уже почти полмесяца не заглядывала к парикмахеру, и теперь волосы, отсыревшие в жаркую влажную погоду, облепляли голову и висели сосульками. Подводка глаз была слишком жирная, тени на веках слишком густые. Хуже всего, что все это ее ничуть не трогало.
Пытаясь восстановить контроль над салоном, Фиби устроилась за стойкой администратора, всем своим видом показывая, что она по-прежнему управляющая, но прием этот почему-то не срабатывал. Девицы, развалившись на обитых шелком кушетках, предназначенных для клиентов, пили чай и сплетничали. При появлении клиентки массажистка и не подумала встать с кушетки, продолжая болтать по телефону со своим парнем. Две девицы заявились с едой навынос, запахом лапши совершенно перебив утонченный аромат, обычно царивший в холле. Фиби молча смотрела, как они, расположившись в гостевой зоне, орудуют палочками и шумно прихлебывают «Пенистый чай» со льдом. Слов для выговора и приказа уйти не нашлось. Огромный букет на гранитной стойке уже завял. Помутневшая вода в вазе отдавала забитой сточной канавой, ее давно было пора поменять, но Фиби и пальцем не шевельнула.
«Бедняжка, ее бросил парень», – шептались девушки без намека на сочувствие, они явно радовались, что, лишившись богатого кавалера, она уподобилась им. Развешивая халаты в прачечной, Фиби услышала, как кто-то из них сказал: «Вот что бывает, когда гоняешься за богачом».
Она все больше растягивала время своего обеда, и вскоре перерыв ее длился почти два часа. От зноя плавились тротуары, и даже особый светоотражающий зонтик не спасал от палящего солнца. Фиби бесцельно бродила по улицам; здания, еще недавно впечатлявшие красотой, теперь казались одинаковыми в своей сверкающей скучности, все проспекты и бульвары были однотипно безынтересные и удручающие. Народ вокруг стенал – дышать нечем! Летом Шанхай – душегубка, здесь запросто хватит тепловой удар! Как-то раз Фиби зашла в свое любимое заведение, где подавали напитки с ледяной стружкой, там веяло прохладой и не было опасности встретить девиц из салона, которые не потащатся по жаре в этакую даль. Она сидела за столиком, когда телефон звякнул, напугав ее. Хозяйка Лэон Инхой даже не оставила голосового сообщения, ограничилась посланием: нежданно нагрянув в салон, она пришла в ужас от царившего в нем бедлама, виной чему были халатность и явный непрофессионализм управляющей. Не дав убедительного объяснения, Фиби не может рассчитывать на дальнейшую работу в салоне. Хозяйка отбывала в Пекин, им необходимо встретиться, как только она вернется.
Фиби смотрела на слова «не может рассчитывать на дальнейшую работу», но ничего не чувствовала и вспоминала лишь тошнотворный страх, тем утром охвативший ее в квартире Уолтера, ибо она опозорилась и профукала верный шанс изменить свою жизнь. Изводила мысль, что теперь Уолтер ее презирает.
– Позвони ему, – вечером сказала Яньянь. Она сидела в кровати и лузгала тыквенные семечки. – Тут без вариантов. Он парень романтический и по уши влюблен в тебя.
– Он? Романтический? Мы даже не целовались ни разу, для него высшее проявление любви – подержаться за руки. Я хочу встретить родственную душу, а не просто скучного дельца.
– В этой жизни все хотят чего-то другого. Что имеется, это не то. А как получат желаемое, опять чего-то ищут. Всегда еще, еще и еще.
– Тебе-то откуда знать? – удивилась Фиби.
Последней работой Яньянь была должность секретарши в фирме детского питания, лопнувшей, когда в ее продукции обнаружили силикон, с тех пор прошло больше полутора лет, и жизненный опыт соседки вряд ли позволял ей поучать других, укоряя в амбициозности.
– Беда Китая в том, что нынче все чересчур заносчивы, – продолжила Яньянь. – Никому слова не скажи. Посмотри на себя: ты готова пожертвовать любовью лишь потому, что якобы потеряла лицо. Он тебя не осуждает, он знает, что ты приличная девушка. Ты вела себя как шлюха, но он этим не воспользовался. И ты считаешь, что потеряла лицо? Просто позвони ему.
Фиби отвернулась и закрыла глаза, прислушиваясь к громкому щелканью семечек, шелуха которых летела в консервную банку. Она не сказала, что ее, наверное, уволят и скоро им будет нечем платить за квартиру, а вареники с крабовым мясом и австралийский виноград останутся в прошлом.
– Ты меня с ним сводишь, чтобы он одаривал тебя билетами на концерты.
Яньянь засмеялась:
– Кто же не захочет послушать живьем Гари или Чан Чэнь-Юэ? Нет, ты впрямь ненормальная. Для меня это единственная возможность в жизни. И потом, мое время в Шанхае, похоже, закончилось.
Фиби села на матрасе и вгляделась в лицо подруги. Та как заведенная грызла семечки, отправляя их в рот одну за другой.
– Ты, кажется, не шутишь, – тихо сказала Фиби.
Яньянь помотала головой.
– И куда ты отправишься? В свою деревню?
Яньянь кивнула.
– Но как же так? Ты говорила, там ничего нет.
– Что мне еще остается?
Фиби поднялась с пола и подсела к ней на кровать.
– Помнишь, как ты, уехав из деревни, мечтала повидать мир? Как хотела разбогатеть и достигнуть больших высот?
Яньянь молча разгрызла очередную семечку.
– Если сейчас сдаться и уехать домой, там уже не будет мечтаний, не будет ничего.
Яньянь собрала шелуху, просыпавшуюся на кровать, встала и обмахнула пижамные штаны.
– А куда еще мне деваться?
* * *
Утром, добираясь на работу, Фиби уже знала, что ей надо сделать. Она не спала всю ночь, прислушиваясь к медленному, ровному дыханию Яньянь. За ночь подруга даже не шелохнулась, так и лежала, свернувшись калачиком, одна рука подложена под щеку, другая отброшена в сторону, словно в попытке дотянуться до чего-то незримого. Веки ее не трепетали, лоб не морщился – кошмары ее не мучили. Наверное, она вообще не видит снов, подумала Фиби, в жизни ее нет амбиций. Ну и слава богу.
Фиби шла улицами района Цзинъань; в этот час раннего утра солнце, отражавшееся в зеркальных стеклах офисных зданий, превращало окна в дневные звезды, ветви платанов уже поникли, придавленные наступающим зноем. Владельцы продуктовых лавок, расположенных в проулках, устанавливали пластиковые стулья возле уличных прилавков, в воздухе пахло оладьями и гренками. Поток машин на дорогах уже был плотным.
Тут и решать-то нечего, поскольку для верного выбора требуются варианты, а у меня их нет, думала Фиби.
Она прибыла в салон за два часа до его открытия, чем удивила уборщиц, лениво подметавших пол в холле. Одна из них рылась в чаше с конфетами на стойке администратора, выискивая свои любимые. Фиби дала нагоняй уборщицам и проследила за их работой, дабы заведение обрело свой прежний идеальный вид. Когда с уборкой было покончено, Фиби сверилась с часами – до прихода сотрудниц оставалось еще полчаса, кроме того, они взяли моду
