Только Гагула заливалась громким, отвратительным хохотом.
То был поистине ужасный вид. На самом конце, во главе длинного каменного стола, сидела сама Смерть в виде колоссального человеческого скелета футов около пятнадцати вышиной и держала в костлявой руке огромное белое копье, высоко поднимая его над головой, точно собираясь кого-нибудь поразить. Другой рукой она опиралась на стол в положении человека, который вот-вот встанет с места, причем вся ее фигура и оскаленный страшный череп были наклонены вперед в нашу сторону. Казалось, что ее зияющие глазные впадины раскрыты, точно она собирается заговорить.
– Что это такое? – прошептал я чуть слышно.
– А… там? – спросил Гуд, указывая на другие белые фигуры у стола.
– А это? – прибавил сэр Генри про темный предмет на столе.
– Хи, хи, хи! – визжала Гагула. – Горе тому, кто вступает в «Обитель Смерти»! Горе, горе! Ха, ха, ха!.. Подойди, о Инкубу, отважный в битве, подойди, взгляни на того, кто убит тобой!
С этими словами старая ведьма уцепилась за его пальто своими костлявыми руками и потащила его к столу. Здесь она остановилась и указала на темный предмет посредине. Сэр Генри взглянул на него, невольно ахнул и отпрянул назад. Да и неудивительно: на столе сидел совершенно обнаженный, иссохший труп Твалы, бывшего короля Кукуанского.
Он сидел здесь во всем своем ужасающем безобразии, держа на коленях свою голову; шейные позвонки торчали на целый вершок из тела.
Весь труп был покрыт какой-то тонкой стеклянистой пленкой, от которой он казался еще отвратительнее. Сначала мы никак не могли понять, что вода все время капает со свода прямо на шею трупа, откуда распространяется по всей его поверхности и наконец стекает в маленькое отверстие, просверленное в столе. Тогда я понял, в чем дело: тело Твалы превращалось в сталактит. Это предположение вполне подтверждалось присутствием белых фигур, сидевших на каменной скамье вокруг этого ужасного стола. То были настоящие человеческие фигуры, то есть они когда-то были людьми, а теперь стали сталактитами. Этим способом кукуанцы предохраняли от разложения трупы своих королей: они превращали их в камень и делали это с незапамятных времен. В чем именно состояла эта операция и что для этого делалось – если что-нибудь делалось, кроме того что труп подвергали на долгое время действию падающих капель, – этого я никак не мог узнать. Как бы то ни было, они тут сидели совершенно замороженные и навеки предохраненные от разложения посредством кремнистой жидкости.
Трудно было представить себе что-нибудь ужаснее этого сборища царственных мертвецов, одетых в прозрачные каменные саваны, сквозь которые еще можно было до некоторой степени различить их черты и восседающих вокруг негостеприимного стола, где хозяйкой была сама Смерть.
Всего их было двадцать семь человек, и последним был отец Игноси. Самое их число доказывало, что обычай сохранять таким образом королевские трупы был очень древний. Если предположить, что каждый из них царствовал средним числом пятнадцать лет и что все короли, когда-либо царствовавшие в стране, находятся здесь (что совершенно невероятно, так как некоторые из них, наверное, погибали на войне далеко от своей родины), и то уж выходит, что этот обычай утвердился четыре с половиной столетия тому назад.
Но изображение смерти должно быть гораздо древнее и, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому самому художнику, который изваял и трех колоссов. Оно было высечено из цельного сталактита и представляло собой настоящее чудо искусства, как по замыслу, так и по выполнению. Гуд, который кое-что смыслил в анатомии, объявил нам, что, насколько он может судить, скелет был воспроизведен с величайшей точностью весь как есть, до малейшей косточки.
Я думаю, что это ужасное изображение было плодом дикой фантазии какого-нибудь древнего скульптора и что кукуанцам уже впоследствии пришла мысль помещать своих царственных мертвецов за тем страшным столом, где оно восседало. А может быть, его поставили тут нарочно, чтобы пугать воров, могущих иметь какие-либо виды на сокровищницу. Решить это очень трудно. Мне остается только описать все как было и предоставить читателю выводить заключения.
Как бы то ни было, вот какова была эта самая Белая Смерть и вот каковы были ее гости, Белые Мертвецы!
