темном взгляде смесь тревоги и гнева. Я испытываю то же самое. Как будто нас вытащили из другой реальности и мы не знаем, что делать в этом мире.
Чистые и одетые, мы вместе спускаемся по лестнице, маршируя, словно собираемся предстать перед расстрелом.
Сэм свернулась калачиком на кухонной банкетке со стаканом сладкого чая в руках.
— Дай угадаю, ты его сделала, — говорит сестра вместо приветствия. Глядя на меня поверх стакана, она делает медленный глоток. — Не так вкусно, как у мамы, но сойдет.
Я закатываю глаза. Если собирается пытаться оскорбить меня, ей следует стараться лучше.
— Ты ранила меня. Сильно.
Мейкон скрещивает руки на груди.
— Прекрати нести чушь, Сэм, и объяснись.
Та со звоном ставит стакан на стол.
— Ты не мой муж и не мой отец. Так что не разговаривай со мной так.
Мейкон моргает.
— Ты сказала чокнутым фанаткам, где я буду. И пока я лежал в больнице отчасти из-за твоих действий, ты рылась в моих вещах, украла часы моей матери, затем взяла свою долю и сбежала.
Наступает тишина. Потому что ей нечего ответить. Мы все знаем это.
Ноздри Мейкона раздуваются, когда он смотрит на нее сверху вниз.
— Я буду разговаривать с тобой так, как пожелаю.
Сэм смеется, действуя мне на нервы, как дрель.
— Я не крала их. Лишь позаимствовала эту проклятую штуку. — Серебряные браслеты на ее тонком запястье звенят, когда она вытягивает руку и открывает сумочку, роясь в ней.
Часы с бриллиантом сверкают на солнце, когда Сэм достает их и поднимает вверх.
— Видишь? В целости и сохранности.
Мейкон красноречиво фыркает, но не двигается, чтобы забрать часы. Он просто смотрит на Сэм сверху вниз, когда та аккуратно кладет их на стол, а затем невинно улыбается.
— Где ты была, Сэм? — мой голос хрипит и дрожит. Мне настолько стыдно за нее сейчас, что я едва могу находиться в комнате.
— Много где. — Она делает еще один глоток чая. — Мне нужно было позаботиться о некоторых вещах.
— Например, как заложить часы моей мамы? — язвит Мейкон.
— Но они ведь здесь, не видишь, что ли?
— Думаю, тебе просто было труднее избавиться от них, чем ты того ожидала, — невозмутимо говорит он.
Сэм перебрасывает прядь золотистых волос через плечо, но не отвечает.
Ущипнув себя за переносицу, я сдерживаю гнев.
— Прекрати, Саманта. Мейкон прав. Прекрати нести пургу. Понятия не имею, почему ты так себя ведешь, но это смешно. Я ожидала, что ты вернешься и извинишься, а не настроишь его против себя. Боже, в тебе есть хоть капля совести?
Все притворство непринужденной и беззаботной Сэм тает, и она вскакивает на ноги.
— В тебе столько наглости, Ди.
— Что? — одновременно говорим мы с Мейконом с разным уровнем возмущения.
Она игнорирует его.
— Ведешь себя высокомерно, трахая моего парня.
— Твоего парня? — повторяет Мейкон, не веря своим ушам.
Но я знаю, что она имеет в виду. Она уставилась на меня.
— Он был моим. Много лет! Мой первый мужчина. Мой. А значит он для тебя табу.
— Не могу поверить, — вмешивается Мейкон. — Тебе что, тринадцать? Наша история закончилась десять лет назад.
— Заткнись, — говорит Сэм, не глядя в его сторону. Она смотрит только на меня. — Ты моя сестра, — плачет она, проливая слезы. — Моя лучшая подруга. И вот как ты обошлась со мной? Начала встречаться с ним? Я понимаю, что он сексуален и знаменит, но ты перешла черту, Ди.
Чувство вины щекочет мою совесть, потому что это сестринский кодекс. Я нарушила его. Но я отбрасываю чувство вины. Глядя со стороны, я виновна, это правда. И будь это какой-то другой мужчина, мне было бы стыдно. Но наша запутанная история с Мейконом все меняет.
— Во-первых, он не игрушка. Крича «мой», ты не делаешь его таковым. И с меня хватит оскорблений. Хочешь обижаться из-за этого, валяй. Я не знаю, каково тебе сейчас, однако скажу тебе следить за своим языком. Ты больше не заставишь меня чувствовать себя дерьмом.
Сэм прищуривается.
— Если правда причиняет тебе боль, Ди, то это твоя проблема.
Рядом со мной Мейкон нервно дергается, будто собирается что-то сказать. Я касаюсь его запястья, и он замирает, прикусывая язык.
— Это не просто секс. Все намного серьезнее.
Сэм фыркает.
— Что только усугубляет ситуацию. Я снова и снова говорила тебе не верить ни единому его слову. Он — актер. — Наконец она смотрит на Мейкона. — А ты. Какой чушью ты забиваешь ей голову?
Мейкон поднимает подбородок, высоко вскидывая брови.
— Чушью? Что за бред?
— Сэм, — вмешиваюсь я. — Ты переходишь все границы.
— Вот видишь? Он пытается настроить тебя против меня, — истерично говорит Сэм.
Клянусь, Мейкон на грани. Я нахожу его руку и сжимаю.
— Мейкон прав. Мы уже не дети. Мы помирились и решили двигаться дальше. Думаю, тебе тоже стоит. А его гневный настрой по отношению к тебе полностью оправдан.
Сестра строит упрямое лицо, не желая встречаться со мной взглядом.
— Но, вместо того чтобы принести ему свои извинения и мне тоже, ты появляешься на пороге его дома с громкими заявлениями.
От этих слов Сэм выпрямляется.
— Я так и знала. Что он тебе наговорил? Полагаю, он рассказал тебе о выпускном…
— Сэм, — сердито и громко рявкает Мейкон, отчего я подпрыгиваю.
Он побледнел, сжав челюсть.
Сэм игнорирует его.
— Так он рассказал?
— Выпускной? — повторяю я, мой взгляд мечется между ними.
— Сэм. — Мейкон делает шаг в ее сторону. — Я серьезно. Заткни. Свой. Рот.
— Вот почему ты простила его, да? — Она растерянно и истерично смеется. — Он рассказал тебе.
— Сэм! — в голосе Мейкона слышится отчаяние.
Я поднимаю руку.
— Нет, пусть говорит.
Сэм снова плачет. У нее всегда легко это получалось.
— Ладно, хорошо. Я сделала это. Думала, что будет смешно. Это была просто глупая шутка, ошибка. Но он, — она указывает на Мейкона, — обещал, что никогда не расскажет. Он солгал.
Шутка? И тут меня осенило. Выпускной. Картофельные шарики. Издевательский смех. Сэм, уставившаяся на меня, словно увидела привидение. И Мейкон, стоящий передо мной и выглядевший разъяренным и испуганным. Я думала, это чувство вины. Я назвала его никчемным.
Это стало последней каплей в наших рушащихся отношениях и укрепило ненависть, которую я к нему испытывала.
Шутка.
И это дело рук Сэм. Моей сестры. Ох, как же она плакала в ту ночь. Она сказала мне, как ей жаль. Я думала, она говорила об ужасном поступке Мейкона. Но это сделала она. Я всю жизнь защищала ее всеми возможными способами, а она так со мной поступила?
Кровь застывает в жилах.
