о стену, но не отпускает меня.
Он отстраняется, чтобы перевести дыхание. Но я притягиваю его обратно, обвивая руками его шею и ища губами его губы. Мне нужно больше. Еще один поцелуй. Ощутить его присутствие. Со стоном он опускает голову, давая мне то, что нужно.
— Ты убиваешь меня, Картофелька. Я не могу ясно мыслить. — Его слова прожигают кожу. Я проглатываю их, облизывая и смакуя его губы. И он позволяет мне, еще сильнее прижимаясь своим телом к моему, будто не может мной насытиться.
Потому что так и есть. Мы не можем насытиться друг другом, никогда. Всегда нужно больше. Еще одно прикосновение. Еще один поцелуй. Глубокий, жадный, долгий. Он — мое сладостное удовольствие, в котором я так долго себе отказывала. А я его. Это чувствуется в каждом медленном прикосновении, в каждом вздохе, в страстных касаниях языка, в жадном движении его губ на моих.
На секунду хватка Мейкона усиливается, а затем он скользит руками вверх, чтобы обхватить ими мою челюсть. Затем начинает говорить хриплым и серьезным голосом, его слова касаются моих губ.
— Я без ума от тебя. — Еще один пылкий, жадный поцелуй. — Я, мать твою, обожаю тебя, Делайла Бейкер. Все. В. Тебе. — Каждое слово подчеркнуто страстным поцелуем. — Я вытащил тебя сюда именно для того, чтобы сказать это. Потому что больше не мог ждать ни минуты, пока ты сидела там в неведении.
У меня начинает кружиться голова, но я продолжаю целовать его, ухмыляясь.
— Я тоже без ума от тебя, Мейкон. — И это чистая правда. Без ума от всего в нем, даже от самых потаенных уголков его сознания, куда он боится ступать.
— Черт, — стонет он, разворачиваясь и прижимая меня к стене. Его мускулистое бедро проскальзывает между моими и прижимается к моему лону. Я хнычу, и он не спеша надавливает чуть сильнее.
— Пойдем наверх. — Я тяжело дышу, проникая руками под его рубашку и проводя ими по разгоряченной, гладкой коже пресса.
Из глубины коридора доносится смех. Норт что-то говорит, отчего раздается еще один взрыв смеха. Мейкон останавливается. С каждым прерывистым вдохом наши губы соприкасаются.
— Проклятие. Нам нужно вернуться.
Я совсем забыла о том, где мы находимся. Немного сбитая с толку, я лишь киваю, не в состоянии пошевелиться.
— А нам обязательно это делать? — У меня между ног все влажно и пульсирует. Груди болят в том месте, где вдавливаются в его твердые мышцы.
Мейкон издает похожий на хныканье звук.
— Это твой званый ужин. Будь паинькой, потому что я на грани.
Со вздохом сожаления я отталкиваю его.
— Только не целуй меня больше. Мой разум затуманивается, когда ты целуешь меня.
Он прищуривается.
— Для меня это не отговорка, чтобы перестать целовать тебя.
— Если ты сделаешь это, то я затащу тебя наверх. — Я не могу перестать смотреть на его припухшую нижнюю губу. Он кусает меня за палец, и я вскрикиваю, хотя это не больно. — Какой ты ненасытный.
Мейкон так беззаботно смеется. Я никогда его таким не видела. От этого у меня перехватывает дыхание. Он берет меня за руку и тянет обратно к нашим гостям.
— Ты почувствуешь это в полной мере, когда все уйдут.
— Обещания, обещания. — Но я знаю, что он доставит мне это удовольствие. Поэтому охотно следую за ним, счастье течет по моим венам, подобно солнечному свету. Счастье. Оно такое чистое и хрупкое, что я чувствую необходимость побаловать его лакомым суфле, опасаясь, что при малейшем неправильном обращении с ним оно исчезнет.
Когда ужин заканчивается и гости расходятся, Ронан Келли отводит меня в сторону и говорит, что хотел бы поработать со мной.
— Мы может обсудить условия, но ты будешь шеф-поваром с полным творческим контролем над меню. Я буду отвечать за финансирование и развитие.
— У меня есть на примете одно местечко, — говорю я ему, пытаясь сдержать желание прыгать и визжать. Я рассказываю ему о локации и своей идее для нее.
— Мы можем посмотреть его на следующей неделе, — обещает Ронан.
И вот так моя мечта становится реальностью. Я никогда не была так напугана. Потому что, когда ты действительно чего-то желаешь, будет гораздо больнее, если желаемое у тебя отнимут.
Делайла
— Мне нужно, чтобы ты двигался. — Слегка дрожа и обливаясь потом, я прижимаюсь к телу Мейкона. Это бесполезно. Он прижал меня к креслу, его толстый член пульсирует глубоко внутри. И ни хрена не двигается.
Он улыбается, глядя на меня сверху вниз, капля пота стекает по его раскрасневшемуся лицу.
— Жди.
— Мне нужно кончить, — шепчу я. Скулю. Умоляю. Каждый сантиметр тела пульсирует. Удовольствие, подобно натянутой струне, жаждет освободиться. Мне необходимо выпустить его.
Его ухмылка исчезает, сменяясь хитростью.
— Ты кончишь. Когда я захочу.
— Садист.
Он покусывает мочку моего уха.
— И тебе это нравится.
Я вздрагиваю, когда его великолепный член выходит из меня, заставляя прочувствовать каждый твердый сантиметр, только для того, чтобы медленно погрузиться обратно. Слишком медленно. Я извиваюсь на нем, и ему это нравится. Темные глаза сверкают, когда он скользит во мне.
Полностью голый и развалившийся в кресле, которое едва вмещает нас, он трахал меня с яростной настойчивостью, призванной свести меня с ума. И, несмотря на тяжелое дыхание и мольбы, мне это нравится.
Боже, он великолепен. Бесконечная гора мышц и загорелая кожа, покрытая бисеринками пота и покрасневшая от напряжения. Его лицо уставшее, затуманенное похотью. Он посылает мурашки удовольствия по моей коже. Тяжело дыша, я протягиваю руку и касаюсь его челюсти, пытаясь приблизиться. Мейкон подчиняется, опустив голову. Наши рты встречаются в ленивом, глубоком поцелуе, обмене воздуха, беспорядочном исследовании губ и языков.
Он стонет, дрожа всем телом. Но не останавливается. Продолжает пытать меня.
Медленно входит. Выходит. Толчок. Импульс.
— Мейкон, — шепчу я ему в рот. — Пожалуйста. Трахни меня.
Он замирает, а затем, издав еще один стон, с силой и потребностью входит. Мне остается лишь держаться за его плечи, пока он глубоко и жестко вжимается в меня. Кресло скрипит по полу, когда Мейкон врезается в меня. Каждый толчок посылает импульсы экстаза в мой набухший и чувствительный клитор. Удовольствие нарастает с бешеной скоростью, пока я не начинаю хныкать, закрыв глаза, словно таким образом удержу это ощущение навсегда. Но меня сотрясает волна оргазма.
Мейкон впивается зубами в изгиб моей шеи, не сильно, удерживая меня на месте, когда начинает толкаться быстрее в жадной погоне за собственным наслаждением.
