И они перешли к обсуждению более важных дел.
Не раз бывало замечено, что всякая газета определенного толка, напав на какой-нибудь случай, позволяющий ей и похвастать своей добродетелью и блеснуть политическими взглядами, раздувает этот случай, боясь лишь попасться на откровенной клевете и отнюдь не боясь оскорбить тех, о ком она пишет. Обезопасив себя письмом Компсона Грайса, "Текущий момент" пустился во все тяжкие и всю неделю до следующего заседания правления клуба не давал его членам сделать вид, будто они ничего не знают или не интересуются разразившимся скандалом. Не было человека, который не читал и не обсуждал бы "Леопарда", а в день заседания "Текущий момент" поместил большую статью о том, как британец обязан вести себя на Востоке, полную двусмысленных намеков. Тут же было помещено объявление, напечатанное крупным шрифтом:
"ЛЕОПАРД" И ДРУГИЕ ПОЭМЫ УИЛФРИДА ДЕЗЕРТА.
ИЗДАНИЕ КОМПСОНА ГРАЙСА.
ПРОДАНО УЖЕ 40 ТЫСЯЧ.
ВЫПУЩЕН ТРЕТИЙ БОЛЬШОЙ ТИРАЖ.
Спор о том, нужно ли подвергать остракизму ближнего своего, всегда собирает большую аудиторию, и сегодня на заседание пришли даже те, кто никогда не удостаивал клуб своим присутствием.
Проект резолюции был предложен Джеком Маскемом.
"Предложить достопочтенному Уилфриду Дезерту, в соответствии с параграфом 23 Устава, выйти из членов клуба "Бартон" вследствие поведения, недостойного члена этого клуба".
При обсуждении резолюции он взял слово первым.
- Все вы получили книжку, где напечатана поэма Дезерта "Леопард", и номер газеты "Текущий момент" за прошлую пятницу. Вопрос не вызывает сомнений. Дезерт публично признался в том, что, смалодушничав, отрекся от своей веры под дулом пистолета, и я заявляю, что он недостоин быть членом этого клуба. Клуб был основан в память великого путешественника, который не дрогнул бы даже у входа в преисподнюю. Мы не потерпим здесь людей, попирающих английские традиции да еще и хвастающих этим!
Наступило короткое молчание, а потом тот, кто на прошлом заседании выступал пятым, заметил:
- А поэма-то, однако, удивительно хороша! Знаменитый адвокат, когда-то путешествовавший
по Турции, добавил:
- Разве не полагалось бы пригласить и его на это обсуждение?
- Зачем? - спросил Маскем. - Что он может добавить к тому, что сказано в поэме или в письме издателя?
Член правления, который в прошлый раз выступал четвертым, пробурчал:
- Неужели мы должны считаться с такой газетой, как "Текущий момент"?
- А чем мы виноваты, если он сам выбрал этот желтый листок? - возразил Маскем.
- Противно лезть в чужую душу, - продолжал четвертый. - Кто из нас может с уверенностью сказать, что не поступил бы на его месте так же?
Послышалось шарканье ног, и морщинистый знаток древних цивилизаций Цейлона пробормотал:
- На мой взгляд, Дезерт вывел себя из игры не своим отступничеством, а той шумихой, которую он поднял. Человек порядочный предпочел бы молчать. Да он просто рекламирует свою книгу! Уже третье издание, и все ее читают. Зарабатывать таким способом деньги - это уж слишком!
- Вряд ли он об этом думал, - сказал четвертый. - Успех книги был подогрет скандалом.
- Он мог изъять свою книгу.
- Это зависит от договора с издателем. Да и все бы сказали, что он спасается от бури, которую сам же поднял. Лично мне кажется, что он поступил благородно, сделав публичное признание.
- Красивый жест! - пробурчал адвокат.
- Если бы это был офицерский клуб, никто бы не раздумывал, как поступить, - заявил Маскем.
Автор "Возвращения в Мексику" сухо возразил:
- К счастью, он не офицерский!
- Я не уверен, что к поэтам можно применять обычные мерки, - задумчиво произнес пятый член правления.
- Почему же нет, если это касается обычных норм человеческого поведения? - спросил знаток цейлонской культуры.
Тщедушный человечек, сидевший напротив председателя, вдруг выпалил: "Тек-к-ущий м-момент..." - словно внутри у него лопнул воздушный шар.
- Весь город только об этом и говорит, - заметил адвокат.
- Молодежь у меня дома просто потешается, - сказал человек, еще не произнесший ни слова. - Спрашивают: "Да что же особенного он сделал?" Обвиняют нас в ханжестве, смеются над стихами Лайелла и считают, что Англии только на пользу, если с нее немножко собьют спеси.
- Вот-вот! - воскликнул Маскем. - Современный жаргон! Все устои побоку! Неужели мы будем это терпеть?
