опаздывать, так что у нее масса времени исполнить задуманное.
Она заперла входную дверь и прошла в контору. Один за другим вспыхнули плафоны люминесцентных ламп, Фиби села к компьютеру и сперва проверила бухгалтерию. Так и есть, последние две недели, когда она пренебрегала своими обязанностями, дела шли неважно – слишком много отмен и всего несколько новых заявок. Но самое главное, на банковском счете по-прежнему значилась большая сумма, которую Лэон Инхой оставила в знак доверия персоналу. «Хороший бизнес управляет собою сам», – говорила хозяйка в своей бесстрастной манере робота. Интересно, где она вычитала эту малоубедительную мысль? Ей бы не помешали книжки с советами по индивидуальному стилю и элегантности. Будь Фиби на ее месте, она бы не оставила такую кучу денег и не доверяла своим работникам. Жизнь приучила ее доверять только себе, и в этом, наверное, ее главное отличие от хозяйки, не познавшей обид и обманов. Богатые доверчивы, потому что могут защититься от жизни. И оттого им неведомы страдания.
Фиби взяла лист бумаги и шариковую ручку с черной пастой, потребной для ее затеи. Она поднесла кончик ручки к бумаге, рука ее будто сама знала, что ей нужно делать. Это было опробовано много раз, просто от скуки и для забавы, без всякой задней мысли. Фиби даже не знала, зачем это делает. Теперь она видела результат своих бездумных каракуль – подпись хозяйки Лэон, в которой размашистые уверенные буквы налезали друг на друга. Фиби сравнила свое творчество с подписью Инхой на реальном документе. Не отличить. Она открыла сейф и достала чековую книжку. Проставила свое имя и, глубоко вздохнув, изобразила подпись Инхой. Обе подписи, одна короткая, мелкая и неразборчивая, другая размашистая, смотрелись хорошо. Можно сказать, красиво. Этакий баланс. Никто не заподозрит ничего дурного.
Сумма в чеке не была огромной, хоть и требовала подписи хозяйки Лэон. Она не вызовет тревоги, никому не придет в голову позвонить Инхой и попросить подтверждения. Но этих денег хватит, чтобы купить авиабилет и какое-то время оплачивать съемную квартиру. Билет в один конец не будет чрезмерно дорогим. Говорят, в Малайзии жизнь стала дороже, но уж с шанхайской-то ей не сравниться. Будет странно, если на эти деньги не сумеешь продержаться по крайней мере полгода.
Потом Фиби написала большое письмо хозяйке, в котором извинилась за свою плохую работу. У нее сильно заболела мать, она не могла думать ни о чем другом. Так переживала, что, похоже, впала в депрессию, все в ее жизни потеряло смысл. Она очень надеется, что госпожа Лэон ее поймет. Но теперь уже все хорошо, она присмотрит за бесперебойной работой салона. Нет поводов для беспокойства.
Ответ пришел быстро: Сочувствую нездоровью вашей матери. Рада, что всё утряслось. До принятия окончательного решения предлагаю вам вернуться на должность администратора. Завтра приеду, тогда и поговорим. Всего доброго, Л. И.
В кладовой Фиби наскоро проверила расходные материалы, аккуратно свернула полотенца. Затем проглядела график работы массажисток в предстоящем месяце. С каждой девушкой надо провести воспитательную беседу. То-то они удивятся, что Фиби опять в форме. К ее отъезду салон заработает как часы, отношения с хозяйкой будут налажены, совесть чиста. Загадочное исчезновение работницы озадачит и даже разозлит Инхой, поскольку доставит неудобство. Но в Шанхае незаменимых нет, недели не пройдет, как ее место займет другая девушка. Через месяц сотрудницы салона и не вспомнят, что Фиби когда-то здесь работала.
Вот как оно в Шанхае. Говорят, этот город размером с маленькую страну, но нет, он гораздо больше, это целый континент, душа которого запрятана глубоко и непознаваема, как леса Амазонки и огромные дикие пустыни Африки. Здесь приезжие искатели счастья вскорости исчезают незаметно и бесследно, никто о них не помнит.
Фиби посмотрела на часы – через пару минут появятся массажистки. Она достала мобильник и набрала номер Уолтера. Шли гудки, потом включился автоответчик.
* * *
Спустя два дня они встретились под гигантской эстакадой в конце Сицзан Лу. Уолтер пришел вовремя; проталкиваясь сквозь вечернюю уличную толпу, он вытягивал шею, высматривая Фиби. Выходные он провел в Пекине и приехал прямо из аэропорта. Уолтер озабоченно хмурился, но лицо его вмиг просветлело, когда он ее увидел, и только неизгладимые окружья под глазами никуда не делись. Фиби пришла минутами раньше.
– Думаешь, стоит рискнуть? – спросил Уолтер, оглядывая ее электроскутер. – Я не знал, что у тебя есть мотороллер.
– Это не мой, – сказала Фиби, выезжая на дорогу. – На вечер одолжила у соседки.
– Хочешь меня покатать?
– Вообще-то я еще не решила, чем нам заняться. На сегодня только одно правило, о котором я уже сказала по телефону, – всем угощаю я. Ты много раз водил меня по всяким местам, теперь моя очередь. Побываешь в моих любимых местах.
– Заманчиво.
– Ты их еще не видел.
В голубой сорочке и ладных брюках из блестящей серой ткани Уолтер выглядел так, будто на минутку вышел с делового совещания, оставив пиджак на спинке стула. На рубашке его проступили темные пятна пота. Лето выдалось невероятно душным. Казалось, жители сражаются за кислород, которого на всех не хватает. У Фиби взмок загривок, но ей было все равно. Сегодня она даже не накрасилась.
Они въехали в узкую улочку с продуктовыми лавками под яркими желтыми вывесками. Кухонные рабочие выносили на улицу большие пластиковые чаны с пластиковой же грязной посудой, и подростки, мальчики и девочки, на корточках сидевшие на бугристом асфальте, безмолвно принимались за мытье. Перед лавками стояли очереди из юношей и девушек, которые, дожидаясь свободного столика, держались за руки или развлекались игрой в мобильном телефоне. У всех девушек блестящие волосы и блузки без рукавов, у юношей точеные скулы и серьезный вид. Неоновый свет вывесок обесцвечивал молодые лица, наделяя их изящной бледностью. У юных пар впереди был целый вечер, теплый, темный, бесконечный.
– Европейцы называют подобные кафешки «рыгаловкой», – сказал Уолтер.
– В моих родных местах только такие и были, они мне привычны. Я подумала, тебе будет любопытно для разнообразия заглянуть в подобное заведение. Не все же посещать дорогие рестораны.
Они заняли очередь в лапшичную «Чанша», перед входом в которую повар опрастывал корзины с лангустами в огромный котел, полный кипящего красноватого масла. Оба молчали. Фиби чувствовала взгляд Уолтера, но сама неотрывно наблюдала за готовкой.
– Запашистый тофу выглядит аппетитно, – сказала она.
Фиби приготовила речь с объяснениями, почему не отвечала на звонки, почему пропала на две недели и почему собирается исчезнуть насовсем, но решила огласить ее за столиком, дабы появилась возможность притвориться, будто увлечена едой, и не смотреть Уолтеру в глаза. Врать всегда
