- Ах, Динни, я так устала! Эти постоянные подозрения во лжи доводили меня до того, что я готова была закричать.
- Он этого и добивается. А ты не поддавайся.
- Бедный Тони! Я чувствую себя просто скотиной.
- Как насчет чашки горячего, крепкого чаю? Мы как раз успеем.
Они пошли по Чансери-Лейн к Стрэнду.
- Но только чаю, дорогая. Есть я не в состоянии.
Есть не могла ни та, ни другая. Они заварили крепкий чай, выпили его и молча возвратились в здание суда. Клер, даже не ответив на тревожный взгляд отца, заняла прежнее место на первой скамье, сложила руки на коленях и опустила глаза.
Динни заметила, что Джерри Корвен оживленно беседует со своим защитником и советчиком. Проходя на свое место, "юный" Роджер сказал:
- Они хотят еще раз вызвать Корвена.
- Зачем?
- Не знаю.
Появился судья; ступая словно во сне, он слегка поклонился суду и сел. "Еще ниже, чем раньше", - подумала Динни.
- Милорд, перед тем как возобновить перекрестный допрос ответчицы, я хотел бы, с вашего разрешения, снова вызвать истца, в связи с тем пунктом, которому мой коллега придает такое значение. Ваша милость помнит, что на перекрестном допросе мистер Инстон приписал истцу заранее обдуманное намерение развестись с женой, якобы возникшее у него с того дня, как она от него уехала. Истец хочет дать по этому поводу некоторые дополнительные показания, и мне придется еще раз его вызвать. Постараюсь быть очень кратким, милорд.
Клер вдруг подняла глаза на судью, и сердце Динни отчаянно забилось.
- Пожалуйста, мистер Броу.
- Сэр Джералд Корвен.
Корвен, как обычно, подтянутый и хладнокровный, вновь появился у барьера, и Динни заметила, что Клер пристально смотрит на него, словно желая перехватить его взгляд.
- Вы сообщили нам, сэр Джералд, что перед вашим возвращением на Цейлон вы виделись с вашей женой в последний раз первого ноября у нее на квартире на Мелтон-Мьюз?
- Да.
Динни замерла. Вот оно!
- Скажите, в этот раз, помимо всяких разговоров, между вами произошло еще что-нибудь?
- Мы были мужем и женой.
- Вы хотите сказать, что супружеские отношения между вами возобновились?
- Да, милорд.
- Благодарю вас, сэр Джералд. Я думаю, что теперь предположение моего коллеги отпадает. Вот все, что я хотел спросить.
Заговорил Инстон.
- Почему вы не сказали этого при первом допросе?
- До вашего перекрестного допроса я не считал, чтобы это могло иметь существенное значение.
- Вы присягнете в том, что все это не выдумка?
- Разумеется.
Динни сидела неподвижно, прислонившись к деревянной спинке скамейки, и, закрыв глаза, думала о молодом человеке, сидевшем через три ряда от нее. Это бесчеловечно! Но кто здесь думает о человечности? Здесь вынимают из человека самые сокровенные части его души, холодно разглядывают их, почти с удовольствием, и затем, истерзав, кладут обратно.
- А теперь, леди Корвен, попрошу вас.
Когда Динни открыла глаза, Клер уже стояла у решетки, выпрямившись и устремив пристальный взгляд на мистера Броу.
- Вы слышали, леди Корвен, - произнес тягучий сочный голос, - последнее показание истца?
- Да.
- Это правда?
- Я не желаю отвечать.
- Отчего?
Динни увидела, что Клер повернулась к судье.
- Милорд, когда мой защитник спрашивал меня о моей семейной жизни, я ответила, что не хочу ее касаться; не хочу говорить о ней и теперь.
На мгновение взгляд судьи обратился в сторону говорившей, затем снова устремился в невидимое.
- Этот вопрос возник на основе показания, данного в противовес предположению вашего же защитника, и вы должны на него отвечать.
Ответа не последовало.
- Повторите вопрос, мистер Броу.
- Правда ли, что во время той встречи, о которой говорит ваш муж, супружеские отношения между вами были восстановлены?
- Нет. Неправда.
Динни, знавшая, что это правда, подняла глаза. Судья все еще смотрел куда-то поверх ее головы, но она заметила, как он слегка выпятил губы. Он не верил.
Сочный голос заговорил опять, и она уловила в его интонациях какой-то скрытое торжество:
- Вы присягаете?
- Да.
- Значит, ваш муж, утверждая этот факт, дал ложную присягу?
- Вам придется поверить либо мне, либо ему.
- Мне кажется, я знаю, кому поверят. Скажите, а не было ли ваше последнее отрицание вызвано стремлением пощадить чувства соответчика?
- Нет.
- Можем ли мы теперь придавать хоть какое-нибудь значение всем вашим предыдущим показаниям?
