Сэм отняла у меня слишком многое — воспоминания и гребаную безопасность, — и я ее никогда не прощу. Мне следует позвонить в полицию. Мне следует найти часы, а не думать об одной нахальной особе с медово-ядовитым голосом.
Делайла.
Ее имя вертится у меня в голове без предупреждения, усиленно пытаясь проникнуть под корку, чтобы обосноваться там. Она придет сюда — с Сэм или без нее. Ставлю на то, что она появится одна. Вне зависимости от того, хочет ли Делайла признавать это или нет, но она так же хорошо, как и я, знает, что когда Сэм сбегает, то ничто не способно вернуть ее обратно, пока та сама не будет готова.
Так или иначе, я буду иметь дело с Делайлой. Моим давним врагом. Единственным человеком, которого я не мог игнорировать. Каким-то образом ей всегда удавалось проскользнуть сквозь защиту, которую я выстраивал.
И теперь она будет на моей собственной территории. Это звучит чертовски по-детски, но я ловлю себя на мысли, что зацикливаюсь на этом — на ней. Как она выглядит теперь? Ненавидит ли она меня так же сильно, как и раньше?
Сам того не желая, я вытаскиваю из кармана бумажник и достаю потрепанную визитку, которую засунул в него.
Dear Delilah Catering Co напечатано жирным шрифтом ярко-оранжевого цвета на темно-розовом фоне. Слишком броские цвета для вдумчивой девушки, которую я знал. А вот старомодная визитная карточка — в этом вся Делайла, которая, как правило, говорила формально и нудно, когда нервничала.
Я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбке, и это выводит меня из себя. Мне не следует впадать в ностальгию. Меня ограбила и провела одна сестра. И теперь другая сестра, та, которая сказала мне, что у меня никчемная, омерзительная душа, придет ко мне. Несомненно, она будет защищать Сэм, охотно готовая снова взять на себя вину за проступок младшей сестры-воровки.
Это меня бесит. Но нельзя отрицать, что все во мне замерло в ожидании. Я отправляю Делайле свой адрес и говорю, чтобы она была у меня к пяти в день крайнего срока. Невозможно не добавить «иначе», зная, что это ее разозлит. Когда Делайла отвечает смайликом с закатывающимися глазами и говорит мне отвалить, чтобы она могла печь, я широко улыбаюсь.
Как ни крути, мне все еще приносит удовольствие подначивать ее, и я не могу дождаться, когда мне дадут отпор.
Делайла
От ДиПрелесть СэммиБейкер:
Поскольку ты не проверяешь сообщения, я достаю тебя через социальные сети. Не заставляй меня размещать о тебе пост в интернете. Мне известно, что произошло с Мейконом. Будь у тебя хоть капля гордости, ты бы притащила свою задницу домой.
От ДиПрелесть СэммиБейкер:
Рано или поздно тебе придется вернуться. А у меня есть ножи, Сэм. Чертовски острые ножи.
От ДиПрелесть СэммиБейкер:
Я упоминала, что могу разделать с их помощью курицу менее чем за минуту?
От ДиПрелесть СэммиБейкер:
ЦЕЛУЮ КУРИЦУ!
Честно говоря, я думала, что знаю, на что похоже отчаяние. Но совершенно ясно, что я была крайне опрометчивой в этом вопросе. Внезапно появившееся отчаяние вызывает унизительное чувство досады, отчего начинают дрожать руки. Я устала — устала — от этого. Мне хочется поступить так же, как Сэм, — исчезнуть. Господи, в данный момент эта идея звучит как ответ на все мои молитвы.
Когда я давала обещание найти Сэм, мне не пришло в голову, что раз она переадресовывала свои звонки на мой телефон, то и я тоже не смогу ей позвонить. Я виню в этом упущении мысли о вынужденной встрече с Мейконом Сэйнтом впервые за десять лет. Поэтому мне приходится искать сестру, объезжая все часто посещаемые ею места и обзванивая ее друзей.
Я искала всю ночь. Сэм словно пропала без вести, исчезла, будто ее никогда и не существовало. Ее способность выпадать из жизни — самый настоящий талант. Хотелось бы мне сказать, что это что-то новое и неожиданное. Но это не так. Моя сестра живет в мире, в котором она — солнце, а все остальные вращаются вокруг нее. Зачастую Сэм оставляет меня либо разгребать ее косяки, либо брать вину на себя.
Я прикрывала ее столько, сколько себя помню. Даже когда мы были детьми, наши родители приняли тот факт, что я буду главной и постараюсь удержать сестру от глупостей. От этой привычки не так легко избавиться.
Сейчас я расхаживаю по своей солнечной кухне, пальцы холодные и липкие, а желудок скручивает так, что даже пышные лимонные булочки, которые я приготовила час назад в жалкой попытке облегчить волнение, не соблазняют меня. А я знаю, что они вкусные.
Но вместо того, чтобы съесть их, я сжимаю телефон, изо всех сил стараясь не набрать один номер. В итоге все равно делаю это. Я всегда хотела сделать родителей — особенно маму — счастливыми, заставить их гордиться тем, что я их дочь. Это основывалось не столько на логике, сколько на самовнушении. Ненавижу разочаровывать маму.
На спине выступает холодный пот, когда в трубке слышатся гудки. Не бери трубку. Не бери трубку. Не бери…
— Привет, дорогая. — Голос мамы звучит слишком радостно в такую рань. — Я только что думала о тебе.
— Утешать у тебя особо не получается, мам.
— Разве то, что я думаю о тебе, не утешает?
— Нет. Потому что я сразу думаю о чем-то плохом.
— Ты ужасная пессимистка, дорогая. Поверь мне, я всегда думаю только о хорошем.
Фыркнув, я продолжаю расхаживать по кухне.
— Я прагматик, а не пессимист.
— Правда? — протягивает мама. — С чего ты вообще это взяла? По своему экспертному мнению?
Она единственный человек, которому удавалось дразнить меня, при этом не заставляя чувствовать себя плохо. Я улыбаюсь, несмотря на волнение.
— Потому что почти все мои мрачные предсказания сбываются. Я просто думаю наперед. — После этого вся радость угасает.
Прочищая горло, прислоняюсь к стойке и перехожу к сути:
— Мам, Сэм связывалась с тобой сегодня?
— Нет,
