подвергать насъ испытанію не будутъ. Ужь вы положитесь на меня и повторяйте за мною то, что я буду говорить. Мнѣ сказали сейчасъ, что индивидъ, къ которому мы должны предъявиться, принимаетъ, обыкновенно, до одиннадцати часовъ утра, но его можно застать и послѣ трехъ, до обѣда. Теперь, стало быть, настоящій часъ; застанемъ — хорошо, нѣтъ — явимся завтра. Пожалуйте!
— Что съ вами дѣлать! немного хмурясь сказала она: — идемте.
Они пошли въ сторону Цѣпного моста, легкой поступью, чуть замѣтно улыбаясь другъ другу. Черезъ два-три дня они должны были сдѣлаться мужемъ іі женой, но тонъ ихъ оставался тотъ-же. Они и наединѣ не говорили еще другъ другу «ты».
По набережной Фонтанки дошли они до Невскаго и взяли вверхъ. Карповъ глядѣлъ на номера и остановился у подъѣзда желтаго дома, недалеко отъ Казанскаго собора.
— Да тутъ парикмахерская! разсмѣялась Зинаида Алексѣевна.
— Тутъ, тутъ, мнѣ указаны всѣ пути и переходы.
Они поднялись по парадной лѣстницѣ на первую широкую площадку, куда выходило нѣсколько дверей.
— Касса ссудъ! прочитала Зинаида Алексѣевна и захохотала.
— Недурное сближеніе, замѣтилъ Карповъ.
Поднялись они на вторую площадку, все еще по парадному ходу. Тамъ глазамъ ихъ представилась крутая, точно стойкомъ стоящая, узкая лѣстница. На ней ихъ обдало запахомъ щей, говядины и еще чего-то. На каменномъ выступѣ стояли старые ящики и чемоданы.
— Я чую запахъ отечественной Таліи, проговорилъ Карповъ, поводя носомъ.
— Вѣдь вотъ подите-же, откликнулась въ полголоса Зинаида Алексѣевна: — пахнетъ щами, а я боюсь, даже сердце начало биться.
— А мнѣ такъ этотъ запахъ придаетъ необычайную бодрость.
Крутая лѣстница замыкалась дверью.
— Видите, сказалъ Карповъ, — какія я получилъ обстоятельныя свѣдѣнія: я знаю, что оную дверь нужно пихнуть ногой, она издаетъ пискливый звонъ.
Онъ взялся за ручку и отворилъ половинку двери, которая дѣйствительно издала звонъ надтретнутаго колокольчика.
Они очутились въ узенькомъ, длиннѣйшемъ коридорѣ; цѣлый рядъ дверей шелъ по одну только сторону его. На многихъ дверяхъ прибиты были визитныя карточки. Карповъ, закинувъ голову, смотрѣлъ на нумера комнатъ. Зинаида Алексѣевна шла за нимъ довольно робко, поддерживая слегка платье.
— Вотъ здѣсь, сказалъ полушопотомъ Карповъ, остановившись передъ одной изъ дверей. — Продолжаете малодушествовать? вдругъ обратился онъ къ Зинаидѣ Алексѣевнѣ.
— Продолжаю, прешептала она.
— А знаете что, милый другъ: я вѣдь объявлю, въ случаѣ надобности, что вы моя жена; у васъ, я вижу, не хватитъ духу вести переговоры отъ своего имени. Позволяете?
— Да зачѣмъ-же вамъ брать на себя обузу до срока? Вѣдь можно и раздумать, Карповъ! отвѣтила серьезнымъ голосомъ Зинаида Алексѣевна, улыбаясь ему изподлобья.
— Ну ужь насчетъ этого не извольте сумлеваться!.. А теперь крѣпитесь!
И онъ взялся за ручку двери. Звонка не было.
Они вступили въ маленькую, свѣже-окрашенную переднюю, съ кухонкой за стекляннной перегородкой. Пахло краской и къ двери въ слѣдующую комнату были проложены двѣ доски.
Дверь эта была отворена. Черезъ нее доносился шумный разговоръ.
— Да помилуйте, слышался мужской, жирный, глуховатый и отрывистый голосъ: — такъ поступать совсѣмъ не годится! Что-же вы со мной дѣлаете? Тутъ вамъ и прогоны готовы, вамъ-бы слѣдовало давно на мѣстѣ быть, а вы вдругъ…
— Извините, пожалуйста, сконфуженно отвѣчалъ женскій картавый голосокъ, — я никакъ не могу… Мнѣ-бы было гораздо лучше въ Харьковъ…
— Въ Харьковъ, въ Харьковъ! Да вѣдь вы условіе подписали? Подписали вы или нѣтъ?..
— Да… Я не знала… У меня въ Харьковѣ и знакомые…
— Этого никакъ нельзя-съ! Михаилъ Иванычъ пріѣзжаетъ завтра… съ какими я къ нему глазами явлюсь? Ну, скажите на милость?..