- Кто-нибудь из вас знаком с Дезертом? - спросил пятый член правления.
- Шапочное знакомство, - ответил Маскем. Никто больше не был знаком с поэтом.
И вдруг заговорил смуглый человек с глубокими, живыми глазами:
- Я скоро еду в Афганистан, и у меня одна надежда - что эта история туда не дошла.
- Почему? - спросил четвертый член правления.
- Да потому, что меня и без того будут там презирать.
Слова известного путешественника произвели на всех большое впечатление. Два члена правления, которые, так же как и председатель, еще не высказывались, воскликнули разом:
- Верно!
- Нельзя осуждать человека, не выслушав его, - сказал адвокат.
- А как вы на это смотрите, "Помещик"? - спросил четвертый член правления.
Председатель, молча куривший трубку, вынул ее изо рта.
- Кто еще хочет высказаться?
- Я, - сказал автор "Возвращения в Мексику". - Давайте осудим его поведение за то, что он опубликовал свою поэму.
- Нельзя, - сердито проворчал Маскем. - Нельзя отделять один вопрос от другого. Я вас спрашиваю: достоин он быть членом нашего клуба или нет? И прошу председателя поставить этот вопрос на голосование.
Но "Помещик" молча продолжал курить трубку. Опыт ведения собраний подсказывал ему, что голосовать еще рано. Сейчас пойдут беспорядочные споры. Они, конечно, ни к чему не приведут, но создадут у всех ощущение, что вопрос был рассмотрен по всей справедливости.
Джек Маскем молчал; его длинное лицо было непроницаемо, а длинные ноги вытянуты чуть ли не на середину комнаты. Дискуссия продолжалась.
- Ну, и как же быть? - спросил наконец член правления, посетивший Мексику.
"Помещик" выбил пепел из трубки.
- Мне кажется, что мы должны попросить мистера Дезерта объяснить нам мотивы опубликования этой поэмы.
- Правильно! - заявил адвокат.
- Верно! - дружно воскликнули все те же двое. - Согласен, - сказал знаток Цейлона.
- Кто-нибудь против? - спросил "Помещик".
- Не понимаю, какой в этом смысл, - пробормотал Джек Маскем. - Он ренегат, и сам в этом признался.
Так как никто больше не возражал, председатель снова взял слово.
- Секретарь попросит его встретиться с нами и объяснить свои мотивы. Повестка дня исчерпана, джентльмены.
Несмотря на то, что, по общему разумению, вопрос был еще sub judice {На расследовании (лат.).}, сэру Лоренсу в тот же день рассказали о разбирательстве три члена правления, и в том числе Джек Маскем. С этой новостью сэр Лоренс и отправился ужинать на Саут-стрит.
С тех пор как в печати появились поэма и письмо Компсона Грайса, Майкл и Флер ни о чем другом не разговаривали, тем более что все их знакомые не давали им проходу бесконечными расспросами. Но точки зрения у них были диаметрально противоположные. Майкл прежде был противником публикации поэмы; но теперь, когда она появилась, упорно защищал Уилфрида, хваля его за честность и мужество. Флер не могла ему простить, как она выражалась, "всего этого идиотизма". Если бы он держал язык за зубами и не тешил своего самолюбия, все было бы скоро забыто, не оставило бы и следа. Как это нехорошо по отношению к Динни и как не нужно самому Уилфриду; но он ведь всегда был таким! - говорила Флер. Она не могла забыть, как восемь лет назад он упрямо требовал, чтобы она стала его любовницей, и как сбежал от нее, когда она на это не пошла. Сэр Лоренс рассказал им о собрании в клубе, и Флер сухо заметила:
- А чего же еще он мог ожидать?
- Почему на него так зол Маскем? - проворчал Майкл.
- Некоторые псы сразу кидаются друг на друга. Другие доходят до этого, поразмыслив. Тут, по-видимому, сочетается и то и другое. И кость, которую они не могут поделить, - это Динни.
Флер расхохоталась.
- Джек Маскем и Динни!
- Подсознательно, дорогая. Нам трудно постичь психологию женоненавистника, это умел делать только Фрейд. Он тебе все объяснит, - даже отчего человек икает.
- Сомневаюсь, чтобы Уилфрид пришел на вызов правления клуба, - мрачно заметил Майкл.
- Конечно, он не пойдет, - согласилась Флер.
- И что же тогда будет?
- Его почти наверняка исключат, в соответствии с какими-то там правилами.
Майкл пожал плечами.
- А ему-то что? Одним клубом больше, одним клубом меньше.
- Конечно, - сказала Флер. - Его положение пока еще не определилось, люди сплетничают, вот и все. А вот если его исключат из клуба, - значит, ему вынесен обвинительный приговор. И тут уж общественное мнение будет против него.
- И за него тоже.
- О да, но мы знаем, кто будет за него: все обиженные.
