аппарат был в полном порядке… Вскоре у нее возникла новая мысль:
«Как есть хочется!.. — И тут мысли ее побежали стремительно, в каком-то лихорадочном испуге… — Хозяйка опять спрятала еду, — думала она. — Чего бы поесть вечером? Хорошо, если она оставила мне немножко хлебца, а если нет? Только бы не нашла те три кусочка сахара под матрацем… А может, и нашла — она часто лазает под матрац… И всюду-то она роется, как бы я чего не украла… Даже письма мои все прочитала до одного!.. Как есть хочется!.. Ох, как хочется поесть и выспаться!.. Может, попросить хозяина, чтоб отпустил пораньше?.. Он добрый, попрошусь!..»
Вы представляете себе мое изумление? — с горечью продолжал гость. — Вы не знаете мою жену, а мне трудно ее описать… Она еще молода, около тридцати пяти лет, очень хорошо одевается, слывет интеллигентной и культурной женщиной… Бывает в ваших клубах, говорит об искусстве, люди относятся к ней с уважением… И она же прячет еду от девочки-служанки? Нет, это невозможно!.. Но почему невозможно? Человек может обманывать других, но не самого себя…
Я снял мембрану и поглядел на девчушку. Она почти дремала, сидя на табуретке.
— Марийка, ты не проголодалась? — внезапно спросил я.
Она вздрогнула и с испугом поглядела на меня.
— Нет…
— Правда?
— Правда, — поежилась она. — Зачем мне тебя обманывать?
— А тетя не запирает от тебя еду?
— Нет, зачем ей запирать, — никогда не запирает!..
Я снова включил аппарат.
— Скажи правду, не бойся, — мягко сказал я. — Ну, скажи!
— Так я уже сказала! — умоляюще повторила девочка, а я, потрясенный, слушал ее мысли: «Страшно сказать, ой, как страшно!.. Если хозяйка узнает, что я сказала, — изобьет до полусмерти!»
Я снял наушник и задумался. Конечно, то, что думала девочка, — чистая правда. Я дал ей денег, наказав полакомиться в ближайшей кондитерской и ничего не говорить об этом жене. Марийка робко взяла деньги, и на глаза у нее навернулись слезы, а когда я погладил ее по головенке, она чуть не разревелась…
Я так расстроился, что совсем забыл, какой у меня важный и торжественный день… После многих лет кропотливого труда я наконец достиг полного, невероятного успеха. Надо бы торжествовать, а я чувствовал себя как побитый. До сих пор не знаю, что больше потрясло меня: трагедия несчастной девчонки, разыгрывавшаяся у меня под носом, или ужасное разоблачение моей жены, с которой я прожил более четырнадцати лет. Неужели она такая притворщица и столько лет так умело скрывала от меня свое истинное лицо, что я ни разу не усомнился в ней?
Мой гость тяжело вздохнул и, казалось, на миг забыл, что он не один в комнате. Внезапно он поднял голову и продолжал:
— Попробуйте себе представить, с каким тягостным нетерпением вернулся я в тот день домой… Хотя вряд ли вам это удастся… Я прожил с женой полтора десятка лет, и теперь мне предстояло впервые заглянуть ей в душу. Что найду я там? Не разрушу ли я нашу жизнь? И вообще — имею ли я на это право?.. Вскрыть чужое письмо считается преступлением, а чужую душу?.. Я долго прохаживался в одиночестве по мокрой и холодной улице, прежде чем войти в дом. Когда я открывал дверь гостиной, сердце мое билось так, как будто вот-вот должно было произойти нечто роковое… Жена лежала на кушетке и читала какую-то книжку. Я тихо поздоровался и спросил, что нового.
— Ничего особенного! — ответила она, не поднимая глаз от книги.
— Что ты сказала? — переспросил я.
— Ничего особенного! — повторила она.
— Я совсем оглох! — промолвил я со вздохом. — Зато смотри, какую штуку я выписал из-за границы…
Я вынул аппарат и слегка дрожащими пальцами надел наушник. Она с некоторым удивлением оглядела меня и пробормотала:
— Только этого тебе не хватало!
Но я отлично слышал продолжение ее мысли: «Станешь типичным старикашкой-пенсионером!»
— Не так уж безобразно! — примирительно сказал я. — Мне даже идет это устройство…
«Не хватает только костылей!» — прозвучал ответ в наушнике, хотя она лишь пожала плечами.
Я сел за стол и тоже взял какую-то книгу. Жена продолжала читать. В ушах у меня ясно звучал текст ее книги, затем голос стал звучать сбивчиво и неясно. И вдруг возникла ее собственная мысль: «Попросить у него денег?.. Нет, лучше после ужина, когда он поразмякнет!» Снова прозвучал текст из книги, а затем снова ее мысль: «С тех пор как он занялся этими идиотскими опытами, он стал невыносимым скрягой… Что я ему — бедная родственница, чтобы выклянчивать каждый лев?.. Эта затычка в ухе, наверное, обошлась в месячную зарплату, но на свою блажь он не скупится!»
— Ты в самом деле так плохо слышишь? — спросила она.
— Да, плохо, — ответил я. — Особенно в последнее время.
«Бедняга, как он вдруг сдал!» — подумала она и закрыла книгу.
— Но вы выглядите совсем недурно! — перебил я своего гостя.
Он улыбнулся, но улыбка вышла невеселой.
— В ваших глазах, возможно, но не в глазах молодой женщины… Впрочем, однажды я пошел с ней в какой-то клуб, и, хотя она попросила меня не брать аппарат, я не утерпел… Я понял, что ей со мной неловко и что она даже стыдится меня… Я был не так разговорчив и остроумен, как ее друзья, и далеко не так молод… Вдобавок, увлеченный своим подслушиванием, я был очень рассеян, и она с раздражением подумала: «Просто стыдно бывать с ним на людях… Нельзя водить его сюда — он не годится для такой компании!»
— Что же было со служанкой? — спросил я.
— В тот же вечер я заговорил с ней об этом, — кивнул гость. — Я сказал ей, что Марийка за последнее время что-то побледнела и осунулась, — может быть, она недоедает? Жена сердито поглядела на меня и небрежно ответила: «Не хватает мне только следить за ней, ест она или нет!» Но думала она совсем другое: «Уж не хочешь ля ты, чтоб на твою профессорскую зарплату я устраивала пирушки для служанок?»
— Так, значит, вы профессор? — спросил я.
— Да, — кивнул гость.
— Господин профессор, вам явно не повезло с женой! — хмуро заметил я.
Мой гость испытующе посмотрел на меня.
— В сущности, она не такая уж плохая женщина! — нехотя возразил он. — Любой посторонний наблюдатель сказал бы вам, что она примерная жена… Она прекрасная хозяйка, дом открыт для всех, она хорошо готовит и неизменно заботится о моем белье… Она не назойлива, не устраивает мне сцен и скандалов, не тиранит меня и не ворчит, когда я задерживаюсь… Более того — она верна мне… Как я понял, за последние годы
