Судья опять вернулся к созерцанию чего-то невидимого, находившегося над головой Динни.
- Продолжайте, мистер Броу.
- Когда и где произошла ваша следующая встреча с соответчиком?
- В доме моей тетки, в Лондоне. Я гостила тогда у нее.
- Он пришел к вашей тетке?
- Нет, к дяде.
- В этот раз он опять поцеловал вас?
- Нет. Я сказала, что если он хочет со мной видеться, то наши встречи должны быть платоническими.
- Очень удобное слово.
- А как же сказать иначе?
- Вы здесь не для того, чтобы задавать мне вопросы, сударыня. Что он вам на это ответил?
- Что сделает все, как я хочу.
- Он виделся с вашим дядей?
- Нет.
- Это и было в тот раз, когда ваш муж заметил его выходящим из дома, где были вы?
- Вероятно.
- Ваш муж пришел сейчас же после ухода соответчика?
- Да.
- Он виделся с вами и спросил, кто этот молодой человек?
- Да.
- И вы сказали ему?
- Да.
- Кажется, вы назвали соответчика "Тони"?
- Да.
- Это его настоящее имя?
- Нет.
- Что же это, особое ласкательное имя, которое ему дали вы?
- Вовсе нет. Его все так зовут.
- А он звал вас, вероятно, Клер или "милая"?
- И так, и так.
Судья снова возвел глаза к чему-то невидимому.
- Современные молодые мужчины и женщины сплошь да рядом зовут друг друга "милыми", мистер Броу.
- Я знаю об этом, милорд... Вы тоже звали его "милый"?
- Возможно, но вряд ли.
- В тот раз вы были с мужем наедине?
- Да.
- Как вы держали себя с ним?
- Холодно.
- Вы ведь только что расстались с соответчиком?
- Одно не имеет никакого отношения к другому.
- Ваш муж просил вас вернуться к нему?
- Да.
- И вы отказались?
- Да.
- И этот отказ тоже не имел никакого отношения к соответчику?
- Нет.
- И вы серьезно пытаетесь уверить присяжных, леди Корвен, что ваши отношения с соответчиком, или, если угодно, ваши чувства к соответчику, не играли никакой роли в вашем отказе вернуться к мужу?
- Никакой.
- А теперь посудите сами: вы провели три недели в теснейшем общении с этим молодым человеком; вы позволили ему целовать себя и чувствовали себя после этого превосходно; вы только что с ним расстались; вы знали о его чувствах к вам, и вы хотите уверить присяжных, что это не повлияло на ваш отказ вернуться к мужу.
Клер наклонила голову.
- Отвечайте, пожалуйста.
- Думаю, что нет.
- Не очень естественно, не правда ли?
- Не понимаю, что вы хотите сказать.
- А то, леди Корвен, что присяжным будет трудновато вам поверить.
- Я не могу заставить их поверить, я могу только говорить правду.
- Хорошо. А когда произошла ваша следующая встреча с соответчиком?
- На другой день вечером. Затем он пришел и на следующий вечер, в еще не обставленную квартиру, куда я собиралась переехать, и помогал мне красить стены.
- Несколько необычно, не правда ли?
- Возможно. Но у меня не было денег, а он сам покрасил свое бунгало на Цейлоне.
- Так. Чисто дружеская услуга с его стороны. Скажите, а в течение тех часов, которые вы провели вместе, между вами не было никаких любовных отношений?
- Между нами их никогда не было.
- В котором часу он от вас ушел?
- Мы оба раза вышли вместе в девять часов, чтобы поесть.
- А после этого?
- Я возвращалась к тетке.
- И перед тем вы никуда не заходили?
- Никуда.
- Хорошо. Вы виделись с вашим мужем, прежде чем ему пришлось уехать обратно на Цейлон?
- Да, дважды.
- Где в первый раз?
- У меня на квартире. Я тогда уже переехала.
- Вы сказали ему, что соответчик помогал вам красить стены?
- Нет.
- Почему же?
- А почему я должна была говорить ему об этом? Я ничего моему мужу не говорила, кроме того, что я не вернусь. Я считала свою жизнь с ним конченной.
- Просил ли он вас опять, при этом вашем свидании с ним, вернуться к нему?
- Да.
- И вы отказались?
- Да.
- В оскорбительной форме?
- Простите, я не понимаю.
- Грубо?
- Нет, просто.
- Подал ли вам муж повод думать, что он хочет с вами развестись?
- Нет. Но я его намерений не знала.
- А вы, как видно, тоже не посвящали его в свои?
- Старалась посвящать как можно меньше.
- Это была бурная встреча?
Динни задержала дыхание. Румянец на щеках Клер погас, лицо побледнело и осунулось.
- Нет, грустная и тягостная, я не хотела его видеть.