Карповъ съ Зинаидой Алексѣевной вошли во вторую комнату.
Она была объ одно окно, очень свѣтлая, и въ ней также пахло свѣжей краской. Направо, у окна, за письменнымъ столомъ, на которомъ лежало нѣсколько большихъ зеленыхъ книгъ, сидѣлъ, спиной къ вошедшимъ, бѣлокурый молодой человѣкъ и что-то писалъ. Еще правѣе помѣщался другой столъ и надъ нимъ висѣла оленья голова съ чубуками, положенными на рога. Прямо противъ входа стоялъ мягкій диванчикъ, а по бокамъ его большое сафьянное кресло и стулъ. Надъ диваномъ повѣшены были крестъ-на-крестъ двѣ сабли и старый ржавый шлемъ, а ниже — нѣсколько литографированныхъ портретовъ театральныхъ знаменитостей.
На зеленомъ креслѣ сидѣлъ, по всѣмъ признакамъ, самъ «подрядчикъ», какъ его назвалъ Карповъ, плотный, сутуловатый мужчина, лѣтъ за сорокъ, съ маслиннымъ краснымъ и скуластымъ лицомъ, подслѣповатыми глазками и рѣдкими на лбу волосами, зачесанными въ жирные височки. Одѣтъ онъ былъ въ кофейнаго цвѣта жакетку, цвѣтной жилетъ и бѣлые панталоны.
«Должно быть Синичкина изображалъ въ провинціи, подумалъ Карповъ, глядя на агента, — и если изображалъ, непремѣнно грозилъ райку палкой отъ литавры, когда залѣзалъ въ оркестръ».
Зинаида Алексѣевна ничего такого не думала: она оглядывала сидѣвшую на стулѣ молодую дѣвушку, блондинку, съ какими-то смѣшными кудерьками на лбу, въ матросской шляпочкѣ и въ черномъ бархатномъ пальтецѣ, отдѣланномъ стеклярусомъ. Она жалобно улыбалась и очень часто мигала рыжеватыми рѣсницами.
— Нѣтъ ужь пожалуйста, говорила она просительно, — вы меня избавьте…
— Что-жь я скажу генералу? Генералъ имѣетъ ко мнѣ довѣріе… Я васъ отрекомендовалъ въ лучшемъ видѣ и вдругъ вы отказываетесь отъ письменнаго условія! Негодится такъ поступать, барышня!.. Вѣдь вы никакой еще репутаціи не имѣете, на настоящихъ сценахъ не играли, побаловались только въ любительскихъ спектакляхъ. А тутъ я тремъ актрисамъ отказалъ… Гдѣ я ихъ теперь найду? вѣдь это, барышня, не паршивый какой-нибудь театришко-съІ!.. не на ярмарку въ Лебедянь я васъ ангажировалъ: это администрація-съ!.. Просто вы меня безъ ножа зарѣзали… Генералъ пріѣдетъ…
Агентъ завелъ опять свою пѣснь о генералѣ, но Карповъ счелъ необходимымъ въ эту минуту раскрыть ротъ и раскланяться.
— Господинъ Пшенисновъ? громко спросилъ онъ.
Агентъ приподнялся и откликнулся:
— Я-съ… что вамъ угодно?
— Кандидатъ правъ Карповъ, имѣю до васъ дѣло, я и вотъ эта…
— Сейчасъ, сейчасъ, перебилъ его господинъ Пше-нисновъ: — повремените минутку, не угодно-ли присѣсть.
И онъ, улыбнувшись Зинаидѣ Алексѣевнѣ, указалъ на два стула, стоявшіе между диваномъ и окномъ.
Блондинка тѣмъ временемъ поднялась съ видимымъ намѣреніемъ отретироваться.
— Такъ вы рѣшительно отказываетесь? вопросилъ ее агентъ, уже повышая голосъ.
— Я вмѣсто этого предлагаю-же вамъ въ Харьковъ.
— Нѣтъ ужь, благодарю покорно-съ! Никуда я васъ больше помѣщать не буду… Только не угодно-ли вамъ будетъ явиться къ генералу. Завтрашній день они остановятся у Демута и отъ нихъ получите обратно ваше условіе, котораго отъ меня вы не получите… Счастливо оставаться…
Тутъ онъ обернулся на каблукахъ и сказалъ, обращаясь больше къ Зинаидѣ Алексѣевнѣ:
— Чѣмъ могу служить?
Блондинка помялась-помялась на одномъ мѣстѣ, закусила нижнюю губу, сдѣлала легкій поклонъ и пошла, приподнявъ сбоку юбочку и стуча каблучками.
Карповъ поднялся, а за нимъ и Зинаида Алексѣевна.
