.
Вечером Кедар встретился со своими односельчанами. Он им рассказывал, как живет в городе. И все время немножко важничал. Он сказал, что его ни капельки не тянет в деревню. Здесь скучно и тоскливо по сравнению с городом! А там будто каждый день — праздник дивали [54]. Кругом огни, все сверкает и переливается. А здесь что? Здесь и на праздник дивали уныло!
Несколько человек, наслушавшись его рассказов, тоже стали мечтать о том, чтобы уехать в город и устроиться работать на фабрику.
Наступила ночь, и Кедар вернулся домой. Поужинав, лег спать, но сон не шел к нему. Перед его глазами все время стояла заросшая сорняками земля его предков, всего полбигха. И вдруг будто что-то кольнуло его в сердце — ведь это же его родная земля! И в таком запустении! «Ну, раз уж я приехал в деревню, — решил он, — очищу поле от сорняков».
На следующий день, едва забрезжил рассвет, Кедар уже был в поле. Работал он споро, и к полудню все было очищено от сорняков и колючек. На третий день он попросил мотыгу у соседа Бхуали