- Ваш защитник сказал, что ваш муж с того дня, как вы от него уехали, решил развестись с вами при первой же возможности, так как гордость его была задета. У вас тоже сложилось такое впечатление?
- У меня не было и нет никакого впечатления. Возможно. Я не знаю, что он может подумать.
- Хотя прожили с ним почти полтора года?
- Да.
- Но, как бы то ни было, вы опять категорически отказались вернуться?
- Да, я уже говорила.
- Считаете ли вы, что он действительно желал вашего возвращения, когда просил вас об этом?
- В ту минуту - да.
- Виделись вы с ним еще до его отъезда?
- Да, одну-две минуты, но не наедине.
- В чьем присутствии?
- Моего отца.
- И он опять просил вас вернуться?
- Да.
- И вы отказались?
- Да.
- После этого ваш муж, перед отъездом из Лондона, прислал вам записку и снова предложил уехать с ним?
- Да.
- И вы не согласились?
- Нет.
- А теперь разрешите напомнить вам число, гм... третье января (Динни облегченно вздохнула), то есть день, проведенный вами от пяти часов пополудни и почти до полуночи с соответчиком. Вы не отрицаете этого?
- Нет, не отрицаю.
- И никаких любовных эпизодов?
- Только один. Он не видел меня около трех недель, и когда он пришел в пять часов пить чай, то поцеловал меня в щеку.
- Ах, опять в щеку? Только в щеку?
- Да, к сожалению.
- Вероятно, об этом сожалел и он.
- Допускаю.
- И после такой разлуки вы провели первые полчаса за чаепитием?
- Да.
- Ваша квартира находится, кажется, в бывшей конюшне, одна комната внизу, затем лестница и комната наверху, где вы спите?
- Да.
- И ванная? Вы же, наверно, не только пили чай, но и беседовали?
- Да.
- Где?
- В нижней комнате.
- И затем вы, беседуя, пошли вместе в Темпл, потом в кино и обедать в ресторан, где продолжали беседовать, потом взяли такси и, беседуя, поехали к вам на квартиру?
- Совершенно правильно.
- А потом, проведя с ним около шести часов, вы решили, что вам еще многое нужно сказать друг другу, так что понадобилось пригласить его к себе, и он пошел?
- Да.
- Ведь это было уже в двенадцатом часу?
- Я думаю, в начале двенадцатого.
- И сколько же времени он на этот раз у вас пробыл?
- Около получаса.
- Никаких эпизодов?
- Никаких.
- Рюмка вина, одна-две сигареты, еще немного поболтали, и все?
- Вот именно.
- О чем же вы столько часов беседовали с этим молодым человеком, пользовавшимся привилегией целовать вас в щеку?
- Ну о чем люди обычно разговаривают?
- Вот я вас и спрашиваю.
- Говорили обо всем и ни о чем.
- Поточнее, пожалуйста.
- О лошадях, фильмах, театре, о моих родных, о его родных... право, уж не помню.
- И старательно избегали любовных тем?
- Да.
- Строго платонические отношения с начала и до конца?
- Да.
- И вы хотите, леди Корвен, уверить нас в том, что этот молодой человек, который, по вашему же признанию, в вас влюблен и не видел вас перед тем почти три недели, ни разу не поддался своим чувствам?
- Кажется, он раз или два сказал мне, что любит меня. Но все время был неуклонно верен своему обещанию.
- Какому обещанию?
- Не добиваться моей любви. Любить человека - не преступление, это только несчастье.
- Вы говорите очень прочувствованно... по собственному опыту?
Клер не ответила.
- И вы серьезно утверждаете, что вы в этого молодого человека не были влюблены и не влюблены теперь?
- Я его очень люблю, но не в вашем смысле.
В Динни вдруг вспыхнуло горячее сочувствие к юноше, который должен был все это выслушивать. Ее щеки вспыхнули, голубые глаза остановились на лице судьи. Судья только что кончил записывать ответ Клер и вдруг зевнул. Это был зевок старика, и такой долгий, что, казалось, он никогда не кончится. Ее настроение вдруг изменилось, в ней проснулась жалость: судья ведь тоже вынужден изо дня в день выслушивать бесконечные попытки людей очернить друг друга и должен сводить эти попытки на нет.
- Вы слышали показание сыщика относительно того, что после вашего возвращения с соответчиком из ресторана в верхней комнате вашей квартиры горел свет? Что вы на это скажете?
- Да, горел. Мы там сидели,
- Почему там, а не внизу?
- Там гораздо теплее и уютнее.
- Это ваша спальня?
- Нет, гостиная. У меня нет спальни. Я сплю на кушетке.
- Понятно. И тут вы пробыли с соответчиком от начала двенадцатого почти до двенадцати?
- Да.
- И вы считаете, что в этом нет ничего дурного?