XVII
Соломонова сокровищница
Пока мы старались преодолеть неприятное чувство и разглядывали все местные диковинки, Гагула занялась по-своему. Она была удивительно проворна, когда хотела, и теперь живо вскарабкалась на огромный стол и отправилась прямо туда, где сидел наш покойный приятель Твала под действием водяных капель. Потом она заковыляла назад, останавливаясь по дороге, чтобы закинуть словечко то тому, то другому королю в каменном саване, точь-в-точь как мы с вами останавливаемся поболтать со встреченными знакомыми. Проделав эту таинственную и ужасную церемонию, она уселась на корточках как раз перед самым изображением Смерти и обратилась к нему вроде как с молитвой. Вид этой злобной старой ведьмы, воссылавшей какие-то моления (и, наверное, самые зловещие) исконному врагу рода человеческого, был до того неприятен, что мы заторопились поскорее продолжать свое обозрение.
– Ну, Гагула, – сказал я тихим голосом (мы как-то не решались говорить здесь иначе как шепотом), веди же нас дальше.
– А вам не страшно, господин мой? – спросила она, заглядывая мне в лицо.
– Показывай дорогу!
– Хорошо! – Она обошла кругом изображения Смерти и остановилась сзади. – Вот потаенная комната; зажигайте лампу и входите!
С этими словами она поставила на землю тыквенный сосуд с маслом и прислонилась к каменной стене. Я вынул спичку (у нас еще оставалось их несколько штук в коробке), зажег фитиль и поднял глаза, отыскивая взглядом входную дверь. Но перед нами была одна сплошная каменная стена. Гагула посмеивалась:
– Вход здесь, господин мой.
– Не шути с нами… – сказал я строго.
– Я не шучу… Смотри! – И она указала на скалу.
Пока она говорила, мы вдруг увидели при свете нашей лампы, что огромный кусок скалы отделился от земли и медленно поднимается вверх, уходя в углубление, по всей вероятности нарочно выдолбленное в стене для его помещения. Этот кусок был величиной с порядочную дверь вышиной около десяти футов и не меньше пяти в толщину. Он был, наверное, очень тяжел и двигался, должно быть, посредством какого-нибудь простого механизма, основанного на законе равновесия. Никто из нас не заметил, каким образом этот механизм приводился в движение. Гагула, конечно, постаралась, чтобы мы этого не видели; но я не сомневаюсь, что тут был где-нибудь простой рычаг и что стоило только слегка надавить на него в известном месте, чтобы переместить скрытый противовес и тем заставить всю каменную глыбу подняться с земли. Медленно и плавно поднимался огромный камень, пока не ушел совсем, и на месте его открылось перед нами темное зияющее отверстие.
Когда мы увидели, что вход в Соломонову сокровищницу открыт перед нами, мы пришли в неописанное волнение, а я так просто начал дрожать. Неужели все это окажется в конце концов простой уткой или, напротив того, старый Сильвестра прав и в этом темном углу нагромождены целые груды сокровищ, которые сделают нас самыми богатыми людьми в целом свете? Минуты через две мы это узнаем…
– Войдите, белые обитатели светлых звезд, – сказала Гагула, останавливаясь на пороге. – Но прежде выслушайте вашу покорную рабу, старуху Гагулу. Все те сияющие камни, которые вы здесь увидите, были вырыты из того колодца, над которым сидят Безмолвные, и спрятаны в этом месте неизвестно кем. С тех пор как те, что их спрятали, поспешно бежали отсюда, оставив их за собой, только однажды входили сюда люди. Молва о сокровищах распространилась между обитателями страны, и предание о них передавалось из поколения в поколение. Только никто не знал, где находилась сокровищница, и никто не знал тайны ее входа. Но однажды в эту страну пришел из-за гор белый чужеземец – быть может, так же со звезд, как и вы, – и был хорошо принят тогдашним королем. Вот он сидит там. – И она указала на пятого с краю короля за столом Смерти. – И случилось так, что этот чужеземец пришел в это место вместе с одной из здешних женщин, и эта женщина случайно открыла тайну входа, – вы проищете его тысячу лет и все-таки никогда не найдете! Тогда белый человек вошел туда вместе с женщиной, нашел камни и наполнил ими маленький козий мех, в котором женщина принесла провизию. Уходя из комнаты, он взял еще один очень большой камень и зажал его в руке.
Тут она остановилась.
– Ну, – спросил я, задыхаясь от волнения так же, как и мои спутники, – ну! что же далее? Что случилось с Сильвестрой?
При этом старая ведьма вздрогнула.
– Как ты узнал имя умершего человека? – спросила она резко и, не дожидаясь ответа, сейчас же продолжала: – Что с ним случилось, никому не известно; но, должно быть, белый человек чего-то испугался, так как он бросил козий мех вместе с камнями и убежал. У него в руке остался только один камень, который взял себе король. Это тот самый, который ты снял с головы Твалы, Макумацан.