- Нельзя ставить подобный вопрос, мистер Броу. Ведь ответчица не знает, какое мы им придаем значение.
- Хорошо, милорд. Сформулирую иначе: вы _все время_ говорили одну правду, леди Корвен, и только правду?
- Да.
- _Очень_ хорошо. У меня больше нет к вам вопросов.
Пока Клер отвечала на некоторые дополнительные вопросы, в которых тщательно обходилось все, касавшееся последнего заявления Корвена, Динни думала только о Тони Круме. Она чувствовала, что дело проиграно, ей хотелось взять Клер за руку и незаметно выскользнуть отсюда. Если бы этот человек с хищным носом не старался изо всех сил очернить Корвена и доказать больше, чем было нужно, последняя мина не взорвалась бы. А вместе с тем стремление очернить противника - разве не в этом вся суть судебной процедуры?
Когда Клер вернулась на свое место, бледная и измученная, Динни шепнула ей:
- Не лучше ли уйти, дружок?
Клер покачала головой.
- Джеймс Бернард Крум.
В первый раз с самого начала процесса Динни имела возможность внимательно посмотреть на молодого человека и едва узнала его. Его загорелое лицо побледнело и осунулось, он казался очень худым. Серые глаза ввалились, рот был горестно сжат. Он казался лет на пять старше, и она сразу почувствовала, что отрицание Клер его не обмануло.
- Вас зовут Джеймс Бернард Крум, вы живете в Беблок-Хайте и работаете там на конном заводе. Есть у вас какие-нибудь личные средства?
- Никаких.
Допрашивал не Инстон, а юрист помоложе, с более острым носом, сидевший позади Инстона.
- До сентября прошлого года вы служили управляющим чайной плантацией на Цейлоне. Встречались вы с ответчицей на Цейлоне?
- Никогда.
- Вы никогда не были у нее в доме?
- Нет.
- Вы слышали, здесь говорилось об одном матче в поло, в котором участвовали и вы и после которого все участники были приглашены к ней?
- Да. Но я тогда не пошел. Мне надо было вернуться на плантацию.
- Значит, вы встретились впервые на пароходе?
- Да.
- Вы не скрываете, что влюблены в нее?
- Нет.
- И все же отрицаете факт прелюбодеяния?
- Категорически отрицаю.
Допрос Крума продолжался, а Динни все не могла отвести глаз от его лица, словно загипнотизированная этим выражением сдержанного, глубокого горя.
- А теперь, мистер Крум, последний вопрос: вы понимаете, что если обвинение в прелюбодеянии справедливо, то вы оказываетесь в положении человека, соблазнившего жену в отсутствие мужа? Что вы имеете сказать по этому поводу?
- Я имею сказать, что если бы леди Корвен испытывала ко мне такое же чувство, какое у меня к ней, я тут же написал бы ее мужу и сообщил ему, как обстоит дело.
- То есть вы известили бы его прежде, чем сблизиться с нею?
- Я этого не сказал, но, во всяком случае, как можно скорее.
- А она не испытывала к вам того же чувства, что вы к ней?
- К сожалению, нет.
- Так что никакой надобности извещать мужа не было?
- Нет.
- Благодарю вас.
Лицо Крума словно окаменело, - значит, сейчас заговорит Броу. Тягучий сочный голос прозвучал нарочито небрежно:
- Скажите, сэр, по опыту, разве любовники всегда питают друг к другу одинаковые чувства?
- У меня нет опыта.
- Нет опыта? А вы знаете французскую пословицу, что всегда один любит, а другой позволяет себя любить?
- Я слышал ее. - Она не кажется вам верной?
- Поскольку верна всякая пословица.
- Итак, судя по всему, что вы оба рассказывали, вы преследовали в отсутствие мужа его жену, которая этого вовсе не хотела? Не очень достойное занятие, не правда ли? Не вполне то, что называется "соблюдать правила чести".
- По-видимому.
- Но я полагаю, мистер Крум, что ваше положение на самом деле было вовсе не таким скверным и что, невзирая на французскую пословицу, ответчица хотела, чтобы вы ее преследовали своей любовью.
- Она не хотела.
- И вы это утверждаете, несмотря на случай в каюте, несмотря на то, что вы красили стены ее квартиры, что она пригласила вас пить чай и вы провели с ней почти полчаса около двенадцати часов ночи в ее весьма удобных комнатах, несмотря на ее предложение провести с ней ночь в автомобиле и ехать потом завтракать к ней на квартиру?.. Бросьте, мистер Крум! Не заходят ли ваши рыцарские чувства слишком далеко? Не забывайте, что вам предстоит убедить мужчин и женщин, знающих жизнь.
- Могу только сказать, что, если бы ее чувства ко мне были такими же, как мои, мы бы сразу уехали вместе. Во всем следует винить одного меня. Она же была добра ко мне только из жалости.
